Майк сдержанно кивнул и отстранился от меня. Ну, вот, теперь он обиделся на меня. Помнится, он говорил, что поедет вместе со всеми поддержать меня на Олимпиаде в Сочи, но теперь мне в это верится с трудом.

***

Проснувшись рано утром, я резво начала собираться на очередную тренировку. Сегодня на календаре было седьмое января, что означало, что оставался всего месяц до официального открытия Сочинской олимпиады. Всего месяц.

Всё время с того момента, как моим тренером стал Амон Гёт, он тренировал меня днём и ночью, что мне даже пришлось чуть раньше прекратить свои занятия в университете, потому что после неимоверных физических нагрузок и множеств упражнений я была просто не в состоянии заниматься учёбой.

После того инцидента в отеле, когда больной Амон практически выгнал меня из отеля и пропустил мои тренировки находясь со своей бывшей женой, он исправно выполнял свои обязанности тренера и гонял меня по полной. Он больше не целовал меня. Гёт вообще кажется, забыл обо мне как о девушке, лишь видел во мне некий объект, перед которым можно ставить немыслимые задачи, который этот объект на катке и в зале обязан выполнять. Конечно же, это безумно злило меня! Полнейшее равнодушие к своей персоне со стороны мужчины, который часто снился мне в довольно неприличных снах, на тело которого я заглядывалась, душу которого пыталась разгадать, медленно, но верно добивало меня.

Ничуть не помогала и царящая на ледовой арене атмосфера, при которой все с надеждой смотрели на меня, жаждая от меня победы на играх. Я боялась не оправдать их ожидания, боялась продуть на олимпиаде, упасть на льду или просто сотворить глупую ошибку перед всеми камерами, чтобы весь мир узнал о моём поражении.

Я была прекрасно подготовлена физически и чувствовала внутреннюю силу, но морально была полностью истощена. Мне нужно было что-то новое, необычное, способное вернуть моё психическое равновесие в нормальное русло. Да и хороший трах мне бы не помешал, потому что у меня уже довольно долго не было ни с кем интимной близости.

В общем, я была нервной истеричкой, безответно пускающей слюнки по своему холодному тренеру. Я была просто победителем по жизни. Так что для меня стало большим сюрпризом то, что для меня преподнёс тренер на одной из тренировок.

После целого часа всевозможной разминки, после которой я уже даже не уставала (ну так сколько времени я занималась этим изо дня в день!), Амон жестом поманил меня к себе. Иногда, наедине с ним, я чувствовала себя собачкой на побегушках, ведь сегодня в Зеркальном зале мы вновь были одни, но он даже не потрудился встать с этой грёбанной скамьи, на которой сидел, и подойти ко мне. Хотя, может в моей ходьбе по залу Амон тоже видел какое-то упражнение.

- Что? - Беспардонно спросила я, остановившись прямо перед Гётом.

Он медленно вскинул на мой вопрос голову (которая находилась на уровне моей промежности) и заглянул мне в глаза снизу-вверх. Я хотела, чтобы этот момент длился как можно дольше потому, что прямо сейчас я чувствовала над ним превосходство.

- Ничего, - просто ответил он.

И уткнулся носом в мою промежность.

У меня перехватило дыхание, а глаза если уж не вылезли из орбит, то точно немыслимо округлились, когда Амон обхватил руками мою задницу с двух сторон и сильнее прижался к моему лону. Я не знала, то ли мне радоваться, то ли кричать: «Помогите, насилуют!»

- Мистер Гёт, - без сил выдохнула я, но Гёт лишь начал водить носом по моим штанишкам в том самом месте.

Какого чёрта… мне это так нравится?!

Вдруг Амон вскочил со скамьи и притянув меня к себе, захватил мои губы в плен своих. Его руки сжимали мою задницу, а мои так быстро, каким-то чудесным образом, уже оказались в его волосах. Мне не была понятна причина его столь резкого изменения настроения, но я была вовсе не против. Может Гёт страдает биполярностью и у него наступают моменты так называемого затмения, в которые он больше не способен себя сдерживать и контролировать? Ну, а как ещё объяснить его поведение?

Его язык собственнически проникал в мой рот, губы терзали мои, а руки уже бродили по телу, пока я расплывалась в его объятиях. Он на миг отстранился лишь тогда, когда мы оба начали задыхаться, но этого мгновения мне хватило, чтобы ляпнуть один единственный вопрос:

- Зачем? - «ты это делаешь» - мысленно добавила я потому, что было трудно произнести это вслух, учитывая бешеное сердцебиение и накатившее на всё тело возбуждение.

- Потому что сегодняшний день для меня особенный, - прошептал Амон, прожигая дыру взглядом на моих губах.

Особый? В каком смысле? Но не успела я хорошенько обдумать его слова, как он, не разрывая нашего физического контакта, повёл меня в ту сторону зала, пол которого был застелен матами. Я сгорала от предвкушения, когда Амон повалил меня на мат, а сам сел сверху, уперевшись коленями о батут.

Божебожебоже.

- Сегодня ровно пять лет, как я завязал с фигурным катанием, повредив ногу. Но больше я не намерен сдерживаться.

Я забыла, как дышать, думать, но зато прекрасно ощущала все его прикосновения.

Ровно пять лет? Плевать, сейчас не это главное. Мне важны его руки, стягивающие с меня спортивную майку, его губы, целующие мой живот, его язык, щекочущий мою кожу на рёбрах и его глаза, горящие безудержным, плохо скрываемым, вожделением. Желанием меня.

Амон снял с меня майку, откинув её куда-то в сторону, и я не выдержав, прижала его грудь к своей, целуя его в порыве безудержной страсти. Соприкоснуться нашим голым телам мешала его тёмно-красная майка и мой лифчик-топ, которые мгновенно были сняты. И вот, мои твёрдые возбуждённые соски, наконец, врезались в его мощную накаченную грудь.

Господи, до чего же были хороши эти ощущения!

Целуя мои губы, он начал попутно сжимать мои груди, заставляя меня желать большего, молить его о большем. Повинуясь древнему инстинкту, я приподняла бёдра и подалась вперёд, чтобы потереться о его плоть. Я застонала от разочарования, когда поняла, что мы оба всё ещё в штанах. Амон правильно растолковал мой стон и, отстранив руку от моей левой груди, напоследок сжав её, снял с меня штанишки, отбросив их уже в другую от майки сторону. Теперь я лежала под ним лишь в трусиках.

- Амон… - зашептала я, сжимая в руках его волосы.

- Да, Элизабет?

- А-а-а-а!

Я была не в силах молчать, когда он обхватил мой сосок губами, посасывая его, водя по нему языком и нежно покусывая. Я выгибалась в спине, стонала и тёрлась лобком о его уже внушительный «молот» в штанах, которые он тут же снял.

Я чувствовала, что вся намокла. Я была готова! Так чего же он медлил?!

- Ну, же! Давай, Амон! Амон! - Чуть ли не крича, умоляла его я.

Ткань моих трусиков заскрипела, когда Гёт сорвал их с меня, после чего полностью оголился и сам. Губы, касания, нежные сжимания, треск фольги… Но почему же он не входит в ме… да!

Амон двигался внутри моего естества, заполняя меня во всю свою длину. Я цеплялась за его спину, как за спасательный круг, упиваясь наслаждением, который дарил мне этот мужчина. Амон толкал свой большой член в моё влагалище, пока я тихонько стонала. Я пыталась себя сдерживать и особо не кричать от захлёстывающих меня эмоций, однако, с учётом того, что прямо сейчас я текла как сучка, это было очень сложно. Он врезался в меня, то длинными и глубокими толчками, то короткими и быстрыми, но всё способы доставляли мне наслаждение.

Он был во мне! Как же я долго этого ждала! И только теперь понимаю, что не зря.

Амон продолжал толчки внутри меня, но стоило ему добавить к этим и без того сносящим крышу движениям, круговые поглаживания моих половых губ, как я не выдержала и сорвалась.

Кажется, я закричала его имя. Точно сказать не могу потому, что мне было так хорошо как никогда.

Счастливая, я лежала под своим тренером и медленно приходила в себя. До меня не сразу дошло, что Амон больше не двигается во мне, но и не кончает. Что за…

С трудом разлепив потяжелевшие веки, я ожидала увидеть перед собой его прекрасное лицо, находящееся за гранью наслаждения, но вместо этого наткнулась на холодный разъярённый взгляд.