— Завтра я пойду на учебу…

А после завтра отправлюсь в психбольницу, написав грандиозное интервью про какого-нибудь больного…

Комментарий к Глава 26. The initial end. Diary of a madman. Part 1.

Почти конец, почти начало конца. Оставляйте свои комменты, ибо я очень хочу узнать ваше мнение, да и вообще, меня здесь еще кто-то читает или нет? Очень по всем соскучилась :3

Всем удачи и спокойной ночи)

И да, в следующей главе пройдет очень много времени, приготовьтесь к концу)*

========== Глава 27. The initial end. Syndrome last. Part 2. ==========

Прошло пять лет

Когда ты отказываешься от прошлого, навешиваешь замки на металлические ворота, ты, будто, отворачиваешься, уходишь, сбегаешь и в конце концов у тебя это получается, но это только на время. Лишь. До определенного момента, когда в твоей жизни появляется это прошлое. Вновь. Перед глазами. Будь то человек, записка или просто обычное интервью простым сентябрьским утром в одной из психиатрических больниц.

— Здравствуйте, больной уже ждет вас. Проходите в палату шестьдесят шесть на шестом этаже, — совпадение? Не думаю. Зачем здесь вообще такая палата? Для устрашения, или просто для некоторых, точнее особенных экспонатов? Странно.

Всего несколько темных коридоров, пройдя по которым, стены будто давят на тебя своими обычными серыми, покрытыми белой краской стенами. Будто все здесь происходящее напоминает о себе, сразу в голове возникают несуразные мысли, иногда даже отголоски больных людей — их крики и мольба, чтобы звук, появившийся в голове, наконец, отпустил их.

О, вот так и напишу. Главное — не забыть то, что сейчас промелькнуло в моей голове. Главное — не просрать момент.

Так, нужно придумать заголовок для статьи.

Заголовок. Заголовок. Заголовок.

Наконец-то я дошла до этой чокнутой палаты, где за стеной комнаты лежит чокнутый, возможно, готовый меня прибить сразу же после первого заданного вопросапсихически не здоровый человек.

Почему-то сейчас, когда я только-только открыла дверь, то остановилась на мгновение, вспомнив кое-что очень важное. Мне нужно позвонить бабушке. Бабуле. Да, именно ей. Месяц назад она серьезно заболела и сейчас находится под наблюдением московских врачей. Несколько недель назад я приходила к ней, бабушка была бледной и замкнутой, во взгляде ее как и тогда — пустота. Она словно корила себя за что-то. Но за что? За эти пять лет она мне так и не открылась, а более десяти минут мы с ней не разговаривали. Да и разговоры наши все время были под наблюдением матери. От учебы да бабушкиного выздоровления. Врачи говорят, что прогнозы хорошие, утешительные, но из-за возраста бабуля может не пережить операцию, организм может ослабеть, иммунитет упадет и…

— Алло, бабуль, как ты? У тебя все хорошо? — затараторила я, когда услышала, что долгие гудки, наконец, прекратились и она взяла трубку.

Все хорошо. Значит. Все хорошо.

— Я так понимаю, вы — внучка. Понимаете, вашей родственнице стало хуже и мы вынуждены были отправить ее в реанимацию. Операция будет идти долго и, возможно…

— Доктор, доктор, скажите — она выживет?

Страх. Боязнь. Руки вспотели. На лбу выступили капли. Ноги стали ватными. Кажется, я сейчас упаду. Уже.

— Все зависит сейчас от вашей бабушки. Будет ли она бороться за жизнь или нет. Понадобится ваше присутствие, приезжайте как можно скорее. Я позвоню вашей родственнице, дабы ввести ее в курс дела, — я выключила трубку и немедленно поторопилась к выходу.

Снова эти крутые повороты. Лифт не работает.

Вовремя.

Лестницы. Ступеньки. Врачи. Люди. Больные. Их крики. Разговоры. Медсестры. Интервью. Заголовок. Люди. Лестницы. Бабушка. Мать. Крики. Ругань. Медсестры. Ступеньки. Интервью. Больной. Шестьдесят шесть. Палата. Бабушка. Больные. Люди. Шестой этаж. Люди. Интервью. Заголовок. Врачи. Бабушка…

— Милочка, куда же вы? Неужели вы так быстро опросили больного и собрали нужный вам материал? — угораздило меня врезаться в доктора и, по-видимому, лечащего врача того самого чокнутого больного.

— Нет. Простите. Мне нужно уйти. Сейчас.

— Вы хорошо понимаете, что ваша компания заплатило нам деньги за одно ваше интервью. Вы подставляете свое начальство, коллег. Вы подставляете себя, милочка, — на совесть давит, паразит. — Это может стоить вам вашего будущего.

— Да иди ты! Возьму я это интервью! Только уйдите! — бомбануло жестко, сама от себя не ожидала. Тыкнув пальцем во врача, я вновь прошагала к той злополучной палате.

***

— Здравствуйте, я хотела бы взять у вас интервью. Это очень важно, и… давайте, я вам задам пару вопросов, а вы быстренько на них ответите, хорошо? — спиной ко мне стоял парень, примерно моего возраста, чуть выше, черноволосый…

А фигурка у него ниче такая.

Так.

Я пришла работать.

Все.

— Как вас зовут, сколько вам лет и сколько вы лежите в этой больнице?

— Меня зовут Станислав, мне двадцать три и я наблюдаюсь здесь около месяца.

Что-то мне это напоминает. Стас. Двадцать три. Больница. Авария. Его больше нет. Ему никогда не станет двадцать три. Жаль. Стас. Я никогда больше его не увижу. Не встречу. Сколько лет прошло…

…а я так и не побывала у него на могиле.

— Так, хорошо, отлично. А какая у вас болезнь? — я продолжала записывать детали в тетрадь.

Станислав.

Двадцать три.

Три-четыре недели.

— Синдром прошлого, ну, знаете, это долгая история, — парень до сих пор стоял ко мне спиной и, судя по всему, поворачиваться не желал. Кажется, он напряжен.

— А вы не могли бы мне рассказать об этом? — не то, чтобы я была слишком любознательна, но…в конце концов я должна была узнать причины этой истории.

— Это связано с девушкой, — начало довольно скучное, — в какой-то момент между нами пропали все теплые чувства и появилось нечто другое. Это ломало меня. Но по началу мне это нравилось. Я знал как она страдает, как убивается, хотел в один миг все исправить, но не мог. Она предала меня. И я так и не смог ее простить, — почему-то хотелось расплакаться. Эффект «дежавю»? Едва ли? Просто похожие истории.

Только не плачь.

Сколько слёз ты пролила? Не помнишь? А я могу это устроить.

Это ты во всем виновата, ты загнала его в могилу. В ад. В омут. Ты могла спасти его еще тогда. Но почему-то этого не сделала.

Его просто нужно было излечить от этой одержимости.

От себя.

А ты ушла, бросив его.

Дура.

— Простите, но лечащий врач пациента сказал, что интервью переносится на завтра. А сейчас, я прошу вас покинуть наше заведение, — медсестра забежала в ту самую плохую палату с плохим числом, как казалось бы на первый взгляд.

— До свидания, Станислав, — проговорила я одними губами и поспешно покинула палату.

Двадцать сему пропущенных от бабушки.

Вот черт!

***

— Доктор, что с ней, как она? — накинув халат, я вбежала в отделение и мне на глаза попался ее лечащий врач.

— Тамара, это вам. От бабушки, простите, но мы так и не смогли ей помочь. Она просила отдать вам это письмо, еще до того как… Мне жаль, — я вырвала у доктора дрожащими руками листок, завернутый в квадрат.

Дорогая Томочка,

Знай: я люблю тебя, моя маленькая девочка. Прости меня за то, что соврала тебе тогда. Это все ради тебя. Ради твоей матери. Она ведь хотела уберечь тебя. А я всего лишь подтвердила ее слова, заживо похоронив Стаса.

Именно поэтому я так и не смогла взглянуть в твои глаза, мне было страшно, что я расскажу тебе правду, от слов которой ты меня возненавидишь.

Стас жив. Он живет в Москве, адрес написан на обратной стороне листа. Я знаю — ты его любишь. Все еще любишь.

Я люблю тебя, Томочка. Прости. Мне очень жаль…

Строки обрываются, оставляя за собой холодное многоточие. Письмо в никуда.

Неужели я могу все вот так бросить и поехать искать Стаса во всей Москве?

Подумай сейчас о ней. Она была бы счастлива, увидев на твоем лице улыбку…

Я перевернула лист и, посмотрев адрес, который оставила бабушка, потихоньку пошла к выходу из отделения. Тошнота подпирает к горлу. Только не обморок. Нет. Не надо.