– Но как все-таки он сюда пробрался?! – удивились галифе.
– Значит, точно американский шпион, – осенило усы.
Они оба немного успокоились. Раз американский шпион – тогда понятно. Этот и сквозь стены пройдет – на то он и американский шпион.
Селиванову стало скучно. Какая разница, как пробрался. Главное, что за ним никак не уследишь и что он, этот американский шпион, теперь неизвестно что с Селивановым сделает за немца.
Чекисты теперь разглядывали газетку, которую Вениамин Карлович обнаружил в кармане тулупа.
– Ничего не понимаю, – взволнованно говорили галифе. – Вроде газета ваша, средневолжская, только как-то странно.
– «Сабвуферы, тонирование», – прочитал Скворцов, перегнувшись через его плечо. – Это еще что за штука такая?
– «Лечение зубов, – продолжали галифе, и его брови полезли наверх, – светокомпозиты, металлокерамика. Доступные цены». Доступные цены? – повторил он, и его брови, казалось, уже покинули лоб. – Это как?
– А вот, – ткнул пальцем Селиванов. – «Девушки»… «средневолжские красавицы»… «красивые девушки». И телефоны даны, – озадаченно добавил он.
– Что бы это значило? – задумался Скворцов. – Может, ателье какое?
– Да нет, вы посмотрите, – тыкал пальцем Селиванов. – Телефоны-то какие. Раз, два, три, четыре, пять…
– Вышел зайчик погулять, – перебили его усы. – Я тоже считать умею.
– Да ведь телефоны восьми... то есть девятизначные. А у нас четырехзначные только.
– А вот, смотрите, – возбужденно перебил его Скворцов. – «Компьютерный набор, верстка, распечатка»… Это что, а? – жалобно спросил он.
– Я вам говорил, я вам говорил, – заикаясь от возбуждения, воскликнул Селиванов. – Там, где Бахметьев, там что-то… что-то… – Селиванов задумался. – У Бахметьева есть такая штука – компьютер называется. И там еще какая-то машинка печатает то, что на экране. И даже картинки.
– Вражеские листовки, прокламации? – обрадовались московские чекисты хором. – Значит, так: Бахметьева разыскать, квартиру обыскать, компьютер этот сюда доставить.
– Обыскивали уже, – безнадежно махнул рукой Селиванов. – Нету там ничего. Одни лекции.
– Значит, плохо искали! – заявил чекист в галифе.
Селиванов пожал плечам. Если они думают, что будут искать лучше…
Чекисты и в самом деле так думали. Бахметьевскую квартиру обыскивали долго и вдумчиво. Чуя спиной насмешливый взгляд Селиванова, чекисты старались вовсю. К сожалению, обыскивать было практически нечего. В шкафах и в ящиках совершенно ничего не было. Компьютер безжизненно темнел отключенным экраном, и что с ним делать, чекисты решительно не знали. Бар вызвал некоторое оживление, однако бутылки, опустошенные участниками засады, не представляли особого интереса. Назначение сверкающих круглых дисков, упакованных в плоские коробочки, осталось совершенно непонятным. К тому же они были совершенно одинаковыми, несмотря на то, что на коробочках были разные надписи. Чекисты безуспешно пытались отгадать их назначение. Версия Скворцова, что ими хорошо пускать солнечные зайчики, была с негодованием отвергнута. Простукивание стен тоже не принесло никаких результатов.
После обыска чекисты несколько приуныли. Ситуация оказалась сложнее, чем они предполагали. Версий никаких не вырисовывалось. Если, конечно, отбросить всякую чертовщину. Про пришельцев еще не знали, а потому и не принимали к сведению. Присутствие Бахметьева было все желаннее. Причем – живого Бахметьева. Впрочем, одно предположение все-таки было. И оно объясняло все. И непонятный газетный листок, и электрическую печку, и проникновение в карцер через заслон часовых и замков. Американский шпион! Настоящий.
– Завтра! – воскликнули возбужденные чекисты. – Завтра же взять его в институте.
– Да, – опечалился Селиванов. – Вам легко говорить. А как его возьмешь?
– Как хотите! – дружно ответили московские гости.
Селиванов с удивлением отметил, что чекисты вдруг стали говорить хором.
XXIV
В штате Флорида стояла очень жаркая осень. Институт Психологии Социальных Катаклизмов находился недалеко от океана. Измаявшиеся сотрудники распахивали настежь окна, держали включенными вентиляторы, литрами пили минералку, а в обеденный перерыв бегали купаться в океане.
Компьютерная лаборатория находилась на первом этаже. Дерек Макферсон изнывал от жары. Одновременно он негодовал на толстого ведущего специалиста Майкла Уайта, который всегда был свеж и подтянут, будто жары вовсе не было. Благоухая дезодорантом, он незримо нависал над Дереком и, казалось, всегда был в курсе, сколько он выпил бутылок минералки, сколько раз ходил в туалет и какого цвета автомобиль у его очередной пассии. Если не Майкл, то его заместитель, Дональд Ватсон, всячески портили Дереку жизнь. Ватсона он ненавидел гораздо больше. Потому что тот постоянно носил белозубую американскую улыбку, справедливо гордясь своими зубами, а еще больше – своим стоматологом. У Дерека было неприятное ощущение, что у него слишком много зубов. Иногда он пережевывал ими жевательную резинку, иногда – просто проветривал, но зубы всегда были снаружи. Все тридцать два. Правда, Дерек их не пересчитывал, боясь обнаружить, что их у Ватсона гораздо больше.
– Вы ведь не забываете об ответственности, старина? – говорил Ватсон, стараясь, чтобы зубы оставались на виду. – Я сделал для вас все, что мог, так что теперь уж не подводите меня.
Он приятельски хлопал его по плечу и смотрел на монитор, снисходительно позволяя Дереку вспоминать, как его, безвестного программиста, Ватсон когда-то заметил и предложил мистера Уайта в качестве младшего научного сотрудника.
Дерек тогда был лаборантом в колледже Ки Веста, куда Ватсон иногда захаживал читать лекции. В их лаборатории группа программистов делала какую-то бухгалтерскую программу под руководством Ватсона, и у них что-то провисало. Несколько дней они допоздна засиживались в лаборатории, глядя в мониторы воспаленными от бессонницы глазами, и не могли понять, где ошибка. Дереку тогда приходилось сидеть вместе с ними, потому что он должен был быть на подхвате – найти в компьютере какие-то старые инструкции, заварить кофе или распечатать очередное озарение программиста. От скуки он стал разглядывать циферки на экране, и ему показалось забавным одно сочетание цифр.
– Сколько шестерок! – ткнул он пальцем, собираясь сказать, что тут получилось как раз девять знаков Сатаны.
Ватсон вгляделся в экран, позвал бородатого старшего специалиста колледжа и о чем-то с ним посовещался. Долгожданное «Эврика!» сорвалось наконец с их уст.
– Ну конечно, – радостно восклицал бородач, пожимая Дереку руку. – Тут лишняя шестерка. Как вы догадались?
Дерек только моргал, принимая незаслуженные поздравления, и был неприятно удивлен, обнаружив на следующий день, что его перевели в младшие программисты. Пришлось ему тайком срочно брать частные уроки, потому что обычные курсы тянулись слишком долго и за это время коллеги могли раскусить, что его познания более чем скромны.
Правда, потом он втянулся и стал на самом деле неплохим программистом. Затем снова появился Ватсон и предложил ему обслуживать некий важный международный эксперимент.
– Там очень сложная программа. Но самое главное – следить за параметрами, – объяснял Ватсон. – Нам нужен человек, сознающий ответственность.
Дерек заверил, что он – как раз такой человек.
Ему объяснили, что для выполнения какого-то международного эксперимента нужно следить за пространственно-временными настройками спутника, летающего по орбите со скоростью вращения Земли. Они, эти настройки, не должны были сбиться ни на секунду. Поэтому под страхом вечного отлучения от Института, от шефа и от всех милостей Божьих он должен был следить за тем, чтобы эти настройки не сбились. Даже на секунду. Даже на долю секунды. От этого зависит безопасность участников эксперимента.
Дереку нравилось, что от него зависит безопасность участников эксперимента. Это давало возможность ощущать свою значимость и при этом особенно не напрягаться. Но мистер Уайт с Ватсоном отнимали у него эту значимость, постоянно напоминая ему, как мальчишке, о его ответственности. Дерек не собирался подвергать участников эксперимента опасности. Он не был злым человеком. Но Майкл Уайт постоянно его проверял – сам или через подчиненных. Дерек ненавидел, когда ему не доверяли. И он ненавидел Ватсона за то, что он не упускал случая напомнить, насколько Дерек ему обязан.
