Вчера вечером я говорил о последователе Махатмы Ганди, его звали профессором Бхансали. Он дал обет молчания. Но истинное молчание никогда не рождается от обетов. Само явление обета указывает на то, что безмолвие навязывается, что это ложное, насильственное молчание. А вообще-то, нет никакой необходимости принимать обет. Если вы осознали красоту безмолвия, то будете просто молчать! Зачем давать обет? Зачем принимать решения о завтрашнем дне? Для чего говорить, что с этой минуты вы станете молчать, не произнесете ни единого слова? Против кого вы даете такой обет?

Если вы познали красоту безмолвия, если почувствовали радость от нее, если растворились в ней, слились с ней, тогда в чем смысл такого обета? Вы никогда не даете обет о том, что будете любить всю жизнь. Вы не даете обет о том, что будете есть всю жизнь. Вы не даете обет, что будете продолжать дышать до тех пор, пока не умрете. Такой обет звучит глупо! Вы наслаждаетесь любовью, и вам не нужно давать обет. Люди дают обеты целибата, а не обеты любви, но почему? Потому что половое воздержание неестественно, оно навязано. Если же целибат естественен и доброволен, тогда не нужно давать обет.

Известный мне профессор Бхансали дал обет молчания и отправился в Гималаи. Два или три года он провел в безмолвии. В нем происходило тяжелая борьба: он долго сражался с самим собой, изо всех сил подавлял себя. Наверно, он раздвоился на человека, который пытался дать обет, и на естественного человека, который хочет болтать с людьми, рассказать какую-нибудь историю, пообщаться.

Однажды ночью, когда он спал, кто-то в темноте наступил на него. Он крепко спал. Во сне невозможно помнить о своем обете. И он закричал: «Ты слепой? Разве ты не видишь, что я здесь лежу? И тут он вспомнил, что нарушил свой обет. Разумеется, в нем возникло сильное чувство вины. Он дал обет, но нарушил его! Он был настоящим мазохистом, а иначе зачем давать обет молчания?

Общение с людьми приносит радость! Зачем замыкаться в себе? Это ужасно. И вот он был виноват. Для наказания себя он начал есть коровий навоз! Но ему было этого мало. Он зашил себе губы медной проволокой. Но и этого было мало, безумство не знает границ. Он прыгнул на кактусы и катался в обнаженном виде, тысячи шипов впивались в его тело, но этот профессор не позволял лечить себя. Все его тело было изранено шипами.

Но этот случай получил широкую огласку, и он стал махатмой. Люди начали приходить к нему и поклоняться ему. Скажите, как вы назовете этого человека? Неужели вы назовете его махатмой? Если у вас осталась хотя бы крупица здравого смысла, вы назовете его безумцем. Его следует поместить в психиатрическую клинику и лечить электричеством, ему нужно пройти курс психоанализа. Но он был известным последователем Махатмы Ганди, вторым человеком по значимости после Ганди.

Это бывает уже много веков. Некоторые христианские святые избивали себя каждое утро, ранили свое тело. А люди приходили поклониться им и посмотреть, у кого из них больше всего ран. И тот, у кого ран было больше, конечно же, считался самым святым.

Люди, наносившие себе раны, медленно убивавшие себя, были ненормальными, и люди, приходившие посмотреть на них, тоже были ненормальными. Святые были мазохистами, а зрители и почитатели - садистами, все они были безумны.

Некоторые святые отрезали себе половые органы. Отдельные женщины-святые отрезали себе груди. Как вы назовете этих людей? Но они живут согласно своей вере, они верующие!

Человек должен избавиться от всей этой глупой религиозности. Человек должен избавиться от всей многовековой чепухи. Именно из-за этой ерунды религия не стала частью жизни каждого человека.

Нет, религия не должна основываться на вере. Религия должна опираться на опыт, должна основываться не на страхе, а на любви, не на отрицании жизни, а на ее утверждении. Религия не должна быть верой, а должна быть знанием, прямым опытом. Поэтому я называю веру загрязненным словом. «Знание», «любовь», «бытие» - вот настоящие слова.

Вера мешает им: вы не можете знать, если вы верите. Вы не можете любить, если верите. Вы не можете видеть, если верите. Запомните, что я не говорю, что вы не должны верить, потому что неверие это все та же вера. Атеисты и теисты не различаются между собой, так как они плывут в одной лодке, они попутчики. Теист верит в то, что Бог есть, а атеист - в то, что Бога нет, но они оба верят. Их вера антагонистична, но что касается веры, то они оба верующие. Большого различия между ними нет.

Я говорю, что нет никакой надобности ни в вере, ни в безверии, потому что вы не знаете - как же вы можете верить? Вы не знаете - как же вы можете не верить? Когда отвергается как вера, так и безверие, наступает тишина. Когда исчезает как вера, так и безверие, вы открываетесь истине, и тогда у вас больше нет никаких предубеждений, и ваш ум больше не пленен воображением. Вы яснее чувствуете.

Не нужно верить, не нужно не верить. Просто будьте наблюдательными, чувствующими, открытыми, и вы все узнаете сами.

Не важно, как вы называете явление. Вы можете называть его Богом просветлением или нирваной! Это всего лишь слова. Любое слово сгодится. Но сначала нужно избавиться от веры и безверия.

Избавившись от веры и безверия, вы освобождаетесь от ума. Только состояние, при котором ума нет, позволяет познать истину.

Состояние, при котором нет ума, пронизано блаженством.

Разве Шанкарачарья не просветленный? Тогда почему ты отказался от предложенной серии бесед о нем?

Он просветленный, абсолютно просветленный. Мой отказ от предложенной серии бесед не означает, что я утверждаю, будто он не просветленный. Но он все равно как ходит по кругу, его просветление очень обыкновенное, мирское, традиционное. Проявление его опыта совсем обыкновенно.

Проявление Будды необыкновенно. Оно особенное. Это отнюдь не означает, что чье-то проявление бывает более высоким и низким. Просветление есть просветление, и здесь не может быть никакого сравнения. То, что познал Будда, известно и Шанкарачарье.

Вообразите, что вы отправляетесь в Гималаи, созерцаете красоту гор и ощущаете девственную тишину. Перед вами высятся горы, которые миллионы лет покрыты чистым снегом. И вы чувствуете это каждой клеткой естества, каждая частица вашей души вибрирует этим благословением, которое и есть Гималаи. Вы возвращаетесь, и кто-то спрашивает вас: «Не мог бы ты нарисовать маленькую картину для того, чтобы я смог понять твой опыт? Мне не удалось пойти в Гималаи, но не мог бы ты нарисовать маленькую картину?» Здесь и начинаются различия.

Если бы Ван Гог побывал в Гималаях, он бы нарисовал совершенно другую картину. Если вы нарисуете картину, она не будет близка Ван Гогу, ведь вы не умеете рисовать. Но вы побывали в Гималаях, как и Ван Гог.

Кто-то говорит вам: «Не мог бы ты спеть песню о своем опыте?» Песни тоже будут разными... они неизбежно различаются. Поэт может спеть красиво, может создавать что-нибудь поэтичное. Ваше стихотворение не будет удачным, в лучшем случае оно станет забавной эпиграммой, но не сможет стать выдающимся произведением искусства. Стихосложение полностью зависит от вашего мастерства.

Будда это Ван Гог этого мира, как и Тилопа, как и Сараха, как и Хакуин. Это аристократы того мира! Шанкара обыкновенен. Я остановил на нем свой выбор очень неохотно. Я решил пропустить множество сутр. Иногда попадаются алмазы, но девяносто девять процентов камней просто галька. Если вы ищете достаточно глубоко, то иногда вам могут попасться несколько алмазов, тогда как девяносто девять процентов камней не представляют никакой ценности.

Все изречения Будды это алмазы, вы вообще не найдете среди них гальку. У Шанкары вы, возможно, не заметите алмазы, но у Будды их невозможно пропустить. Вы можете пропустить один или два алмаза, даже три, но неужели вы сможете пропустить такое количество алмазов?