— Прости, — шепнула я, открыв окно.
Я оглянулась и меня озарило. Я поняла одну важную вещь: мы доверяем друг другу полностью.
Алекс знал, что я поймаю сигарету.
Дженнифер заснула у меня на плече.
Мы знаем, что Стив хорошо водит даже немного пьяный.
Анна знает, что ее не изнасилуют.
Вендетта положила ноги на колени.
Зак заснул рядом с Джеем, не задумываясь о том, что это будет по-гейски.
Это – доверие и понимание. Счастье заключается в этом.
_____________
* I, I follow, I follow you deep sea baby. I follow you - я последую, я последую за тобой на дно моря. Малыш, я последую за тобой.
** I’m daughter the rebel waiting for you - я дочь мятежника, что ждет тебя.
Строчки песни Lykke Li - I follow you.
========== Глава 8. ==========
На ярмарку мы пошли, когда уже стемнело. Снег хрустел у нас под ногами, но снегопада не было. Я стояла под аркой, на которой висела вывеска, зазывающая людей. Музыка оглушала. Я видела, как Анна улыбается мне и предлагает сладкую вату. Она пачкается сиропом и вытирает салфеткой. Алекс улыбался, смотря на нее. Ей было пятнадцать, ему – двадцать семь. Но я уверена, они счастливы.
Дженнифер ходила с Джеем за руку, смеясь над шутками и уделяя внимание детям, подбегавшим к ней. Не знаю, почему они подходили именно к Джен. Зак и Вендетта ели хот-доги, пачкая друг друга кетчупом. Я и Стив выбирали аттракционы, на которые шли все. Мы были счастливы. Счастливы и свободны.
Я никогда не думала о том, что сейчас нас могут повязать. Кто-то позвонит в полицию, и скажут «Алекс Мид и его группа здесь. Прямо здесь. На ночной Ярмарке». Такого не будет.
— Как на счет, — Вена пробежалась глазами по всей ярмарке, — Колеса обозрения?
И мы пошли. Расформировались по двум кабинкам и смотрели на город.
Мы не курили сигареты. Не пили вино. Не принимали наркотики.
Мы смотрели на город и смеялись, пачкая друг друга сиропом и соусами. Когда Колесо доехало до самой верхушки, мне стало холодно. Ветер-то там ужасный. Стив держал меня за руку.
После Колеса обозрения мы выбрали Туннель страхов. Мы кричали даже тогда, когда не было страшно. Мы смеялись тогда, когда другие боялись. Пугались резких поворотов и пытались коснуться декораций. Мы жили. Любили. И были любимы.
Мы со Стивом пошли покупать всем хот-догов. Знаете ли, Туннель страхов жутко утомляет. Я взяла по два в каждую руку, а остальное взял Стив. Мы шли по направлению к ребятам, иногда пританцовывая под громкую музыку.
— У нас получится? — вдруг сказал Стив.
— Ты о чем? — я откусила от своего хот-дога.
— Новая жизнь, — он посмотрел на меня, — получится?
Я пожала плечами, но потом сказала:
— Да.
И я чувствовала ответственность за эти слова. С тех пор, как я встретила музыкантов, я больше не нормальная. Но у нас есть шанс измениться. Шанс есть всегда, верно? Вопрос в том, нужен ли он мне.
Готова ли я оставить наркотики и жить под пледом. Я говорю «Под пледом» потому, что не могу сказать «под куполом». В любом случае, одно я знаю точно – мы никогда не станем трусами. Мы не боимся государства, власти сейчас, не будем бояться и потом.
Я шла вперед, ориентируясь на полосатые лосины Джен. Они делали ее похожей на зебру.
Когда мы вернулись домой, мы сели на кухне. Почему-то пахло оливковым маслом и корицей.
— У нас не осталось товара, — заключил Зак, — мы все продали. Осталось избавиться от оружия.
Алекс покачал головой, а потом сказал:
— Оружие – оставляем, — в его голосе не слышалось настойчивости.
Мы не возражали. Музыканты и Зак любят пистолеты с первого выстрела. Тем более, пока они в шкафу, опасности от них меньше, чем от вазы. Стив поставил чайник нагреваться и ушел в гостиную. Через секунду послышался телевизор. Я, улыбнувшись, пошла к нему.
— Малышка, — он лежал на диване, смотря на меня, — иди сюда.
Я подошла и легла рядом с ним. Я чувствовала, как он целует мою шею. Засмеявшись из-за того, что мне стало щекотно, я обняла его.
— Все будет хорошо, — я посмотрела на него и поцеловала.
Его руки коснулись моей спины. Кожа под его руками зажглась и загорелась.
Со Стивом я чувствовала себя живой. С появлением Анны я избавилась от мыслей «А как же Алекс?». Мы все обрели свое счастье заново.
Знаете, что самое хорошее в свободной жизни? То, что всегда найдутся люди, которые будут свободными вместе с тобой. Ты никогда не будешь один – это самое главное.
Обычно в такие дни происходит что-то ужасное. У меня предчувствие. Как было у Беккс в тот день, когда ее убили. Я сидела на кухне рано утром, пока не вышла Анна.
— А ты рано встаешь, — она потянулась за кружкой, — или что-то случилось?
— Просто не спится, — я смотрела на ее пальцы.
И тут она роняет кружку и режет ладонь. Я охаю от неожиданности и вижу, что рана небольшая.
Я смотрю на ее лицо, на нем нет боли, но есть страх. Она зажимает ладонь другой рукой и смотрит на меня настолько испуганно, что кровь в жилах сворачивается.
— Это просто порез, — я вскакиваю и подбегаю к ней. Рана действительно небольшая.
Я вижу, как она бледнеет, и видимо, она боится крови.
— Таблетки, — она кивает на свою сумочку.
Я бросаюсь к ней и ищу пузырек. Найдя, вынимаю таблетку и даю Анне. Она запивает ее, оставляя на кружке кровавый след. Она отпускает руку, и я смотрю на кучу крови.
И тут я понимаю: Не может быть столько крови из маленькой царапины.
— Я гемофилик*, — говорит она приглушенно.
И с тех самых пор я больше никогда не видела ее такой испуганной.
Самое ужасное – после этого случая с Анной, мое плохое предчувствие не прошло. Живот скручивало, виски вылетали. Я не понимаю, что происходит.
Вендетта дала мне успокоительное, и я вроде успокоилась, но я знала, что должно случиться что-то. Вот сейчас. Через секунду.
Но ничего не случалось. Мы смотрели фильмы, пили чай, а Дженнифер в середине дня уехала куда-то. Вернулась она весьма усталая.
На вопросы «Где ты была?», она отвечала, что у отца были «проблемки», но, вспоминая того мужчину в дорогом костюме, который пил перед нами вино, я понимаю, что там были далеко не «проблемки», там было дело чуть лучше атомной войны.
Когда мы разогревали еду, Стив спросил:
— Вы не хотите в Париж?
— Все хотят в Париж, — ответила Вена и выкинула в мусорное ведро оранжевую спиральку кожуры апельсина.
— Мы ведь можем туда поехать? — Стив перевел взгляд на Алекса.
— Только если неофициально.
— Когда мы что делали официально, а? — Зак улыбнулся.
Ближе к вечеру нам позвонили в дверь. Дженнифер кинулась к окну.
— По-моему, ребят, — она всматривалась, — либо это актеры театра, либо нам конец.
И нам был конец.
— Лори, открой. По-моему, на той ярмарке я вырубил человека. Оказалось, навсегда.
Почему-то в доме три человека, которые не находятся в розыске, а открывать должна я.
Ребята залезли в шкаф, а я пошла открывать. Дурное предчувствие.
— Здравствуйте, — я старалась говорить как можно безмятежней.
И тут на меня обрушился шквал информации. Что они ищут группу молодых людей, совершивших нападение на человека, и все в таком роде.
Я подумала про себя: «У меня в шкафу сидят четыре уголовника, а их девушки прячутся по комнатам. Что я здесь делаю?», и чуть было не засмеялась, но удержалась.
Мне было страшно, что они сейчас скажут «Позвольте пройти», и я уже держалась за косяк, чтобы не упасть от волнения, смешанного со смехом.
Когда они пожелали мне «Доброй ночи», и я закрыла за ними дверь, я по-настоящему рассмеялась.
