VII Выпить с тобой. И открыться тебе. И вознестись в долгожданной беседе, смысл проявляющей в общей судьбе и побуждающей сердце к победе. Что-то прочесть. Получить по башке или поблажку, своих притязаний не оставляя. И, как о божке, спорить о Пушкине в действенном плане. Ты — Стародум, да и я — стародум. Как же с тобою не стать стародумом? Времени долго не взяться за ум, в веке чиновном, чужом и угрюмом. Встань же с дивана. Возьми костыли. Едем в Пушгоры. Тебя на колесах я докачу до святейшей земли, помня о главных, о русских вопросах. Сам понимаешь, Тригорское — рай, там самогонка всех водок кудесней. Слушай и слушайся. Не помирай. Неслух упертый… Вставай и воскресни. VIII Измочалит несчастье, измучит, доконает сознанье греха, и душа облегченье получит в ненамеренной строчке стиха. Крутит память ужасные сцены, приближается лечащий стыд, и болезненный опыт бесценный вскроет смыслы и стон приглушит. Было легче когда-то и проще, а беспамятство слыло броней. Только совесть бинты прополощет. Лишь поэзия — госпиталь твой. IX Я живу в окруженье смертей, как последний солдатик в траншее. Мне уже не до прежних затей, а до крестика, вот он, на шее. В чем я грешен, простите меня, все, кто умер вокруг, друг за другом от прицельной пальбы и огня, все, кто был моим дружеским кругом. Вы спасали меня и спасли своим телом, и прахом, и духом. Я вам кланяюсь всем до земли. И земле, чтобы сделалась пухом. |
