Сборник мистических рассказов
«Кто-то может вернуться»
Автор: Монастырский
Запишите нас
Более века назад, с тех пор как человечество получило в свои руки, записывающие аудио и видеоустройства, Перри начал коллекционировать голоса. Сегодня старику Перри уже было 144 года, и он не бросил своё хобби.
Правда, в последние годы Перри значительно реже, чем раньше записывал на свой, такой же древний и забытый, как и он сам, диктофон Panasonic, свои разговоры и беседы с различными людьми. Теперь он только их слушал.
Да, поначалу когда-то очень давно Перри начал записывать на плёнку своих родственников, близких, друзей, соседей и разных знакомых. Потом, когда постепенно никого из них не стало, а Перри всё жил и жил, он стал записывать разговоры с теми, с кем случайно доводилось говорить о каком-то важном и необычном событии.
Слушать записи спустя годы и десятилетия старику было очень интересно. Увлекала Перри не только тема разговора, которая теперь уже слышалась по-другому, а ещё и голоса, передающие эмоции тех, с кем он когда-то общался, и кого уже не было на этом свете.
Устраиваясь поудобнее в своём кресле-качалке, почти полностью с головой накрывшись клетчатым пледом, старик Перри отдавался целиком своему любимому занятию и, надев наушники, часами внимательно слушал и слушал звуки из своего прошлого. Смысл теперешней полужизни-полусуществования свёлся к прослушиванию сотни ранее записанных кассет, и старик с его любимым занятием ничуть не мешал быту своих праправнуков, с которыми жил в собственном старом доме, не один раз ремонтированном поколениями жившими и умершими в нём.
Часто Перри отматывал записи на определённое заинтересовавшее его место и сосредоточенно вслушивался в тот или иной момент беседы. Часто слёзы неожиданно срывались с глаз Перри, и он подолгу не мог успокоиться, утопив до упора большим пальцем клавишу паузы Panasonicа и сжав его в трясущемся кулаке. Часто старик крепко зажмуривал веки и мысленно торопился скорее туда, где остались все, туда, куда иначе никак нельзя было вернуться, потому как не существовало путей, ведущих Перри обратно кроме этого. И если человеческое счастье имело право быть, то счастье Перри было там – в его прошлом. Звуки, доносившиеся из наушников, с каждым годом приобретали новые оттенки, наполнялись новым смыслом и всё сильнее и сильнее тревожили сердце и душу Перри.
И вот однажды, слушая голос и смех своей сестры, Перри вдруг заметил одну очень существенную закономерность. Он поспешил взять карандаш и большой белый лист бумаги и, аккуратно разложив его на письменном столе, начал перечислять имена людей, записанных когда-то им на плёнку, с указанием дат их смерти. Он чертил линии, стрелки, писал цифры, складывал, умножал и делил числа, заштриховывал часть их, а другую часть перечёркивал.
Проведя за этим занятием без перерыва несколько часов, Перри рухнул в кресло-качалку и онемел от ужаса, охватившего его с ног до головы. Так и есть! Его предположение подтвердилось…
Старик понял, что оказывается каждый раз после записи на диктофон кого бы там ни было, этот человек погибал по разным причинам ровно через девять месяцев! И никто, и ни сам Перри не замечал никогда этого совпадения! Да и каким же образом, аудиозапись могла повлиять на судьбу всех этих людей? Почти сотни людей… Нет, это было невозможно!
Перри с трудом поднялся с кресла и подошёл к письменному столу. Он снова провёл арифметические действия с имеющимися числами, включив в расчёты дату начала первой совершённой им аудиозаписи, и убедился, что, таким образом, к его жизни каждый раз прибавлялось по девять месяцев жизни каждого им записанного человека. Мало того, старик вычислил, что именно завтра заканчивается его срок. Это было так неожиданно! Завтра, именно завтра, жизнь Перри либо оборвётся на этом 144-ом году, либо он успеет записать новую жертву…
На следующий день старик поступил так, как поступили бы многие, оказавшись в такой щекотливой ситуации. Но Перри, спасая себя, записал на свой Panasonic голос своего самого юного на тот момент родственника – двухлетнего малыша Айзека, с интересом ползающего под ногами среди специально разбросанных прапрапрадедом ярких игрушек.
«Да, будет его душа в раю», – пробормотал себе под нос Перри, заигрывая с мальчишкой и гладя его морщинистой ладонью по белобрысой макушке.
Довольный собой старик, улыбаясь, поплёлся к себе в комнату и, надев наушники, неторопливо прилёг в своё кресло-качалку.
Безусловно, так история Перри могла длиться до бесконечности, но тонкие миры, невообразимая загадка которых была им раскрыта, не могли без внимания оставить нашего умника. И вот, устроившись как всегда поудобнее, почти полностью с головой накрывшись клетчатым пледом, старик нажал на клавишу пуска своего диктофона, но, впервые, клавиша хрустнула под большим пальцем и вдруг развалилась на мелкие части. Гарантированный японцами срок эксплуатации Panasonicа закончился ещё в прошлом столетии.
Леденящая душу дрожь, вызванная непредвиденной ситуацией, вспыхнула и промчалась по позвоночнику Перри, молниеносно ударив в голову приступом ужаса. Старик запаниковал, задёргался и попытался вскочить из своего кресла, но оно уже не отпустило его из своих объятий. Любимый клетчатый плед внезапно отяжелел, будто став на мгновение железобетонной плитой, и так сильно придавил тело к спинке кресла, что у Перри перехватило дыхание. Секунда, и изо рта старика вырвался какой-то беззвучный вопль, более походивший на последний глоток воздуха рыбы, выброшенной на берег рукой безжалостного рыбака. Ещё секунда, и старое сердце остановилось. Плед медленно сполз с мёртвого тела хозяина и, свернувшись на полу, улёгся, как верный пёс, у его ног.
Шёл снегопад или дорога домой
Мой отец, которого я несколько лет не видел, умирал. В конце рабочего дня позвонили из моего небольшого городка детства "Т" и сообщили, что он находится при смерти. Заехав на автозаправочную станцию, не заезжая домой, где меня ждала Метти с дочерями, я сразу направился к родителю, в надежде застать его живым. Наши с отцом отношения нельзя было назвать хорошими, но и плохими уже тоже нельзя было считать. Мой зрелый возраст и его старость нам обоим были на руку.
Шёл снегопад. Жители нашего шумного города ликовали. Через четыре с небольшим часа наступал Новый 2012 год, непрерывно искрящийся и мигающий фейерверками и цветными лампочками, которые перестали отражаться в чёрных стёклах моего автомобиля лишь только я выехал на заснеженную трассу. Здесь дожидалась меня последняя ночь. Прибавив на одно деление печку, я представил, как в снежной безветренной мгле постепенно пропали красные фонари габаритных огней.
Трасса была пуста, все давно отмечали долгожданный праздник. Крупные хлопья снега, освещаемые ближним светом фар, неторопливо кружили и падали на моём пути. Зелёные цифры часов на приборной панели показали мне 20:15. Справа от дороги из темноты друг за другом показались два дорожных указателя: один с надписью «Счастливого пути», другой – указатель расстояния до моего города «Т. – 850». На рассвете я должен добраться до дома моего детства, где не был более 7 лет. Вглядываясь в ночную дорогу, я погрузился в свои воспоминания. Завтрашний мой визит будет уже не таким, каким он был раньше, когда была жива мама.
Вдруг появившийся одноглазый грузовик, тяжело кативший мне навстречу, вернул меня к реальности. Он моргнул два раза своим, не перегоревшим левым глазом, и коротко, но громко дал гудок. Я притормозил, сравниваясь с ним, чтобы узнать значение сигналов, но он не снижая скорости, так и проехал мимо. Я не успел разглядеть водителя, зато заметил, что лобовое стекло его кабины было полностью засыпано снегом, у него не работали дворники. Я следил за удаляющимся от меня в сторону города странным грузовиком через боковое зеркало, менее чем через минуту от него не осталось и следа, он сгинул в новогодней ночи. Придурок. Я снова прибавил скорость, недоумевая о значении этой встречи, и тут же забыл о ней.
