Розовые ветви цветущих яблонь подсвечивали на солнце нежным золотом, пробивавшимся сквозь них и делившим зеленую лужайку Центрального Харлемского Парка на светлые солнечные квадраты. На зеленой коротко подстриженной траве было аккуратно расправлено клетчатое покрывало, а рядом стояла плетеная корзинка, полная разных вкусностей. На покрывале сидело трое: мужчина с женщиной, державшиеся за руки, и маленькая девочка с темно–рыжими кудряшками и большими широко распахнутыми глазами. Глаза у нее были очень необычные: один ярко–голубой, а второй изумрудно–зеленый, но девочку это ничуть не смущало. Она весело смеялась и хлопала в ладоши, глядя на отцовские фокусы.

– Сходи погуляй, Кэтрин. Мы с твоим папой поговорим… – мама ласково погладила дочь по голове.

Кэтрин кивнула и встала, расправив красивое голубое платье и белый передничек.

Она прихватила с собой кусочек хлеба и побежала к искусственному водоему, в котором плавали лебеди. Кэтрин очень любила этих величественных и гордых птиц, и никогда не упускала возможности покормить их, находясь с родителями в харлемском парке.

Девочка крошила хлеб и бросала крошки в пруд, когда на нее упала чья–то тень. Она обернулась и увидела сзади себя мальчика. Злого и взъерошенного мальчика. Что–то в нем не понравилось ей сразу и накрепко, но что, она не могла понять. Мальчик был похож на оборванца: на нем были драные синие джинсы и большая серая футболка с закатанными рукавами. Волосы у него были черные и чересчур длинные для мальчика, а глаза настороженные и внимательные, как у волчонка. Цвет этих глаз напомнил Кэтрин изумруды, которые она с восхищением рассматривала на витринах ювелирных магазинов Тиффани.

– Привет, – улыбнулась она мальчику. – Хочешь покормить со мной лебедей?

Мальчик посмотрел на ее протянутую руку с хлебными крошками и сморщил нос.

– Глупое занятие.

Кэтрин удивленно приподняла брови.

– Что же глупого в том, чтобы кормить птиц?

Мальчик передернул плечами.

– Может, и не глупое, но девчачье. А все девчонки глупые.

– Это не правда! – Кэтрин уперла руки в бока и гордо подняла подбородок. – Докажи!

– Не хочу, – мальчик зевнул. – Тебя как зовут?

– Кэтрин Кингсли. А тебя?

– Джек.

– Просто Джек? И все?

– Какая тебе разница? – равнодушно произнес мальчик.

– Зачем ты мне хамишь? – рассердилась Кэтрин. – Тебя что, манерам не учили?

Она резко развернулась и выбросила остатки крошек в пруд.

– Манеры – для глупых и вздорных девчонок.

Кэтрин послышалась в голосе Джека обида.

– Ты сирота? У тебя нет родителей? – спросила она.

– Я – одиночка, а не сирота. Мне никто не нужен! – дерзко выкрикнул Джек. – А ты – разноглазая!

– Что?! – ошеломленно произнесла Кэтрин. До нее не сразу дошел смысл обидных слов мальчика. – Ах, ты!

Она попыталась ударить его, но Джек ловко увернулся. На губах его расплылась довольная улыбка, когда он понял, что ему удалось задеть Кэтрин.

– Разноглазая, разноглазая! – продолжал дразнить он, уворачиваясь от ее ударов.

Джек, пританцовывая, легонечко толкнул Кэтрин в грудь, и та, не удержав равновесия, с визгом улетела в пруд, к птицам. Лебеди всполошились и замахали крыльями, пытаясь улететь и забрызгивая испуганно кричавшую девочку.

– Ха–ха! – расхохотался мальчик. – Девчонки!

Он ловко вспрыгнул на ограждение пруда, состроил Кэтрин обидную рожицу и убежал.

– Катарина!!! – на крик девочки прибежали перепуганные родители. – Что случилось?! Ты в порядке?!

– Джек! Ду–рак! Не–на–вии… жу! – заливалась слезами Кэтрин. – Гадкий, гадкий мальчишка!

Солнце яркими лучами освещало намокшее и испачканное платье вместе с загубленным белым передничком. Кэтрин ревела, не подозревая, что именно в этот момент началась наша история.

Кэтрин красила губы в ярко–красный цвет, осторожно касаясь их кисточкой, чтобы не вылезти за края.

Сегодня был ее день рождения, ее восемнадцатилетие, и радостное возбуждение не давало ей покоя весь день. Близился вечер, после череды поздравлений от влиятельных людей города, приглашенных ее мамой, Софи, на светский прием, чаепитий и вежливых улыбок, Кэтрин, наконец–то, могла уйти, чтобы провести время со своими друзьями.

Друзей у нее было немного: Джессика, ее лучшая подруга, с которой они были неразлучны с семи лет, и Кристиан, ее парень, с которым Кэт встречалась уже год.

Дом ее находился на Фулл–стрит, среди роскошных особняков 19 века. Отец Кэтрин, мистер Томас Кингсли, гордился тем, что в их доме раньше жил основатель Харлема со своим семейством, и даже иногда причислял свой род к ним. Жили они не бедно: у Кэт было все, и даже больше этого. Ей никогда не приходилось ходить в школу пешком или зарабатывать деньги, разнося газеты и подстригая газоны. Она была капитаном чирлидеров и считалась самой красивой девушкой в школе. У нее были шикарные темно–рыжие волосы, к которым Кэтрин относилась с трепетом и заботой, и большие красивые глаза. Правда, разного цвета, но все считали это изюминкой. Кэтрин в совершенстве владела умением преподносить себя так, чтобы ею все восхищались, и все девушки в школе тайно завидовали и пробовали сделать себе такой же цвет глаз с помощью линз, а все ребята считали, что ни у кого нет более потрясающих глаз. Все, кроме одного. За всю жизнь Кэтрин встретила только одного человека, дразнившего ее за эту деталь: Джека.

Кэтрин поежилась, вспомнив о нем. О Джеке она не любила не то что говорить, но даже и думать. Он был самым большим несчастьем в ее идеальной жизни. Мальчишка–хулиган, которого она встретила в Центральном парке в детстве, и не подумал исчезнуть после той злополучной встречи. Кэтрин увидела его снова, осенью, когда пошла в школу. Джека Джоунса определили в их класс, посадив с ней за одну парту, и не смотря на слезы и уговоры, он так и остался сидеть с ней. Джеку доставляло особое удовольствие мучить Кэт, подкладывая ей на стул кнопки и больно дергая за косички. Она не раз рыдала в школьном туалете на плече у Джесс, жалуясь на Джека, но управы на него не было. Он не делал ничего такого, за что его можно было бы наказать или исключить из школы, а родителей, которым можно было бы жаловаться, у него не было. В конце концов, директриса просто устала писать жалобы в приют, и на Джека махнули рукой, оставив его один на один с Кэтрин. Ей, правда, удалось избавиться от него, когда она перешла в старшую школу, попытавшись сохранить от Джека в тайне, в какую именно. Но не вышло. Он нашел ее, и все пошло по–старому.

Шли годы, а Джек не менялся. Они с Кэтрин по–прежнему ненавидели друг друга, вот только его шутки с каждым годом становились злее и язвительнее. Если в начальной школе он дразнил Кэт за разного цвета глаза и толстые губы, то в средней он начал говорить ей о том, что у нее никогда не вырастет грудь и по всему лицу будут прыщи.

В старшей школе опять все изменилось. Разные глаза Кэтрин научилась красить так, что они просто фантастически подчеркивали ее красоту, толстые губы стали считаться пухлыми и сексуальными, да и грудь не подкачала – все–таки выросла!

И сейчас Кэтрин с наслаждением наносила на губы ярко–алую помаду, с радостью думая о том, что через пару месяцев школа закончится – и здравствуй, колледж, прощай, Джек! От мысли, что она никогда его больше не увидит, Кэтрин была готова петь и танцевать. Никакого Джека, никаких оскорблений! Осталось всего два месяца, а после выпускного она забудет про него навсегда!

Кэтрин даже запела, докрасив губы и примеряя платья, когда в распахнутое настежь окно ее комнаты проник свет автомобильных фар и раздался звук колес, шуршащих об асфальт.

– Кэтрин! – услышала девушка звонкий голос Джессики, давившей на клаксон. – Выходи!