– Мак? Он работает на меня. Помогал строить «Грейс».

– У тебя много друзей?

– Да нет. При моих занятиях… Я не культивирую дружбу. Разве что… – Элена. Не хочу портить наш прекрасный день, продолжая этот разговор.

– Проголодалась? – спрашиваю я, желая сменить тему.

Она кивнула в ответ. Вот и хорошо.

– Ладно, поедим там, где я оставил машину.

Мы зашли в кафе и сели в кабине, изучая меню и потягивая восхитительное легкое фраскати.

Я смотрю на нее, она выглядит отдохнувшей. Свежий воздух ей пошел на пользу.

Потом она посмотрела на меня, как будто решаясь на что-то.

– Кажется, у тебя мало друзей. Почему?

Господи, началось…

– Я ведь сказал тебе, что у меня нет времени. У меня есть деловые партнеры – хотя эти отношения очень далеки от дружбы. У меня есть семья. Вот и все. Не считая Элены.

– У тебя совсем нет друзей твоего возраста, чтобы ты мог встречаться с ними и выпускать пар?

Ей кажется странным, что у меня нет друзей ровесников? Не пойму, почему у нее в голове не складывается это уравнение? Это удивительно, ведь она уже много обо мне знает.

– Анастейша, ты сама знаешь, как я люблю выпускать пар. Еще я работаю, строю свой бизнес. Вот и все, что я делаю, за исключением парусного спорта и редких полетов.

– Даже в колледже их не было?

Когда я учился в колледже, у меня была только Элена, мне кроме нее никто не был нужен. Она была единственной, кто меня понимал и помогал выпускать пар. Еще есть Элиот, хоть он мой брат, я тоже считаю его своим другом. Мы часто проводим время вместе. Но, конечно, он не все обо мне знает, и не должен узнать, поэтому я держу его на расстоянии, как и всех остальных членов семьи. В глазах Аны я вижу беспокойство.

– В общем, нет.

– Значит, только Элена?

Я осторожно киваю. К чему она ведет?

– Вероятно, тебе одиноко.

Мне было одиноко, пока я не встретил тебя.

– Что ты будешь есть? – спрашиваю я, меняя тему.

– Мне хочется ризотто.

– Хороший выбор. – Я подзываю официанта, заканчивая этот разговор.

Ужин заказан. Ана ерзает на стуле и глядит на свои пальцы. Ей определенно не терпится мне что-то сказать, только она почему-то не решается. В чем дело? Меня начинает беспокоить ее поведение.

– Анастейша, в чем дело? Скажи мне.

Она нерешительно посмотрела на меня, как будто в чем-то сомневается. Что не так? Меня пугает ее пауза.

– Говори. – приказываю я.

Она набирает полную грудь воздуха.

– Я просто беспокоюсь, что тебе этого недостаточно. Ну, понимаешь… чтобы выпускать пар.

Ее слова для меня, как гром среди ясного неба. Почему она по этому поводу переживает? Может быть ей что-то сказала Элена, когда мы были на маскараде, то о чем я не знаю? Может быть поэтому, она так сильно хочет встретиться, чтобы поговорить с Аной, потому что она уверена, что я не смогу обойтись без всего этого тяжелого дерьма?

– Разве я давал тебе повод думать, что этого недостаточно?

– Нет.

– Тогда с чего ты взяла?

– Я знаю, какой ты. Что тебе… э-э… требуется, – запинаясь, говорит она.

В отчаянии я закрыл глаза. Я действительно стараюсь изо всех сил, чтобы разорвать этот порочный круг, на который Флин открыл мне глаза. Я стараюсь не тащить Ану во всю эту грязь. Я не хочу этого для нее. Неужели я произвел неправильное впечатление? Она думает, что я не доволен нашими сексуальными отношениями? Я очень доволен всем, что сейчас у меня есть, в наши отношения идеально вписывается ваниль со многими разными вкусностями, только почему я один это вижу? Почему она думает, что я хочу вернуться к тому жесткому дерьму, которое у меня было до нее?

– И что мне теперь делать?

Я правда не знаю, как должен ей доказать, что меня устраивает все как есть. Она дает мне гораздо больше, о чем я мог когда-либо мечтать.

– Нет, ты меня не понял. В последние дни ты был замечательный. Но я надеюсь, что не вынуждаю тебя идти против собственной природы, притворяться.

Ну да, я пытаюсь быть тем, кем я не являюсь. Я пытаюсь быть лучшим человеком.

– Я – это я, Анастейша, во всех пятидесяти оттенках моей порочности. Да, мне приходится перебарывать диктаторские замашки… но такова моя натура, так я строю свою жизнь. Да, я рассчитываю, что ты будешь вести себя определенным образом. Когда ты отказываешься, это одновременно тяжело и интересно. Мы все-таки делаем то, что мне нравится. Вчера, после твоей возмутительной выходки на аукционе, ты позволила мне отшлепать тебя. – это было освежающе. – Мне нравится тебя наказывать. Не думаю, что это желание когда-нибудь пройдет… но я стараюсь, работаю над собой, и это не так трудно, как я думал.

– Я не возражала, – шепчет она с робкой улыбкой.

– Знаю. Я тоже. Но позволь тебя заверить, Анастейша, что все это для меня в новинку и что последние несколько дней стали лучшими в моей жизни. Я не хочу ничего менять.

– В моей жизни они тоже были лучшими, это точно, – сказала она, и эта новость позволила мне расслабиться и улыбнуться.

– Так ты не хочешь водить меня в свою игровую комнату?

Ни за что! Я тяжело вздохнул, вспоминая наш с ней последний раз…

– Нет, не хочу. – заявляю я со всей уверенностью.

– Почему? – шепчет она.

– Ты ушла от меня как раз оттуда, когда мы там были в последний раз, – спокойно говорю я. – Я боюсь всего, что могло бы побудить тебя снова меня бросить. Когда ты ушла, я был раздавлен, я уже говорил тебе об этом. Я не хочу повторения той ситуации. Ты мне нужна.

Эта комната у меня ассоциируется теперь с тем местом, где все развалилось, потому что я не смог себя контролировать. Сейчас я физически ощущаю ту боль, которую чувствовал после ее ухода. Тогда развалился весь мой мир. Я не могу вернуться в это чистилище. Я был зависим от этой комнаты долгое время, как долбанная шлюха от наркоты. Флинн сказал мне, что я не садист, что я со временем пристрастился к садизму. Я готов проверить эту теорию на практике. Я хочу отучить себя даже думать в этом направлении, но для этого мне потребуется некоторое время. Поэтому, я не могу рисковать и пойти с Аной в эту чертову комнату.

– По-моему, это несправедливо. Твоя постоянная забота о том, как я себя чувствую, ведь это очень утомительно. Ты столько всего переменил ради меня… Я считаю, что тоже должна как-то пойти навстречу тебе. Не знаю, может… попробуем… какие-нибудь ролевые игры.

Твою ж мать… Я не верю своим ушам… она выглядит почти разочарованной. Я вообще перестал ее понимать.

Она произнесла это, запинаясь, и сильно покраснев. Видимо, она чувствует себя виноватой, потому что думает, что я приношу себя в жертву ради нее, и теперь она должна что-то сделать для меня. Ана не понимает, что уже делает меня счастливым.

– Ана, ты идешь мне навстречу даже больше, чем ты думаешь. Пожалуйста, прошу тебя, не думай об этом. Малышка, это были всего лишь одни выходные. Подожди немного. Когда ты ушла, я много думал о нас. Нам требуется время. Ты должна доверять мне, а я – тебе. Может, со временем мы сумеем вернуться к прежним штукам, но сейчас ты мне нравишься такая, какая ты есть. Мне приятно видеть тебя счастливой, беззаботной и спокойной, зная, что я причастен к этому. Я никогда еще… Прежде чем бегать, надо научиться ходить.

В голову мне пришла фраза, которую часто на наших встречах повторял Флинн. Черт, такими темпами я скоро начну говорить с британским акцентом. Я невольно рассмеялся собственной мысли.

– Что тебя так развеселило?

– Флинн. Он постоянно говорит эту фразу. Я не думал, что стану его цитировать.

– Получается, «флиннизм»?

– Верно, – смеюсь я.

Появляется официант с закусками и брускеттой, разговор сходит на нет. Затем перед нами ставят большие тарелки с ужином. Я решил поговорить с ней на отвлеченные темы. Мне интересно, где она отдыхала заграницей, оказалось, что она нигде не была, кроме США. Ну мисс Стил, я могу показать Вам мир, если Вы мне это позволите. Я рассказал о тех местах, которые успел посетить.