Зена спускалась по ступенькам, покрытым ковром, и наслаждалась тишиной. Она дала один день отпуска Мануэлю, и он вместе с сыновьями проводил время на Американском национальном Радео в Баки. Поэтому дом был пуст от других обитателей, кроме ящериц, выглядывающих из темных углов. Она не возражала против маленьких существ, населяющих ее дом, фактически пригласив их. Они помогали следить за скорпионами, держа их в страхе, и за это она была им благодарна. Будучи бессмертной, их укусы не могли убить, но зато причиняли сильную боль как в Тартаре.

Зена прошла через огромную гостиную комнату, пересекла в такой же мере большой рабочий кабинет, спустилась в прохладную, темную прихожую и остановилась перед маленькой неприметной дверью. Это была единственная комната, которую Габриэль еще не видела. Зена не хотела ничего держать в тайне, но чем позже Габриэль это увидит, тем лучше. Улыбнувшись, она открыла дверь первый раз за две недели. Комната, которая была всем для нее раньше, быстро стала ненужной с появлением Габриэль. Она почувствовала в душе тепло и ощущение счастья, когда вошла внутрь, и включила свет.

Сказать, что большой, просторный кабинет был памятником любви, было бы приуменьшением. Освещение мягко мерцало в комнате, выделяя различные предметы, расставленные с любовью и заботой. Бледно-голубой ковер с фиолетовыми и бледно-желтыми цветами покрывал весь пол. Стены были окрашены в такой же бледно-голубой цвет, что давало возможность погрузиться в мирное и спокойное самосозерцание. Одна стена была полностью из стекла, открывая наблюдателю захватывающий вид Седонийских красных гор. Вечером можно было наблюдать великолепный закат. Окно сейчас было закрыто, удерживая обжигающие лучи, чтобы они не повредили ценным артефактам, которые украшали интерьер. На противоположной стене были полки, забитые книгами. Позади стоял огромный стол. Почти все любители древностей отдали бы все, чтобы им обладать. На столе стоял самый мощный компьютер, его монитор уставился в пустоту. Большое кожаное кресло, поизносившееся от долгого сидения, стояло позади стола, ожидая того, кто в него сядет. Оставшаяся стена была оформлена художественными работами, открывающими таланты мастера. Эскизы, сделанные углем или карандашом и чернилами, висели достойно. По центру располагалось точное изображение Габриэль, которая смотрела вдаль. Она гордо держала шест, а медовые волосы откинуты назад за плечи. Хотя картина была выполнена в тонах черного, белого и серого, схожесть была такой удивительной, что иногда Зена хотела шагнуть в изображение. Тогда бы ее скитания были прекращены, и она бы обрела покой. Другие рисунки Габриэль были развешаны по всей стене, вместе с изображениями Арго, Сирены, Люсиуса и Ториса. Наконец, рисованная карта древней Греции заполняла остаток стены.

Рядом с центром комнаты, недалеко от одной из стен, стоял продолговатый застекленный стеллаж, в котором находился настоящий шест Габриэль, тщательно сохранявшийся на протяжении веков. Шест подсвечивался снизу. Другой стеллаж стоял на ониксовом постаменте, в котором хранились свитки. Несколько свитков и перо. В третьем были Амазонская маска Габриэль и перчатки. В четвертом, самом маленьком, лежал виток волос Габриэль, перевязанный белой лентой.

Как исповедующийся перед ракой, Зена прошла мимо каждой вещи Габриэль, проводя пальцами по поверхности стекла, грустно улыбаясь. Теплые чувства вновь захватили ее, когда она вспомнила, что теперь любимая не просто память. Она была живой, из плоти и крови. Улыбка осветила лицо, борясь с желанием броситься вверх по ступенькам и заглянуть внутрь спальни. Вместо этого, она потрясла головой и направилась к столу. Села на удобное кресло, стерла пыль, покрывающую монитор и клавиатуру и включила компьютер. Когда компьютер снова ожил, Зена бросила последний, долгий взгляд на комнату, перед тем как погрузиться в интернет и поиск, самый мощный в ее распоряжении. Пальцы взлетали над клавиатурой, она принялась изучать все, что было связано с вновь возникшим культом Ареса.

Габриэль просыпалась долго. Сон отступал с большим нежеланием. Тихо простонав, бард протянула руку и убрала завиток волос с губ, а глаза осмотрели пустую комнату. Она слегка потянулась, почесала живот и поднялась с кровати. Потом подошла к окну и выглянула наружу, надеясь увидеть любимую. Габриэль утратила интерес к пастбищу, не обнаружив присутствия Зены, и нахмурилась.

Подойдя к двери, она ее легко открыла и шагнула в прихожую, вновь восхищаясь округлыми линиями архитектуры. Она медленно спускалась по ступенькам, тишина дома немного пугала. – Зена? – позвала Габриэль, когда спустилась вниз, осматриваясь во всех направлениях, но нигде не увидела высокую фигуру. – Зена! – еще раз попыталась она, немного громче.

- Здесь, – приглушенный голос раздался со стороны прихожей за кабинетом.

Габриэль последовала в сторону голоса. Зена открыла дверь и вышла, поправляя волосы. Габриэль усмехнулась. – О, секретная комната.

Зена приподняла черную бровь – Едва ли. У меня нет от тебя секретов, Габриэль.

- Да? Тогда почему я до сих пор о ней не знаю? – Она положила руку на бедро и качнула головой. – Дай угадаю. Это место, где ты совершаешь таинственные ритуалы. Я права?

Хотя Зена фыркнула, Габриэль могла поклясться, что заметила под оливковой кожей свечение. Это вызвало интерес, и она, щурясь, посмотрела на Зену.

Зена подняла взгляд, закатывая глаза. – О, да, ты права. Заходи, если ты за этим.

- О, да! – Габриэль шагнула в комнату. Улыбка исчезла, и она остановилась как вкопанная. Слезы брызнули из глаз, когда она огляделась. – Зена, – вздохнула Габриэль, прикрывая рот рукой.

Зена подошла к своей подруге, взяла за руку и положила голову на светлые волосы. Она ничего не сказала, поддерживая ее, в то время как Габриэль осматривала комнату. Ее руки подскакивали от рыданий, сотрясающих гибкое тело Габриэль. Слезы падали на оголенные руки.

Габриэль повернулась к Зене, не разрывая объятие, склонила голову на теплую грудь любимой и рыдала от того, что эта комната – памятник их любви.

Через некоторое время, она выбралась из уютного объятия Зены, и пошла по комнате, осматривая предметы вблизи. Слезы ручьем текли по щекам. Она остановилась перед дальней стеной, заинтересовавшись картинами.

- Кто это нарисовал?

Зена прочистив горло, ответила, – Я.

Габриэль пристально посмотрела на подругу. – Ты? Я никогда не знала, что ты умеешь рисовать, Зена. Это изумительно!

Зена одарила ее улыбкой, – У меня много талантов.

Габриэль издала звук, что-то между рыданием и смехом, и произнесла привычную фразу. – Я предполагала, что это ты.

Наконец, плачущая Габриэль от картин перешла к стеллажу, где лежал ее шест, и долго смотрела на него, молча, восстанавливая воспоминания давних лет.

- Я могу достать его, если хочешь.

- Нет, не сейчас. Все это так… – Она взглянула в бледно-голубые глаза Зены. – Зена, это удивительно!

Глядя в пол, Зена кивнула. – Я хотела… Мне нужно было… что-то, чтобы помнить о тебе. Я так боялась забыть, Габриэль. Забыть, как ты выглядишь, звук твоего голоса, твой запах. – Подняв голову, она взглянула на центральную картину. – Я нарисовала ее первой через месяц после того, как ты… умерла. Когда пергамент со временем портился, я рисовала заново. – Она перевела дыхание. – Однажды давно, когда я была во Франции, я думала, что потеряла рисунок. – Вздрогнув, она вспомнила свой безумный поиск картины в доме, где находилась временно. Как она рыдала в ярости от страха о том, что ее воспоминания о Габриэль исказятся. Она напугала добрых соседей, думающих, что Зена сошла с ума. Вспомнила, какое она испытала облегчение, когда руки держали потрепанный рисунок, как она смотрела на лицо подруги, которую потеряла.

Мысли Зены были прерваны теплом от руки Габриэль. Подняв глаза, она почувствовала наполненный любовью взгляд. – Знаешь, были времена, когда я думала, что ты забудешь обо мне. Ну, может быть, не до конца. Что ты примешь мой уход и пойдешь дальше. И я не была бы против этого. Ты заслужила счастье и любовь, а не пустоту от одиночества.