Литмир - Электронная Библиотека

Сергей Носов

Страшилки обыкновенные

Он. Прости, но на презентацию нового тренажера ты пойдешь, похоже, одна. У меня заболела нога, и я не смогу тебе составить компанию.

Она. Нога? Правая или левая?

Он. Правая.

Она. А в каком месте, дорогой?

Он. Вот здесь. И здесь. Особенно ниже колена.

Она. Надо вызвать доктора.

Он. Ерунда, нога – не сердце. Отдохну, посплю, может быть, приму ванну, а ты собирайся, надо спешить, тебя ждут на презентации тренажера.

Она. Никуда не пойду без тебя. Что я забыла на этой дурацкой презентации? Почему меня должны там ждать – без тебя? Кто я им? Я лишь твоя жена. И все.

Он. Не огорчай меня, дорогая. Ты же знаешь, как я ждал тренажер… Иди, иди, тебе должно понравиться…

Она. Кто чемпион в тройном прыжке – ты или я?

Он. Я дважды чемпион в тройном прыжке, дорогая. Заметь: прыжок тройной, чемпионство двойное, но ты – единственная. Сделай приятное мне, сходи на презентацию, там будут кадыки теленка, запеченные в тесте с лимонным кремом.

Она. Но… я не хочу кадыков…

Он. Груши во фритюре с ванильным соусом, ароматный десерт, ты же любишь сладкое…

Она. А как же ты?

Он. Про меня скажи: у него заболела нога. Они поймут.

Она. Но… я, право, не знаю…

Он. Об одном прошу тебя: подадут мясо кенгуру – не ешь!

Она. Мясо кенгуру?

Он. Обещай, что ты не будешь есть мясо кенгуру.

Она. Хорошо, я не буду есть кенгуру. Я даже не знала, что мясо кенгуру съедобное.

Он. Иди. Иди, дорогая. Я лягу. Устал. Счастливо.

Она. Дорогой, я буду помнить о тебе…

Он. Помни о моем запрете.

Спустя четыре часа.

Он. Ты уже возвратилась? Та к рано? Как прошла презентация?

Она. Вполне сносно.

Он. Тебе понравился тренажер?

Она. В целом, да. Хотя… ты же знаешь, я ничего не понимаю в тренажерах.

Он. Кто-нибудь вспомнил о моем тройном прыжке?

Она. Да, конечно. Говорили, что твой тройной прыжок очень техничен.

Он. Понравились ли тебе телячьи кадыки?

Она. Запеченные в тесте с лимонным кремом?.. Не блюдо, а сказка!

Он. А груши во фритюре?..

Она. С ванильным соусом?.. О-о-о! Объеденье!.. Жаль, что ты не попробовал.

Он. А мясо кенгуру? Ты ела мясо кенгуру?

Она. Что это? Что у тебя с ногой?

Он. Ты не ответила. Я тебя спросил, ела ли ты мясо кенгуру?

Она. Боже… твоя нога…

Он. Отвечай, ты ела мясо кенгуру?

Она. У тебя нет ноги…

Он. Ты ела Мясо Кенгуру?!

Она. Только… кусочек…

Он. Отдай мою ногу!

* * *

Обладатель мужского голоса, иным словом, первый.

…Его любил Леонид Андреев. Хотя сам писал по-другому, не так. Но его любил. Любил и побаивался. А кто его не побаивался? Все побаивались. И Горький, и Блок, и Тургенев, я уже не говорю о Боборыкине, о Потапенко… Чехов, и тот побаивался… Все!.. И вот Леонид Андреев, который натурально побаивался, сам хотел его напугать, была у него мечта такая. А в Ясную Поляну он часто приезжал, любил это дело… Придет, бывало, заведет разговор о Горьком или о Стриндберге, например, или неважно о чем, об индийской йоге… и вдруг сделает глаза вот так… как он один умеет… и глядит на него. За столом-то, за чаем. Ну это, конечно, когда нет Софьи Андреевны рядом. При Софье Андреевне не смел. И глядит – а ему не страшно. Неприятно, это да. Но страха не было. Он потом Софье Андреевне говорит перед сном: «Жена! Меня Андреев пугает, а я не боюсь». И Горькому говорил, когда тот приезжал: «Пугает меня Леонид Андреев, а я не боюсь!» А тот что придумал еще – видит, что взглядом не проймешь, так он что – так он стал тогда вот что: облизываться. Глядит, глядит – и облизнется. Это он нарочно так; у Бердяева, у того нервный тик был – он, это известно, язык показывал; болезнь такая. А Владимир Соловьев, тот хохотал по-сатанински. И никто не знал, когда захохочет. Вроде бы говорит с вами о Канте, о богочеловечестве каком-нибудь, о мерах к подъему народного благосостояния, вы и не ждете от него ничего этакого, а кто знает, что у него там в мозгах щелкнет? – как захохочет ни с того ни с сего сатанинским хохотом жутким! – все кто слышат, у всех мурашки по коже!.. Но это он не нарочно. А тот нарочно. Раз – и облизнулся. Глядючи на могучую бороду. Каково?.. Если б Горький, куда б ни шло… но тоже страшно… А когда Леонид Андреев… Да так…

Обладательница женского голоса, иным словом, вторая.

Я боялась нескольких книг в детстве. Например, дедовскую «Акушерский семинарий» с черно-белыми картинками. А еще – книгу пьес драматурга Сухово-Кобылина. В ней ничего не было страшного, но меня пугала фамилия: жутковатая, нечеловеческая какая-то. Автор мне представлялся в образе сросшихся близнецов, на близнецов не похожих, потому что один был худенький, тощий, а другой здоровячек с продолговатым лицом и большими ноздрями. На самом деле он был, говорят, красавцем, но я его портрета никогда не видела и вообще книгу ни разу не открывала. Она стояла на верхней полке у деда, и этого для меня было достаточно. Лишь однажды, набравшись храбрости, я сняла книгу с полки, чтобы тут же поставить на место, развернув корешком к стене, и содрогнулась, представив себя женой этого человека… Позже я узнала, что его подозревали в убийстве любовницы, но он сумел оправдаться.

Иным словом, третий.

Он предложил нам пятнадцать баксов, чтобы мы его довезли до Первомайска. Было темно на перроне, наш почтовый – последний, – если бы я увидел его зрачки, я бы не стал связываться. Ну мы пустили с Никитичем – кто ж знал? Каморку дали ему, он на верхнюю полку залез, едет, как в люксе, мы потом сели перекусить уже у себя, Глинск проехали, Новые Скуделицы, Никитич мне говорит: поди возьми пятнадцать баксов, – мы ведь сразу не взяли. Я пришел за деньгами, а он: какие деньги? – прыг вниз и пошел по проходу зачем-то. Ходит и трогает: что увидит, то трогает. А у нас там рубильник, щит, посылки стоят, а он ходит и трогает. А мы колбасу нарезали, а он и ее трогает. А ногти грязные, не стриженные… Тощий, длинный, глаза стеклянные. Никитич говорит: да ведь он наширялся, смотри, взяли какого. Я говорю: деньги давай! А какие у него деньги, он и так был хорош, да еще в каморке добавил – у нас. Я говорю, не дашь денег – на ходу выкинем, а он тут и меня, понимаешь ли, трогает – за плечо, за локоть. Деньги давай, сука! Шлеп, шлеп по карманам – ни документов, ни денег – достаю пакет, полный таблеток. Ну мы тебе сейчас покажем колеса! Я дверь открыл, а там, помню, луна, деревья мелькают, все равно до осени не дотянешь, загнешься, – Никитич его за шкирятник и за ремень сзади – пинок под зад – и в темноту. Как не было.

* * *

Она. Почему ты такой задумчивый? Что-нибудь произошло на работе?

Он. С начальником. Он нас всех озадачил сегодня.

Она. Грядут увольнения?

Он. Да нет, я же говорю: с начальником!.. Что-то произошло с Пивоваровым. С ним самим.

Она. Что же может произойти с вашим Пивоваровым?

Он. Понимаешь, он решил поздравить нас всех с Новым годом…

Она. Это естественно. На то и начальник.

Он. Да, но он нарядился Дедом Морозом.

Она. Бывает.

Он. Ватная борода, мешок с подарками, тулуп… Заставил каждого прочесть стихотворение… или спеть. Спел – получай подарок. Кому-то леденец, кому-то свистульку… Мне вот набор зубочисток.

Она. И ты не доволен?

Он. Сначала мы все смеялись, дурачились… А потом нам стало страшно.

1
{"b":"568566","o":1}