– Да ты не страшись, – обнажил в улыбке местами выбитые зубы первый громила и притиснулся ближе. Немира скривилась – дыхание незваного гостя сумело перебить даже здешний смрад, к которому она уже невольно стала привыкать. – Кажись, обычная девка. Так чего с этим выродком тягаешься?

– Да он, поди, ведает, как баб ублажить, вот и эта поддалась, – хохотнул другой, пытаясь выковырять что-то из зуба – никак тараканий усик али лапка застряла. – Вон наша-то краля только что лужей по полу не растеклась, завидев уродца. Верно? – он больно поддел локтем Немиру. – Хорош полюбовничек?

– Много вы разумеете, – буркнула девица. Никогда еще прежде ее не чернили. Даже Олелько… Даже поганец Трувар!

– А ты, видать, разумеешь, – сально ухмыльнулся первый. Немира глянула на снующего корчмаря. Ведь не посмеют громилы ничего ей сделать. Ведьмарь наказал. – Иль только с виду такая скромница?

Противное рыло подсунулось ближе.

– Отодвинься, добром прошу, – поморщилась Немира.

– А не то что?

– А не то Войтех из тебя сотню кусков на новую похлебку настрогает! – и прикусила язык.

– Угрожаешь, стало быть, – громила обхватил тоненькую шею огромной лапищей, даже пальцы свелись, и притянул девичий лоб к своему. Напарник противненько хихикнул.

– Не смей! – вскрикнула Немира, стараясь привлечь к происходящему внимание посетителей. Но те были или слишком пьяны, или поглощены прелестями блудниц.

Другой рукой вышибала погладил ключицы, спустился ниже.

– Оставь меня! – Ладошки неистово залупили по ручищам, но с таким же успехом шавка могла пытаться справиться с кабаном.

Полный щербин рот охранника растянулся в похабной улыбке. Напарник, уже не таясь, громко заржал.

– Корчмарь! – позвала на помощь Немира, извиваясь змеей и пытаясь выкрутиться их бесстыдных объятий. Но хозяин словно не слышал девичьих криков.

Когда же лапа нырнула под рубаху, девица изо всех сил заорала:

– Ведьмарь! Войтех!!!

Ей тут же зажали рот.

– Глядите, что у нас тут, – мерзкая улыбка стала еще шире.

Рыжие волосы разметались по свежим простыням, стеленным специально для него. Кожа покрылась тысячами бисеринок, сверкающих в бедном свете лучины. Каждая ласка вырывала из груди стоны, но не те, коими блудница обычно награждала своих посетителей, дабы они могли почувствовать себя настоящими мужчинами и заплатить чуть больше, а настоящие. Войтех знал свое дело: за всю жизнь она не встречала настолько умелого любовника, что получал удовольствие не только от обладания.

Мягкие округлые бедра жадно сжали узкий таз ведьмаря, требуя продолжения. И плевать ей было на то, что этот мужчина, возможно, прибегает к чародейным уловкам. А еще поговаривают про настои, отвары. Пусть бы все прибегали…

Она всхлипнула – по телу покатилась волна наслаждения.

Вдруг Войтех резко отстранился.

– Куда ты? – задыхаясь, спросила блудница, когда ведьмарь прыгнул в штаны и обнажил меч.

– Немира! – бросил он пояснение и сиганул вниз. Распутница нехотя натянула рубаху, сунула ноги в башмаки и пошла следом. Какого лешего там происходит?! Войтех ведь и так редко захаживает.

Спустившись наконец в зал, она открыла рот от увиденного, да так и застыла. Много чего пришлось повидать в этой корчме, но такого…

Казалось, все строение вдруг затаило дыхание и замерло, только моргало вмиг протрезвевшим множеством глаз. Хрупкая девчонка сидела на спине распластавшегося на полу вышибалы. Одной рукой оттягивала назад сальные косицы, а другой удерживала у немытого горла нож. Громила затравленно вращал выпученными очами, но шевелиться не смел. Напарник восхищенно ухмылялся в углу – по лезвию уже стекала тонкая алая струйка. Только корчмарь бегал вокруг живой горки и причитал:

– Отпусти его, лиходейка клятая! Я сейчас стражников покличу!

– Не надо стражников, – буркнул ведьмарь и ловко снял Немиру с необъятной спины.

– Я всего на миг отвернулся, а она за нож да к нему! Душегубка!

– Мы сейчас уйдем. Только вещи заберу.

– Не смей двигаться! – завизжал корчмарь. – Вон! Вон отсюда оба!

– Так как же «вон», если «не двигаться»? – уточнил Войтех, чуть изогнув губы.

– Выбросьте их отсюда! Сейчас же!

Громила уже поднялся на ноги, но вместо того, чтобы выполнить приказ, вместе с напарником попятился.

– Только суньтесь! – прошипела Немира, наставив здоровенный тесак на вышибал.

Рыжеволосая блудница улыбнулась и тихонько прошмыгнула к себе наверх. Ни одна ступенька не скрипнула.

– Стража!!! – заорал со всей дури хозяин, и его лик стал угрожающе пунцовым – точно еще одно усилие, и голова попросту лопнет от натуги.

– Ладно-ладно, – спокойно произнес ведьмарь, – мы уходим.

И грубовато подхватив спутницу под локоть, поволок к выходу.

– Пусти меня! – громко возмутилась Немира и попыталась выдернуть руку из цепкого захвата.

– Не кричи, – вполголоса предупредил Войтех, сузив очи.

– Отпусти, больно!

Случайный прохожий подозрительно покосился на девицу и полуголого мужика:

– Эй, детонька, может, стражу кликнуть?

– Все нормально, отец, – уверил ведьмарь. Но мужчина не уходил, ожидая ответа от девицы. – Ну, чего молчишь, скажи ему, чтоб шел отсюда, – прошипел на ухо Войтех и еще сильнее сжал ее локоть.

– Все добре, – проговорила Немира.

Зевака еще какое-то время постоял, затем почесал под шапкой макушку, махнул рукой и, оглядываясь, пошел прочь.

– Эй, милок, – позвал сверху знакомый певучий голос. Спутники задрали головы. У оконца, одного из немногих, не «украшенного» крестом, стояла рыжая бесстыдница. По ее лицу гуляла плутоватая усмешка. – Поди, холодно? Али ведьмари стужи не чуют?

– За платой явилась? – догадался ведьмарь.

– Вещички твои возвернуть, – распутница зазывно прикусила пухлую губку. – Лови!

Ведьмарь успел подхватить и свою сумку, и одежу до того, как те коснулись грязи.

– А денег не надобно, – на крашеном лике расцвела сладострастная улыбка. – Лучше еще заходи.

– Погодь, я ж хотел тебя попросить кое о чем…

– Вы еще здесь?! – высунулся из проема корчмарь. – Стража!!!

Войтех спешно обулся, подхватил под руку спутницу и потащил прочь от негостеприимного места.

– Ну, кикимора, чего молчишь? – гаркнул Лисица. Юга суетливо шныряла по поляне, Киряк следовал за «барышней» по пятам. Та принюхивалась, растирала меж пальцами землю, терлась о деревья, даже что-то пробовала. Потом, как водится, раскинула руны. Затряслась в лихоманке, закружилась. Когда же на бельмах снова нарисовались зрачки, старуха сказала:

– В городе они, мой господин! В Кревине!

Поклонилась и задом отошла от главаря, опасаясь его гнева. И правильно сделала. Уже в следующий миг в воздухе просвистела плеть и стеганула вместо ведьмы Киряка. Но тот словно и не заметил удара, продолжая улыбаться, точно юродивый.

– Тупорылые вымески! – рыкнул Лисица и потер руку. – И как, спрашивается, мне теперича девку сыскать?

– А ничего, батюшка, сыщем, – выглянула из-за сосны ведьма, но полностью выйти побоялась – плеть-то за пояс еще не вернулась.

– Как?! Как ты собираешься их искать?! Сама ж сказала, что сила твоя в городе бесполезна.

– Верно, батюшка, – проскрипела Юга, – говорила. Да только тогда у меня еще кровушки ведьмаря с собой не было.

Главарь хищно улыбнулся и велел немедля двигаться в город. Да только Плешивый вдруг заартачился:

– Может, пожрем прежде?

Казлейка и Серпутий поддержали подельника рьяными кивками.

– В городе пожрете, – рыкнул Лисица.

– Нет, прежде отдых и снедь! Все равно им некуда деться, раз у ведьмы кровь имее…

– Я сказал – в Кревин. Сейчас же, – негромким, но ледяным, словно озеро в самой середке зимы, голосом отчеканил главарь.

– Ладно, – согласились Казлейка и Серпутий.

А вот Плешивый скрестил руки на широкой груди и наотрез отказался двигаться с места. Главарь, сверкая злобными очами, приблизился к нему почти вплотную. Остальные подельники на всякий случай отошли подальше. Ладонь непокорного сползла на рукоять меча. Но Лисица вопреки страшным чаяниям запрокинул голову и раскатисто захохотал. Поначалу подельники лишь с недоумением взирали – с чего бы вдруг такие изменения, когда даже в разгар веселья у костра он ни малейшей радости не выказывал. Но, когда заскрипела Юга, загоготал Киряк, и сами не удержались. Поляна наполнилась несмелым хихиканьем, крепчавшим с каждым мигом. Смех набирал обороты. И скоро у молодцев уже слезы на глазах проступили. Плешивый, ухохатываясь, даже пополам сложился.