– Спокойнее, Хафез! – предостерегающе сказал его коллега. – Пусть себе думают, что это египетская пирамида. А то они ничего делать не будут.
Хафез был ужасно горд, что он открыл тайну происхождения египетского народа. Он считал, что их прародителями была африканская ветвь скифов, обожествлявшая лошадей. Именно при скифах появились первые фараоны, имена которых канули в Лету в результате социальных катаклизмов. Хафез, который, можно сказать, вычислил местонахождение одной из тех первых пирамид, перед которой он сейчас стоял, собирался открыть их имена всему просвещенному человечеству.
Почти наполовину скрытое тростниковыми зарослями, это сооружение стояло тут уже не менее шести с половиной тысячелетий. А то и семи. Теперь было трудно распознать в ней пирамиду, – за ней не ухаживали, как, например, за Хеопской. Тысячи туристов не гладили ее до блеска в своем желании дотронуться до самой Истории, ученые не расчищали и не укрепляли землю вокруг нее. Всеми забытый и покинутый, некогда могущественный скифский фараон медленно уходил под землю. Узкий вход был завален огромными камнями, и его ловушки таили несколько неприятных сюрпризов для ничего не подозревающей экспедиции. Они оберегали тысячелетний покой фараона.
Небольшая группа египетских ученых почтительно взирала на Хафеза. Похоже, он не зря их сюда привел.
– Ну! – Хафез сложил ладони перед лицом ковшиком, а потом провел ими по лицу. – Начнем, пожалуй.
Рабочие в своих белых рубахах сначала пали перед пирамидой ниц и попросили прощения за вторжение.
– Мы прославим тебя, о великий и могучий, – пообещал низкорослый бедуин Хусейн. Он ни за что бы не стал работать за деньги – не потому, что у него были принципы. Просто есть много гораздо более легких способов их получить. Есть же у человека жены, в конце концов. Но, как большинство арабов, он испытывал великий трепет перед фараонами, справедливо полагая, что с их уходом великая страна Египет погрузилась в глубокий сон.
Куски песчаника, закрывающие вход, невозможно было убрать руками. Взрывать их тоже никто не решился. Это было бы непочтительно. Поэтому их обвязали веревками, и небольшой трактор, выползший из тростника, стал пытаться оттащить их в сторону. Камни не поддавались. Люди облепили их, как муравьи, и толкали, пока трактор тянул. Медленно-медленно, почти незаметно, первая глыба стала поддаваться.
К тому времени, как половину камней убрали, – их гора лежала неподалеку, – солнце поднялось высоко. Бедуины зароптали, требуя отдыха и полуденного сна. Бедный Хафез, который пританцовывал рядом от нетерпения, совсем загрустил, но его хитрый коллега Омар, который знал бедуинов несколько получше, сделал большие глаза:
– Фараон нас ждет. Он разгневается на того, кто будет лениться.
– Но фараон ждал нас целых семь тысяч лет, – возразил Хусейн, боязливо поглядывая на пирамиду. – Что с того, если он подождет еще немного?
– Долгое ожидание делает фараона нетерпеливым, – объяснил Омар и внушительно добавил: – Бойся гнева фараона. Ты видишь, мы тоже не стоим в стороне. Мы работаем вместе с вами.
– Вы тоже боитесь гнева фараона? – спросил Хусейн, совсем струхнув. Омар закатил глаза.
– О да! Фараоны страшны в гневе! Но мы позаботились о вас. – Омар подошел к тростниковым зарослям и, кряхтя, вытащил оттуда целый ящик минеральной воды.
– Там еще есть. Два раза по столько, – объяснил он рабочим. Арабские рабочие не менее падки на халяву, чем русские. Кроме того, они хотели услужить фараону, хоть и скифскому. Поэтому работу продолжили.
Сергей проснулся, но открывать глаза не спешил. Втайне от себя он надеялся, что кошмар останется во сне и сейчас он увидит рядом с собой либо Андрея, либо селивановскую физиономию. Довольно милая, кстати, физиономия.
В конце концов глаза все-таки пришлось открыть – не потому, что он надеялся что-то увидеть в темноте, а просто по привычке. Рядом не было даже Скворцова.
Тишина и безделье угнетали больше всего. Да и голод уже давал о себе знать. Сергей прикинул, чем бы ему заняться. Факелы! Можно было попытаться их зажечь. Даже если он изведет на это целый коробок спичек. При свете факела можно попробовать найти выход. Потому что если Андрей его когда-нибудь и найдет в этом склепе, то Сергей, похоже, уже не сможет этого оценить.
Он встал и начал искать столбик с факелом. Это оказалось непросто. Когда он их не искал, этих столбиков ему попалось три или четыре. А сейчас он несколько раз пересек зал из конца в конец, хлопая перед собой ладонями, как при игре в жмурки, – и ничего!
Можно было, конечно, потратить еще одну спичку, но это было бы слишком просто. К тому же, именно этой спички ему может не хватить, чтобы зажечь факел.
Он продолжал бродить, хлопая в ладоши, пока не услышал какие-то звуки. Как будто скребли по камню. Скворцов, наверное, стены царапает. Сергей вздохнул и протянул вперед руку. Вот же он, факел! Он нащупал его верхний край. Из металлического раструба торчала деревянная палка. Вполне сухая и толстая. На верхнем конце палки были намотаны какие-то нити, которые рассыпались под пальцами. Сергей зажег спичку и поднес к факелу. Он был из золота. «Еще бы, – усмехнулся Сергей. – Помру среди золота от голодной смерти».
Сухие волокна на конце факела зажглись моментально. Сергей попытался осторожно поднять факел. Он легко вынулся из подставки. Теперь можно было осмотреться.
Фантазия у египетских фараонов была небогатая. Похоже, золото было единственным металлом, который они признавали. Причем в неограниченном количестве. Прямо как новые русские. Саркофаг, сундучок, или скорее большая шкатулка, ручки для факелов, украшения – все было из золота, которое тускло блестело в призрачном дрожащем свете огня. Слава Богу, что факелов много! Все-таки при свете веселей. Он вынул еще два факела из подставок и, крепко сжимая под мышкой дубинку, – тоже, кстати, золотую! – двинулся в сторону единственного коридора, через который он и вошел в этот зал.
Звуки стали громче. Где-то очень далеко Скворцов что-то бормотал на незнакомом языке. Совсем умом тронулся, бедняга. И голос у него какой-то странный.
Вдруг Сергей развернулся и побежал обратно в зал. Этот голос принадлежал не Скворцову! Он зажег все факелы на стенах и столбиках, – хоть столбики-то оказались мраморными, – присел на корточки у стены за саркофагом и приготовился дорого продать свою жизнь.
Последний кусок скалы был, наконец, оттащен в сторону и покоился среди тростниковых зарослей, огромный и величественный. Хафез подумал, что надо бы обращаться с ними почтительнее – камни семитысячелетней давности интересны сами по себе.
Перед ними чернел вход в пирамиду. Заманчивый и пугающий. Вокруг мирно пели какие-то птицы, в траве шуршали ящерицы. Как будто только что не произошло ничего выдающегося. Как будто они пели так с тех самых пор, как здесь упокоился могучий повелитель и отшумел великий город, который не оставил следа.
Впереди ждала слава. А также град из сухих пауков и змей, которые посыпались на них, как только они поднялись на верхнюю ступеньку перед входом. Рабочие закрыли головы руками и, причитая, выскочили обратно. Ученые же с интересом стали рассматривать древних насекомых и рептилий, которые усыпали пол. Пауки были огромные, с мохнатыми лапами. Они хоть и высохли, но отлично сохранились.
– Наверняка они были ядовитыми, – предположил Омар. – Надо будет биологам показать. Может быть, это вымерший вид.
К негодованию бедуинов, они сбегали за коробкой из-под минералки и аккуратно собрали в нее все, что высыпалось, – до последней паучьей лапки.
– Интересный механизм, – Хусейн рассматривал верхнюю ступеньку. Она состояла из четырех больших плит и одной маленькой, которая находилась посередине и уходила вниз сантиметров на десять, если на нее наступить.
Дальше шли осторожно. Рабочие прятались за спины ученых, и это их чуть не погубило. Кто-то из шедших впереди, видимо, тоже на что-то наступил, потому что сзади на них полетел огромный камень и с грохотом упал в десяти сантиметрах от Хусейна, замыкавшего шествие. Если бы истлевшая веревка, которой он был обвязан, не оборвалась, он бы со свистом врезался в группу рабочих, убив несколько человек.
