Кристиан кажется потерянным, грустным и очень одиноким, но, возможно, все дело в музыке, исполненной глубокой скорби.

Доиграв пьесу до конца, он на мгновение замирает и начинает снова. Я подхожу ближе, словно бабочка, привлеченная светом…сравнение заставляет меня улыбнуться. Кристиан поднимает глаза, хмурится и снова опускает взгляд на клавиши.

Вот черт, неужели он злится, что я помешала ему?

– Почему ты не спишь? – с мягким упреком говорит Кристиан.

Что-то тревожит его, я чувствую.

– А ты?

Он снова поднимает глаза, на губах играет улыбка.

– Вы меня браните, мисс Стил?

– Совершенно верно, мистер Грей.

– Не спится. – Он хмурится, на лице мелькают гнев и раздражение.

Игнорируя его гримасы, я смело сажусь на крутящийся стул, кладу голову на обнаженное плечо Кристиана, любуясь тем, как его ловкие, умелые пальцы ласкают клавиши. Запнувшись лишь на миг, он доигрывает пьесу до конца.

- Ты очень красиво играешь. Давно научился?

- Да, с шести лет, если это тебе интересно.

- Мне интересно все, что связанно с тобой.

- Прости, я не хотел тебя будить – прошептал он, прижавшись губами к моим волосам.

- Сыграй еще что-то. – прошу я.

- «Еще что-то» это, что?

- Ну, не знаю. Ты же у нас знаток классической музыки.

После моих слов, Кристиан снова начинает играть и снова какую-то плачевную мелодию. Почему он всегда играет только грустные мелодии? Говорят, что у музыкантов во время игры на инструменте музыка идет из самой души. Так что же его тревожит?

Я складываю руки у Кристиана на плече. Потом набравшись смелости, спускаюсь ладонью ниже, в надежде, что мне таки удастся к нему прикоснутся, но нет Кристиан быстро ее перехватывает.

- Ана, я же просил! – рычит он.

- Почему? Почему тебе не нравятся чужие прикосновения? – чуть ли не кричу я. Кристиан встает и запускает руки в свои волосы.

- Тебе не обязательно это знать – с наигранным спокойствием говорит он.

- Обязательно! Ты говоришь о доверии в наших отношениях, но сам не можешь открыться мне! Я практически не знаю тебя! Почему не даешь коснуться себя, почему ты такой и почему тебе нравится и хочется меня наказывать?!

- Да, мне хочется тебя наказывать! Особенно сей час!

- Так, накажи! – от куда у меня эта смелость?

-Что!

- Накажи меня. Покажи, что значит «больно». Покажи, на что я на самом деле иду, подписав твой чертов контракт! – хотя сама не знаю хочу ли я этого.

– Ты хочешь попробовать?

– Хочу.

В тайне я надеюсь, что, если я уступлю ему, он позволит мне дотронуться до себя.

Кристиан удивленно моргает.

– Ана, ты запутала меня.

– Я и сама запуталась. Я хочу попробовать. Зато мы узнаем, сколько я способна вытерпеть. И если я выдержу, возможно, ты… – Я запинаюсь.

Глаза Кристиана снова расширяются. Он прекрасно понимает, что я имею в виду. После секундной растерянности он берет себя в руки и смотрит на меня с любопытством, словно прикидывает варианты.

Неожиданно он хватает меня за руку и ведет по лестнице в игровую комнату. Удовольствие и боль, награда и наказание – его слова эхом отдаются в голове.

– Я покажу тебе, каково это, и ты во всем разберешься сама. – У двери он останавливается. – Ты готова?

Я киваю, полная решимости. У меня слегка кружится голова, словно вся кровь отхлынула от лица.

Не отпуская моей руки, Кристиан открывает дверь, снимает с крючка у входа ремень и ведет меня к скамье, обитой красной кожей, в дальнем углу комнаты.

– Перегнись над скамейкой.

Ладно, это несложно. Я склоняюсь над гладкой мягкой кожей. Странно, что он не стал раздевать меня. О черт, наверное, и впрямь будет больно.

Подсознание падает без чувств, внутренняя богиня храбрится из последних сил.

– Мы здесь, потому что ты сама этого захотела, Анастейша. И ты убегала от меня. Я намерен ударить тебя шесть раз, и ты будешь считать вместе со мной.

К чему все эти церемонии? Зная, что Кристиан меня не видит, я округляю глаза.

Он поднимает край халата. Оказывается, это гораздо эротичнее, чем если бы он сдернул его целиком. Теплая рука Кристиана нежно гладит мои ягодицы.

– Я выпорю тебя, чтобы ты не вздумала убежать, и, как бы трудно тебе ни дался этот опыт, я не хочу, чтобы ты от меня убегала.

Какая ирония. Если я и захочу убежать, то от наказания. Когда Кристиан раскроет объятия, я побегу к нему, а не от него.

– И ты закатывала глаза. Ты знаешь, как я к этому отношусь.

Внезапно его голос обретает силу, страх и тревога уходят; возвращается былой Кристиан. Я чувствую это по тону, по тому, как он кладет руку мне

на спину, – и атмосфера в комнате сразу меняется.

Я закрываю глаза, готовясь принять удар. И Кристиан бьет. Удар оправдывает мои худшие опасения. Я кричу, задохнувшись от боли.

– Считай, Анастейша, – командует он.

– Один! – выкрикиваю я, словно ругательство.

Он снова бьет меня, и жгучая боль отдается по всей длине ремня. О черт, как больно!

– Два! – выкрикиваю я. Крик приносит облегчение.

Я слышу его хриплое, отрывистое дыхание. Сама же я едва дышу, отчаянно пытаясь найти душевные силы, чтобы выдержать испытание. Ремень снова

впивается в мою плоть.

- Красный! – слезы ручьями текут с глаз. Слышу, как Кристиан с грохотом кидает ремень на пол и начинает меня обнимать, прижимая к себе, но я вырываюсь.

– Оставь меня… нет… Не прикасайся ко мне! – шиплю я, выпрямляясь, с яростью глядя на него и встречая в ответ его изумленный взгляд.

– Это то, чего ты хотел? Меня? Такую? – рукавом халата я вытираю нос.

Кристиан смотрит на меня с тревогой.

– Чертов сукин сын! – кричу я и вылетаю из комнаты.

Бегу в ванную и закрываюсь там. Прислонившись к холодной кафельной стенки, спускаюсь на пол и начинаю рыдать, давая возможность выйти на волю всей моей боли

The.end.РOV.Анастейша

POV.Кристиан

- Черт! Ана, стой! – бегу за ней и успеваю увидеть только, то как она закрывает дверь ванной. Я начинаю колотить кулаками об двери. – Анастейша, открой сейчас же!

- Нет! Уходи! – за дверью слышны ее рыдания.

- Малышка, открой дверь. Прошу, тебя. – уже тихим голосом говорю я.

- Кристиан, оставь меня. Пожалуйста. – раздается ее шепот за дверью. Прислоняюсь спиной к стенке и спускаюсь по ней.

Господи, как? Ну, как можно было ее послушать? Какой же я глупец, что повелся на ее слова. Но она меня разозлила!