На Фионе была ее темно-синяя юбка, белая блузка и серая шаль. Она даже обрадовалась ветреной осенней погоде, заставлявшей кутаться в шаль, под которой скрывалась небрежно заштопанная дырка на рукаве. Фиона испытывала неловкость, сравнивая свою поношенную одежду с щегольским нарядом Джо. Прежде ей никогда не бывало стыдно перед ним.

Джо находился в приподнятом настроении, довольный работой, отношением Петерсона и собой. «Так и должно быть, – думала Фиона. – Он и двух месяцев не проработал на новом месте, а уже ожидает повышения». Джо рассказывал, не умолкая ни на секунду. Он так и сыпал восторженными фразами, расхваливая деловые качества Петерсона. Лицо Джо раскраснелось. Еще бы! Он говорил о возможности стать закупщиком. Потом он заговорил о поездке в Корнуолл, где останавливался в дорогом отеле. Свою речь он пересыпал словечками из языка покупок и продаж, которых Фиона не понимала. Она пыталась радоваться за Джо, хотела разделить его воодушевление, но… ей казалось, что все это принадлежит ему одному.

– …а в нашей коробке уже восемнадцать фунтов и шесть пенсов, о чем я рад сообщить.

Эти слова выбили Фиону из невеселых раздумий. Она вновь почувствовала себя неловко.

– Мне туда нечего добавить. Может, на следующей неделе…

– Не волнуйся. Я добавляю туда за нас обоих.

Фиона нахмурилась. Ей не понравились слова Джо. Что значит – он добавляет за них обоих? Ведь это была их мечта. Их магазин. Она тоже хотела вносить свой вклад. Магазин виделся ей результатом их совместных усилий и жертв. Неужели Джо этого не понимает?

Он взял ее руку и погладил.

– Любовь моя, да у тебя совсем огрубела кожа на ладонях, – сказал Джо, разглядывая ее руку. – Зайдем к аптекарю, купим тебе мазь.

– Спасибо, у меня есть, – сухо ответила Фиона.

Она сунула руки в карманы юбки. Дома у нее не было никакой мази, но она не хотела этих… благодеяний Джо. Его слова задели Фиону. Ей показалось, что Джо упрекает ее. У Фионы всегда были такие руки, как у каждой работающей женщины. А утонченные леди с нежными ручками не занимаются упаковкой чая. «Вот у Милли руки наверняка мягкие и гладкие», – с неприязнью подумала Фиона.

– Фи, что с тобой? – спросил Джо, заметив ее насупленное лицо.

Господи, Фиона чувствовала себя несчастной. А ведь Джо пытался быть внимательным, и не только к ней, но и ко всей ее семье. И приехал он не с пустыми руками. Привез большущую корзину овощей и фруктов. Джо попытался обыграть это как подарок, хотя прекрасно знал, что экономит их скудные деньги. Кейт он привез конфет, а Шейми – расписного деревянного солдатика. Надо было видеть, как просияло лицо малыша. Фиона получила шесть красных роз. Джо был так внимателен к ней. Тогда почему у нее так погано на душе, откуда в ней желание загородиться от его забот?

– Тебе показалось, – соврала она, заставив себя улыбнуться и не дать тягостным мыслям испортить драгоценные часы, проводимые вместе после стольких недель разлуки.

– Понимаю. Я слишком увлекся рассказами о работе. Наверное, утомил тебя. Прости, Фи. – Он притянул Фиону к себе и поцеловал.

В объятиях Джо ее страхи исчезли. К ней вернулись прежние ощущения. Внешний мир, как всегда бывало, отодвинулся. Есть только они… любящие друг друга, принадлежащие друг другу. И никаких мыслей о Петерсоне и работе. Никаких тревог за мать и безденежную жизнь в одной комнате.

– Фи, мы сейчас так редко видимся. Для меня это невыносимо. Я привык тебя видеть.

– Ну так наслаждайся зрелищем, – весело сказала Фиона. – Потерпи немного. Скоро Ночь Гая Фокса. Осталось каких-нибудь две недели. – Фиона так ждала этого праздника, что сами разговоры о нем повысили ей настроение. – Мы все соберемся на Монтегю-стрит и устроим костер. Я не представляю, как можно праздновать в другом месте. – Фиона порывисто сжала руку Джо. – Ты приедешь на целый день или только на вечер? – (Он отвернулся.) – Джо?

– Фиона, я не смогу приехать.

– Ты не приедешь?! – закричала она, сраженная его ответом. – Но почему? Только не говори, что Петерсон и в праздничный вечер заставит тебя работать!

– Совсем не потому. Томми устраивает большое торжество, и я должен там быть.

– Почему? Это же не работа. Разве ты не можешь ему сказать: «Нет, спасибо большое» – и поехать домой?

– Не могу. Это не просто вечеринка. Там соберутся все, кто у него работает. В Ночь Гая Фокса Томми раздает премии и объявляет о повышениях. Пойми, Фиона: если я не пойду, это будет как пощечина Петерсону. Пожалуйста, не злись. Я тут ничего не могу поделать.

Но Фионе было не совладать с собой, и она разозлилась. А вместе со злостью навалились грусть и досада. На Монтегю-стрит Ночь Гая Фокса всегда была любимым праздником. Так повелось с незапамятных времен. Ребятня мастерила своих Гаев. Все соседи сходились посмотреть на костер и фейерверки. Влюбленные пары стояли перед костром, держась за руки. Фиона надеялась, что так будет и у них с Джо. Ей нравилось само ожидание праздника, возможность хотя бы немного развлечься и забыть о повседневных тяготах. А теперь все насмарку.

– Милли, поди, тоже там будет?

– Думаю, да. Это же их дом.

Фиона помолчала, потом спросила:

– Ты любезничаешь с ней?

– Что?

– Отвечай!

– Нет! Фиона, что за чертовщина? Ты опять за старое?

– Извини, ошиблась, – язвительно бросила она. – Твоя единственная и настоящая любовь – Томми, а вовсе не Милли? Должно быть, так. Ты же проводишь с ним все свое время.

Джо взорвался.

– Фиона, чего ты от меня хочешь? – закричал он. – Хочешь, чтобы я ушел от Петерсона? – Джо не дал ей времени на ответ. – Были у меня такие мысли: все бросить и вернуться сюда, к тебе. Но я не поддался порыву, поскольку думаю о нас обоих. Я стараюсь получить повышение. Желающих много, но я рассчитываю, что Томми остановит выбор на мне. Тогда я буду зарабатывать больше. И мы сможем открыть магазин. Я смогу по-настоящему заботиться о тебе.

– Я не прошу тебя заботиться обо мне! – крикнула она в ответ. – Я лишь прошу иногда появляться здесь… – Она чувствовала: у нее дрожат губы. Черта с два она заревет! Она сейчас слишком зла. – Мне и так тяжело после смерти па. Сам знаешь. А если бы ты хоть иногда был рядом… просто поговорить.

– Фи, ты же знаешь. Если бы мог, я был бы рядом. Знаешь ведь! Наша разлука скоро закончится. Потерпи еще немного. Мне самому невмоготу, но что делать? Не могу же я разорваться надвое. Не добавляй мне вины. У меня ее и так с избытком.

Фиона собиралась ему ответить, но слово «вина» ее остановило. Получается, она заставляла Джо чувствовать себя виноватым. У нее заурчало в животе. «Только бы не вывернуло», – подумала Фиона. Она чувствовала себя пристыженной. Закрыв глаза, Фиона увидела Джо в обществе Гарри и Милли. Они гуляли и смеялись. Свободные, не обремененные заботами. Они говорили о Томми, перебрасывались шутками, посматривали на ярко освещенные витрины, мимо которых проходили, распивали чай в каком-нибудь приятном заведении. Зачем Джо возвращаться сюда, на грязные улочки Уайтчепела, если он может весело проводить время с ними? Зачем ему выслушивать ее заботы и страхи, когда он может слушать смех Милли? Где ей соперничать с такими, как Милли? В своих обносках она похожа на старьевщицу. Старая шаль, грубые руки. Должно быть, Джо уже сделал сотню сравнений не в ее пользу. От этой мысли все внутри Фионы сжалось. Она не может и шести пенсов добавить в их коробку… И вдруг она поняла: Джо теперь жил новой жизнью, увлекательной, полной интересных людей и новых впечатлений. Он двигался вперед, отдалялся от нее и не хотел себе лишних тягот. Она стала для него… обузой. Он не говорил этого вслух. Зачем? Это и так понятно. Что ж, Фиона Финнеган слишком горда, чтобы быть чьей-то обузой.

Она поморгала, отгоняя наворачивающиеся слезы, затем порывисто встала.

– Куда ты?

– Домой.

– Ты все еще сердишься на меня.

– Ничуть, – тихо ответила Фиона, не желая срываться и вновь переходить на крик; Милли, наверное, вообще не кричит. – Ты прав. Нечего злить Петерсона. Просто… мне надоело на реке, и я пойду домой.