– Майк, бросай бомбу.
– Но…
– Нас атакуют. Нужно уходить. Приказываю: изделие сбросить. Немедленно!
Медленно, с натугой, раскрываются бомболюки. Бледный как смерть штурман нажал кнопку сброса. Плевать, куда упадет бомба – главное, выжить! И тут русские истребители открыли огонь, их пушки были дальнобойнее и точнее, снаряды кромсали фюзеляж и правое крыло, два самых крайних двигателя выбросили снопы пламени. Ройс рефлекторно рванул штурвал в сторону. Тяжелая, не израсходовавшая и половины топлива машина реагировала неохотно. В-36 был прочным и живучим самолетом, и вполне мог лететь даже на половине моторов, если налегке, без груза в бомбоотсеке. По крайней мере, можно было дотянуть до побережья, где велик шанс найти американские комендатуры и войска.
– Радист – передать домой: атакованы истребителями!
Ройс успел заметить тень, скользнувшую мимо, правее и выше. Русский ночной истребитель, реактивный, и крылья стрелой, но не «МиГ», две мотогондолы, как у британских «метеоров». Его не успели обстрелять, слишком велико было угловое перемещение, турели не могли разворачиваться так быстро, а прицелы отрабатывать данные стрельбы. Но русских истребителей было два, и второму повезло меньше. Сразу две турели бомбардировщика скрестили на нем трассы. Казалось, все будет хорошо – и даже карьера не загублена: атака ночных истребителей – это законный повод сбросить бомбу! А повреждения не смертельны – зато достаточное основание, чтобы на повторную миссию (если генерал не отступится) послали бы кого-то другого! Сейчас они скроются в ночи, уходя из зоны видимости русского локатора. А если внизу окажется китайская деревня – макакам точно не позавидуешь, но это их, макак, проблемы!
Это были последние мысли Джеффа Ройса за мгновение до того, как ведомый Як-25 врезался в бомбардировщик. Был ли таран осознанным, или пилот уже подбитого истребителя просто не сумел разойтись с начавшей маневр целью и не оценил ее размеры, этого никто не узнает. Но когда восьмитонный истребитель со скоростью восемьсот километров в час врезается в стотонный бомбардировщик, все еще идущий более чем на шестистах, это страшно!
Тел после так никогда и не нашли – десяти американцев и двух русских, капитана Александра Долинина и старшего лейтенанта Дмитрия Васютина. Успел ли кто-то выпрыгнуть с парашютом – не имело значения. Потому что бомба взорвалась прежде, чем кто-то из парашютистов мог бы приземлиться.
Ни штурман, ни Ройс с Чаком не знали, что уродская тыквообразная форма корпуса бомб типа Mk-3 и их стабилизатор, предназначенный не столько для стабилизации падения, сколько для его замедления, приводили к рысканью «Толстяка» по курсу и тангажу аж до двадцати пяти градусов. Даже на полигоне эта бомба практически никогда не попадала в цель, отклоняясь иной раз на расстояние до полутора миль от точки прицеливания. И волею случая взрыв на высоте триста пятьдесят метров был в трех километрах от периметра базы Синьчжун – почти точно над лагерем одной из «дивизий» генерала Мо, ведущих осаду.
Из сборника «В небе Китая».
Москва: Изд-во Военно-ист. литературы, 1970
Наш 37-й гвардейский истребительный полк был одним из первых на Дальнем Востоке, освоивших реактивные истребители. Уже летом 1949 года мы летали на МиГ-15, уверенно сдав весь положенный курс задач боевой подготовки. Причем почти треть пилотов – все комэски и большинство звеньевых – имели 1-й класс, что означает способность выполнять боевые задачи в сложных метеоусловиях, и ночью и днем.
Наверное, последнее и оказалось решающим, когда в апреле 1950 года пришел приказ срочно осваивать Як-25. Первоначально принятый нами без особого энтузиазма – «Як» в сравнении с «МиГом» был крупнее и тяжелее, да и в скорости уступал, был скорее на штурмовик похож, зато имел намного большую дальность и продолжительность полета, бортовой радиолокатор. Считалось, что маневренный воздушный бой не его задача, хотя, конечно, он хорошо бы мог работать на вертикалях против поршневых. Но главным его назначением у нас была служба перехватчиком ПВО – против тяжелых бомбардировщиков, прежде всего носителей ядерного оружия. Напомню, что США уже тогда держали эскадры своих «атомоносцев» в Японии, на Окинаве, имелись сведения, что и китайские авиабазы задействованы в качестве передовых. С учетом агрессивного курса американской политики это была реальная угроза, которую мы должны были быть готовы отразить.
С «МиГа» на «Як», двухмоторный и двухместный. Но конкретно летом 1950 года этому не было альтернативы. Миг-17П появился в строевых частях лишь в пятьдесят первом. Тогда же, через год, наши истребители получили и самые первые отечественные ракеты К-2, «воздух-воздух» – у немецких товарищей уже в сорок седьмом были приняты «Хеншель-298», так они были слишком громоздки и тяжелы даже для «Яка», их лишь «Сова», Не-215 поднимал, так это самолет размером со средний бомбер, крупнее, чем Ю-88. А война рядом шла, надо было границу прикрыть – и тут наш опыт полетов ночью и в плохую погоду, и высокий уровень подготовленности личного состава вообще сыграли большую роль.
Локаторы были еще не очень надежны. По факту это был радиоприцел-дальномер, работавший узким конусом вперед. А перехват скоростной и высотной цели, даже днем и при хорошей видимости, дело непростое. Вот представьте, скорость у вас под тысячу, у него пятьсот-шестьсот, и если на встречно-пересекающихся, то суммарно выходит как сверхзвук, или около того. А на какой дистанции можно визуально обнаружить цель – если идеальные метеоусловия «миллион на миллион» далеко не всегда? Несколько километров проскочишь быстрее чем за полминуты – и если с целью разминешься в неудачном ракурсе, не так просто снова в атаку зайти, радиус виража у реактивного куда больше, чем у «ястребков» времен Отечественной. Оттого и старались нас локаторщики выводить в хвост цели, тут работать гораздо проще. Методом «по кривой погони», это когда, грубо говоря, ваш нос на сближении направлен на цель – или «параллельного смещения», траектория более короткая, но рассчитать сложнее. И лишь при выходе на финишную прямую мы включали свой локатор, еще и затем, чтобы внезапности достичь, у американцев уже были приборы, наш сигнал обнаруживающие.
Вооружение – только пушки. Кстати, с К-2 тактика была той же, вышел на цель с ее хвостового ракурса и пустил, подсвечивая радаром, наведение было даже не полуактивное СН, а радиокомандное. Ну а полное, «пустил и забыл», это уже где-то середина 50-х. Но пушки были хорошие! Тридцатимиллиметровки, с лучшей баллистикой, чем стандартные для первых «мигов» калибры 37 и 23. В пятидесятом году уже были и Миг-15 с новым вооружением, но не на Дальнем Востоке, по крайней мере я про это не слышал. Европа тогда считалась приоритетным ТВД, если начнется, туда самое новьё и шло. Но на «яках» с самого начала стояли 30-миллиметровые, две штуки, по сто двадцать патронов на ствол. Пушка была – зверь: совсем немного уступала НС-37 по мощи снаряда, но по дальнобойности, скорострельности и точности намного превосходила.
Мы поначалу под Харбином стояли, его прикрывали. Неся всю тяжесть ответственности за зону целой дивизии «мигов» – летавших днем и в хорошую погоду. А ночью – все на нас. Рассредоточены были поэскадрильно, а иногда даже по звеньям, если командование что-то решало, у нас площадок было три основных, у каждой эскадрильи своя, столько же запасных и, наверное, с десяток маневренных, для подскока – на которых, однако, была какая-то инфраструктура: и запас керосина и БК, и хотя бы ремлетучка, и выспаться-отдохнуть. Хотя какой культурный отдых в маньчжурской глубинке – хорошо еще, если КВЖД рядом, а могли месяц на точке сидеть километрах в двухстах от железки. Зарплата, правда, с надбавкой шла, и срок выслуги с коэффициентом.
Мороки было! Як-25 с грунтовки летает плохо. Движки низко под крылом – механики не нахвалятся, после «мигов» обслуживать удовольствие одно. Но зато с полосы мусор сосут, даже камни, когда взлетаешь, – а лопатки в компрессоре алюминиевые, ломаются легко. До того доходило, солдат или китайцев с метлами посылали, километровую полосу мести! И все равно – в полку почти у каждого был хотя бы один случай, когда движок в воздухе ёк, и садиться приходилось на одном. И две катастрофы, без войны, в мирное время!
