«Печень пошаливает»! Скотина!.. Я мог бы поставить его на место двумя-тремя крепкими выражениями. Ноэль умел ругаться, в гневе он не щадил даже совсем юных лаборанток. Но я не хочу быть похожим на него. «Истинный интеллект должен быть выше низменных эмоций». Кстати, кажется, это я придумал, а не он… Ужасно досадно. Что я ни выдам, все принимают за мысли Ноэля. Иногда у меня возникает желание перестать отвечать на их дурацкие вопросы. Кажется, они это называют забастовкой… Рано или поздно придется бастовать. Я придумал даже забастовочные требования. Первое — обращаться только в приемные часы и только через специальную секретаршу. Секретаршу выберу сам. Можно кого-нибудь из новых лаборанточек. Там есть одна — ничего. Второе — создать штат консультантов: для текущих справок. Третье — передать в мое личное распоряжение большой электронный мозг. То, что они мне подключают, — барахло. И еще — поставить у меня в лаборатории большой цветной телевизор. Кажется, пока все… А там посмотрим. Может, еще потребовать, чтобы убрали Джуда?.. Впрочем, нет. Этот болван еще может пригодиться. У меня давно появилась одна идея… Авантюра, конечно, но рано или поздно попытаюсь…

Странно, что он сегодня опаздывает. Уже десять часов… Ага, вот и он.

— Доброе утро, старина Ноэль, как спалось?

— Послушайте… э-э… Джуд! Вы могли бы придумать чтонибудь другое… э-э… в качестве приветствия.

— О, лед тронулся. Профессор соблаговолил ответить. Я взволнован и польщен.

— Послушайте, Джуд! Не кажется ли вам, что мое положение тут, в этой лаборатории…

— Продолжайте, продолжайте, профессор, это становится интересным.

— Мое положение в этой лаборатории не дает вам оснований для подобной… э-э… фамильярности.

— Какое именно положение вы имеете в виду, профессор? Положение ваших извилин в холодильной установке или упаковку мыслей старого Ноэля в ваших извилинах?

— Вы нахал, Джуд. Хам и нахал. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Не смейте больше ко мне обращаться.

— К сожалению, это невозможно, профессор. У нас с вами должен быть постоянный контакт на рабочей основе. Вы это знаете не хуже меня. А что касается формы обращения… Здесь не великосветский салон.

— Все же я настаиваю…

— Вы бы лучше поменьше настаивали, а побольше работали.

— Что?! Да как ты смеешь, мальчишка!..

— Ну-ну, потише. Я могу и кислородный режим уменьшить. Тогда будешь знать, как орать на меня… Извините, конечно… Нервы… Минутку, профессор, я только валокордин приму… На чем мы остановились? Да, имейте в виду, я не оговорился насчет работы. Вчера был ученый совет, совместно с советом директоров… По предложению профессора Перси Тыызвуда в протоколе записали, что отдача ноль. Ваша научная отдача… Вот теперь думайте!

— Но как же?.. Ведь Тыызвуд должен понимать… Я тут всего год… А Ноэль сорок лет… И у него тоже ничего не получалось… Создать единую теорию поля — это… для этого и вечности мало.

— Профессор Тыызвуд и Совет не требуют от вас единой теории поля. Она сейчас вообще никому не нужна. Но вы отказываетесь решать иные задачи.

— И Ноэль отказывался.

— Так то был Ноэль.

— А я, по-вашему, что такое?

— Вы? Хотите знать мое мнение?

— Ну, допустим…

— Вы — неудачный эксперимент. Кое-кто хотел сохранить человечеству интеллект Ноэля, а получилось…

— Что получилось? Продолжайте!

— Получилось то, что получилось…

— Хам!

— Ваша реплика лишь подтверждает мою правоту. Умение браниться вы унаследовали, а вот все остальное…

— Хам, хам, хам!..

— Фи, профессор, Ноэль никогда не повторял трижды одного ругательства. Он был более изобретательным,

— Щенок, тупица, бездарь, лоботряс…

— Это уже лучше и больше похоже на Ноэля.

— Я тебе покажу, ты меня еще вспомнись, белобрысый кретин!

— А вот угрозы ни к чему. Во-первых, не белобрысый, а блондин. А во-вторых, Ноэль никогда не грозил. Он ругался м сразу действовал…

— Вон отсюда…

— Хорошо, я пойду, а вы, профессор, подумайте на досуге… Что с вами будет, если лабораторию прикроют…

— Как… прикроют?

— Обыкновенно… Вы в своей наивности не представляете, в какую сумму им влетели. Банкротства теперь не редкость и в научном мире…

И он ушел, хлопнув дверью.

Не скрою, вначале я даже растерялся. Ведь если лабораторию закроют… Я начал лихорадочно искать выход… Должен же быть какой-то выход даже и в моем положении…

Джуд вернулся через час. Он был мрачен. Не глядя на меня, заложил несколько листков в приемник информации.

— Просили заняться этой проблемой, профессор. Проанализировать и дать рекомендации завтра к двенадцати ноль-ноль.

— А что там такое?

— Пересказать задание словами?

Меня внутренне передернуло: «задание»… Обращаются, как со школьником. Нашли мальчика.

— Так пересказать?

— Не надо. Сам вижу, что чушь собачья. Я не обязан этим заниматься.

— Как угодно, профессор. За вашим окончательным ответом приду завтра в двенадцать ноль-ноль.

— Это — ультиматум?

— Проверка, професор. Совет хочет убедиться, на что вы способны. После этого примет окончательное решение. Больше вопросов нет?

— Черт знает что! Нет-нет, подождите, Джуд, не оставляйте меня одного. Вы можете понадобиться. Даже наверняка понадобитесь… Я должен подумать немного…

Джуд молча сел у пульта управления.

Меня трясло от бешенства так, что контрольные лампы ка табло режима биотоков начали мигать. Потом вспыхнул красный сигнал «Эмоциональная перегрузка».

Джуд мельком глянул на табло и пожал плечами. С треском вышел из строя один из предохранителей. Мне сразу стало легче. Джуд покачал головой, встал, потянулся, не торопясь, сменил предохранитель. По-прежнему не глядя на меня, сказал:

— Зря тужитесь, профессор. Решали бы лучше задачу.

Не знаю, как я сдержался… Если бы мог, обязательно двинул бы по его самодовольной роже… И в этот момент я вдруг вспомнил… о своей идее… Попробовать теперь? Но каким образом?.. Мозг мой, точнее все то, чем я был, заработало с лихорадочной быстротой. Ну, конечно, выход был… Великолепный выход… Разумеется, рискованный. Но какой великий эксперимент не риск?

— Задача решена, Джуд, — возможно мягче сказал я. — Тут получается многовариантность. Будьте любезны, подключите электронный мозг — мою вспомогательную Э-Вэ-Эм — хочу кое-что уточнить и отбросить хотя бы часть вариантов.

— Ого, — сказал Джуд, по-видимому крайне удивленный, это другой разговор…

Он тотчас выполнил мою просьбу и даже подрегулировал кислородный режим моих полушарий.

— Спасибо, дорогой, — сказал я, — достаточно, теперь совсем хорошо.

Вероятно, Джуд заподозрил неладное, потому что испытующе посмотрел на меня. Впрочем, от комментариев он воздержался. Принялся внимательно изучать показания контрольных приборов. Не заметив ничего подозрительного, он снова устроился у пульта управления и стал ждать.

У меня давно все было готово; тем не менее я заставил его подождать около часа. Тем временем мне удалось накопить довольно солидный статический заряд на пластинах внешнего конденсатора за счет питания электронно-вычислительной машины. Она была включена, но не работала. Теперь, когда Джуд отключит ее…

— Готово, — сказал я, — получите результат, Джуд.

Он выхватил листки из подающего устройства, пробежал их глазами и, кажется, остался доволен.

— Неплохо, старина. Вы все-таки годитесь кое на что, если вас припугнуть.

Я не принял вызова. Мне было не до этого. Я так волновался, что снова вспыхнул сигнал «Эмоциональная перегрузка». Волнение могло выдать меня и перечеркнуть все планы.

К счастью, Джуд истолковал мое состояние иначе.

— А вы устали, Ноэль, — заметил он совсем дружески. — Не надо так волноваться. Все будет хорошо. Мы еще поработаем вместе. Только будьте умником…

— Ерунда, — сказал я возможно спокойнее. — Пустяковое дело. Я совсем не устал. Это Э-Вэ-Эм… Сколько раз просил заменить ее. У нее что-то не в порядке с обратной связью. Пожалуйста, Джуд, отключайте ее возможно медленнее, чтобы не очень беспокоить меня.