После странной на вид каши, на ужин, в камере выключили свет и все повалились на кровать без сил. Я лежала на спине, тупо смотря в потолок. Неужели так я и проведу всю свою оставшуюся жизнь? Отец, Калеб и Илана проводят точно такие же серые ужасные дни? А что будет с нашим с Кристианом ребёнком? На протяжении всего дня я запрещала себе любые мысли об этом, но ночью это стало невозможным. Ребенок, родившийся в концлагере от еврейки, будет убит.
Из меня вырывались безутешные рыдания, сотрясавшие в немом горе всё моё тело. Мне хотелось кричать и бить всё вокруг от отчаяния, но вместо этого я лежала и тихо рыдала, оплакивая всё то, что могло бы быть у меня, и чего теперь никогда не будет. И причиной всему была беспощадная кровопролитная война и нравы нацистов.
- Заключённая 8573 на выход.
Я мгновенно приподняла голову и воззрилась на распахнутую дверь нашей камеры. Я слезла с кровати и под неизменно пристальные немые взгляды женщин в этой камере подошла к двери, за порогом которой стоял немецкий солдат.
- Что случилось? – Скрипучим голосом сказала я и прокашлялась, выйдя в коридор. Уже несколько дней я ни с кем не разговаривала, ведь здесь все люди без исключения молчаливые и худые.
Мой вопрос был проигнорирован. Ну, я ничего большего и не ожидала.
- Руки за спину.
Я сцепила руки за спиной и немецкий солдат, встав позади меня повёл меня по коридору. Мы проходили рядом с десятками других камер и, наконец, поднявшись по лестнице, оказались перед одной из железных дверей. Что же ждёт меня за ней?
- Лицом к стене.
Я повиновалась и боковым зрением увидела, как солдат открыл ключом дверь, а потом отворил засов и открыл её. Я приготовилась к худшему и шагнула за порог.
В маленькой комнатке с одним деревянным столиком посередине и окошком под потолком, стоял мужчина в военной форме и смотрел в окно. Я сделала неуверенный шаг вперёд, и мужчина обернулся лицом ко мне.
Из моего горла вырвался судорожный вдох.
- Кристиан!
В несколько шагов мы преодолели разделявшее нас расстояние. Грей крепко прижал меня к себе, и я мгновенно растаяла в его объятиях.
- Ана, – прошептал он мне в волосы, – девочка моя, что они с тобой сделали?
Я уже давно не смотрелась в зеркало, но след от удара кулаком в лицо, наверняка, сейчас багровеет. Я немного отстранилась и заглянула ему в глаза.
- Как ты здесь оказался?
Кристиан бережно обхватил моё лицо ладонями.
- Гёт разрешил мне свидание с тобой. Он хоть и сомневается в твоей виновности, но зато уверен в том, что ты еврейка, а для него это очень важно. Амон ненавидит вашу нацию, но Оскар оказывает на него благотворное влияние. Анастейша, ещё не всё потеряно, слышишь? Я сделаю всё возможное, чтобы вытащить тебя отсюда.
Я прижалась к своему родному человеку и не хотела никуда уходить. Рядом с ним я могла забыть об ужасных проблемах хотя бы на несколько мгновений.
- Кристиан, та женщина оклеветала меня, у меня и в мыслях не было... – он положил мне указательный палец на губы.
- Я знаю.
- Ты придёшь ко мне ещё раз? – С надеждой спросила я, и Кристиан слегка улыбнулся.
- Да, я добьюсь ещё одного свидания с тобой. Ты только держись.
Я уверенно кивнула. Ради него я буду держаться до последнего.
Послышался звук открывающегося засова, и железная дверь распахнулась.
- Заключённая 8573 на выход.
О, нет, мне придётся вернуться в свою камеру и оставить Кристиана одного. Грей прижался своими горячими губами к моим и отчаянно поцеловал.
- Я вытащу тебя отсюда!
- Заключённая 8573 на выход!
Мы с Кристианом с трудом оторвались друг от друга и я, не оглядываясь на него назад, вышла из этой камеры. Но я так и не сказала ему самого главного. Я не сказала Кристиану, что он скоро станет отцом.
====== Глава 23 ======
Трудовые будни в концлагере проходили обыденно и спустя две с половиной проведённых в нём недели, я почти привыкла к распорядку дня. Я привыкла к стёсанным и исколотым в кровь пальцам, привыкла к голоданию и вечным рвотным позывам и своему общему разбитому состоянию. Но я всё ещё не могла свыкнуться с мыслью, что каждый день здесь умирают сотни людей. Детей расстреливали за невыполненную работу, так же как мужчин, женщин и стариков. Нацисты не жалели никого и порой я удивлялась тому, что до сих пор жива. Но моё удивление, также как и все остальные эмоции быстро исчезли в этом гнилом месте. Вскоре после прибытия сюда я стала такой же пустой, но всё ещё ходячей оболочкой. После свидания с Кристианом, которое было вечность назад, какое-то время я искренне надеялась на то, что он вытащит меня отсюда, как и обещал, но шли дни, недели и ничего не случалось. Совершенно ничего! Каждый день до боли напоминал предыдущий, и это сводило с ума. Вскоре я запуталась в числах, потому что держать всё в уме было просто невозможно. Часы напролёт я думала обо всём случившемся, представляла то, как Кристиан забирает меня отсюда и наша жизнь налаживается, но потом мысли ушли. Больше я была не способна думать и даже вести диалоги сама с собой в собственной же голове. Я разучилась думать, разучилась жить. Я лишь присутствовала в обществе подобных мне несчастных людей.
Сегодня, как и в любой другой день, немцы вели нас из наших камер в специальное помещение, где мы шили нескончаемые заказы для армии Великой Германии. Я ненавидела себя за то, что помогаю нацистам, хоть и косвенно. Я ненавидела себя за то, что беременна; за то, что оказалась здесь; я ненавидела и винила себя во всём.
Мимо нашей колонны заключённых пробегали разные солдаты с оружием в руках. Все они мчались к главному въезду в концлагерь. Нас вели в ту же сторону, так что нам было видно, как через ворота проехал крытый тёмно-зелёный плёнкой грузовик, раскрашенный под боевой раскрас. Этот небольшой грузовик остановился где-то в трёх ста метрах от нас и из кабины водителя выпрыгнули двое солдатов, к которым подбежали и многие солдаты концлагеря. Те, которые выпрыгнули их грузовика, что-то сказали «нашим» солдатам и они все вместе рысцой подбежали к кузову грузовика. Немецкие солдаты открыли нижнюю заслонку кузова и двое забрались внутрь.
Наша колонна подошла совсем близко к месту действий, так что многие, у кого ещё сохранились чахлые остатки мозгов, повернули головы в сторону солдат, окруживших только что приехавший грузовик. Немецкие солдаты вывели из грузовика мужчину, затем за ним вышла женщина, девушка и парень. На них надели наручники и под конвоем повели в главное здание концлагеря, в котором заседало здешнее руководство, в том числе и Амон Гёт. Мужчина, которого вывели из грузовика первым, был весь изранен и избит, а грязная порванная одежда едва держалась на его тощем теле. Женщина, вышедшая второй, в отличии от мужчины брыкалась и извивалась в руках ведущих её солдат, но выглядела немного опрятнее мужичка. Лицо девушки, которую вёл всего один солдат (потому что она еле шла), было вымазано какой-то грязью или сажей, и она шла, понурив голову. Парень же наоборот держался весьма гордо, видимо не признавая своё поражение. Он шёл, задрав вверх подбородок и держа спину прямо. Что-то в лице этого подростка казалось мне неуловимо знакомым, но своим умирающим мозгом я не могла ничего вспомнить. Вновь прибывших уже подвели к входным дверям главного здания, как этот паренёк обернулся. Его янтарные глаза вспыхнули, когда он увидел меня. Я сразу узнала медную пускай и засаленную копну волос. Калеб... мой брат. Я бросила быстрый взгляд на девчонку впереди него. Да, это была в чём-то испачканная Илана... моя сестра. В немом ужасе я уставила на повзрослевшего Калеба, который не сводил с меня глаз. Их завели в здание главного штаба и кто-то толкнул меня в спину. Я прибавила шагу и вместе со своей колонной зашла в помещение для шитья.
Сегодня нам поручили сшить пять тёплых тёмных шарфов и все заключённые принялись за работу. Я же не могла ни на чём сконцентрироваться и постоянно укалывала себя иголкой в пальцы, даже не чувствуя боли. Мои брат и сестра здесь, но их сажали в Плашув, значит, так называется этот концлагерь. Но тогда почему их и ещё двоих привезли сюда в грузовике? Куда из Плашува могли увозить четверых заключённых?
