– Ты знаешь почему, – смущенно бормочет она.

– Это ведь ты ушла от меня, – напоминаю я ей. Если бы ты от меня не ушла, у меня бы не было самой дерьмовой недели в моей жизни.

– Знаю, – неохотно отвечает она.

Мы подходим к кассе и молча стоим в очереди. В следующий раз, мы пойдем либо ко мне, либо в ресторан. Не хочу больше бывать в таком месте, без острой необходимости.

– Что мы будем пить? У тебя найдется что-нибудь?

Скорее всего, у них есть пиво. Но я надеюсь, что нет, или хотя бы она не пила все эти дни, пока у нее в холодильнике мышь готовилась к суициду. Я сегодня не за рулем, так что могу расслабиться и позволить себе насладиться бокалом вина, а может парой бокалов, я еще не решил.

– Пиво… вроде… – Как я и думал.

– Я куплю вина.

Я пошел в винный отдел, но ничего там не нашел, кроме дешевого, мерзкого дерьма. Может быть, мы все-таки пойдем ко мне?

– Здесь рядом есть винный магазин, – быстро сказала Ана, когда увидела, что я иду, насупившись, с пустыми руками.

– Пойду посмотрю, что там удастся мне найти – Я нашел бутылку «Пино Гриджо», на мой взгляд, это достойное вино из того, что у них было в ассортименте.

Я вышел из винного магазина. Забрал у Аны пакеты с продуктами и мы направились обратно в квартиру. По дороге она рассказывала о том, как прошла ее неделя. Рад, что она не напоминает о покупке СИП.

– Ты выглядишь совсем… одомашненным. – похоже, что ее это очень забавляет. На самом деле, я всегда был занят другими делами. У меня была цель заработать много денег, поэтому, были всегда люди, которым я поручал выполнять домашние дела. Но с ней мне, определенно, нравилось быть домашним.

– До сих пор никто не обвинял меня в этом, – я ставлю сумки на кухонный островок.

Пока она выкладывает продукты, я достаю бутылку вина и оглядываюсь в поисках штопора.

– Я здесь недавно и не все знаю. Возможно, штопор лежит вон в том ящике. – Я очень рад тому, что она не топила свое горе в вине последнюю неделю. Она задумалась, а потом покраснела… интересно, о чем она думает?

– О чем задумалась? – спросил я, снимая свой пиджак.

– О том, как мало я тебя знаю. – сказала она задумчиво.

– Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, – это была правда. Я мало кому так раскрывался, и только она могла меня «читать». Я вообще не люблю о себе рассказывать, а она из меня вытянула достаточно информации, чтобы составить обо мне свое собственное мнение. Я открыл бутылку вина с той же театральностью, на которую был способен тот официант в ресторане Портленда.

– Не думаю, что это так. – Я уверен, что сейчас она подумала об Элене. Но с ней мы говорили только о моих потребностях, не о чувствах.

– Так, именно так, Анастейша. Я очень замкнутый человек. – с моим образом жизни, я обязан быть таким. Даже моя семья не знает о некоторых вещах, которые я рассказал тебе.

Я наполнил бокалы белым вином и один протягиваю ей.

– За нас… – сказал я.

– За нас… – эхом отозвалась она и отпила глоток.

Я убираю бутылку в холодильник и наблюдаю за ней. Ана принялась за приготовление еды. Очевидно, что она оказалась в своей стихии. Я вспомнил, как она рассказывала, что несколько лет жила с отчимом. Наверно тогда она и стала самостоятельной. Слишком рано повзрослела. И я должен признать, что она очень независимая штучка. А мне бы так хотелось, чтобы она нуждалась во мне…

– Тебе помочь? – она посмотрела на меня так, как будто я объявил, что земля плоская.

– Нет, все нормально, посиди.

– Я с удовольствием помогу, – искренне заверяю я. Флинн советовал делиться новыми ощущениями, я бы мог прямо сейчас начать.

Она еще раз посмотрела на меня в удивлении.

– Тогда нарежь овощи. – говорит она.

Дерьмо. Как мне это сделать?

Я должен признаться, что никогда с этим не имел дела. Мама пыталась меня в юности научить, но еще тогда было всем понятно, что у меня руки не от туда растут. А дальше миссис Джонс и мои сабы всегда готовили мне.

– Я не умею готовить, – признался я, разглядывая разделочный нож, который она мне вручила.

– Тебе это и не нужно.

Она положила передо мной разделочную доску и пару стручков красного сладкого перца.

И что, черт побери, я с этим должен делать?

– Ты никогда не нарезал овощи? – с недоверием спрашивает она.

Зачем держать собаку и лаять самому? Для этого у меня есть специально обученные люди, в обязанности которых входит делать за меня все это дерьмо.

– Никогда.

Она усмехается надо мной из-за того, что я не умею готовить? Знаешь ли, я был немного занят другими делами.

– Тебе смешно?

– Оказывается, есть что-то, что я могу делать, а ты нет. Согласись, Кристиан, это забавно. Вот, я покажу тебе, как надо резать.

Она прижимается ко мне плечом. Я отодвигаюсь, а мое сексуальное напряжение уже зашкаливает. Если она так будет делать, я перестану мыслить рационально.

– Вот так. – Она разрезает стручок пополам и тщательно очищает его от семян. Выглядит очень легко.

– Хм, оказывается, все довольно просто.

– У тебя не должно возникнуть сложностей, – говорит она с сарказмом.

Мне что, пять лет что ли? Почему она разговаривает со мной как с идиотом? Я докажу, что я смогу победить этот гребаный овощ. Я режу перец соломкой, медленно, тщательно, пусть не так быстро как Ана. Черт, еще эти семена, они повсюду. Когда это делала она, всё выглядело намного проще. Ана нарезает кубиками курятину. Потом ополаскивает руки и достает сковородку, оливковое масло и прочие нужные ингредиенты. Попутно она прикасается ко мне– то бедром, то рукой, то спиной.

Как бы случайно. Легкие, казалось бы, невинные прикосновения. И каждый раз я стараюсь внешне не показывать свою реакцию. Она дразнит меня. Она знает, как отчаянно я ее хочу и теперь она со мной играет.

– Я знаю, что ты делаешь, Анастейша, – мрачно пробормотал я, поскольку пытаюсь нарезать перец.

– Кажется, это называется приготовлением ужина, – отвечает она с невинным видом.

Берет другой нож и встает возле меня – чистит и режет чеснок, лук-шалот и зеленую

фасоль. И опять, как бы невзначай, задевает меня. Она сводит меня с ума.

– Ловко ты орудуешь, – бормочу я, принимаясь за второй стручок.

– Нарезаю? – Невинный взмах ресниц. – У меня многолетняя практика. – Она опять трется об меня, на этот раз своей великолепной, сексуальной задницей. Я почти на пределе.

– Анастейша, если ты проделаешь этот трюк еще раз, я овладею тобой прямо здесь, на полу кухни.

Я и так себя еле контролирую, а она еще сильней дразнит меня. У меня сейчас штаны разорвутся от возбуждения.

– Сначала ты должен попросить меня об этом. – Черт, ее глаза были полны желания…

– Это вызов мне?

– Возможно.

Я кладу нож на доску и медленно поворачиваюсь к ней. Ее глаза горят. Протягиваю руку и выключаю газ. Масло в сковороде сразу затихает. Я не могу больше ждать.

– Пожалуй, мы поедим позже. Положи курятину в холодильник.

Она берет миску с нарезанной курятиной, кое-как накрывает тарелкой и убирает. Я уже стою рядом.

– Так ты будешь просить меня?

– Нет, Анастейша, не буду.

В одно мгновенье атмосфера между нами меняется, я чувствую как в воздухе начало потрескивать электричество.

Я хватаю ее за бедра и прижимаю к себе, ее руки тянутся к моим волосам, а мои губы жадно ищут ее.

Я толкаю ее к холодильнику, и слышу протестующее дребезжание бутылок и банок, а мой язык уже властно ласкает ее. Она испускает стон прямо в мой рот. Моя рука берет ее за волосы, откидывает назад ее голову, и мы яростно целуемся. Я хочу полностью завладеть ее ртом. Наш поцелуй отчаянный и необузданный, полный желания и тоски. Это было так давно, слишком давно. Она нужна мне. Я нужен ей. Мы больше не можем сопротивляться. Я безумно хочу ее.

– Чего ты хочешь, Анастейша? – мне удается задать ей этот вопрос. Я должен довести свой план до конца.

– Тебя, – шепчет она.