Вообще-то Ваня давненько не баловался курением, но после такой ночи он не сдержался, взял сигарету и, глядя в сумрачный потолок, закурил. Сразу закружилась голова, мгновенно реагируя на глубокие затяжки. «Как хорошо!» – думал Ваня. – «вот так просто лежать, ни о чём не думать и ничего не желать». Он сделал ещё несколько затяжек, посмотрел на сигарету и затушил её: с сигаретой хорошо, а без неё лучше. Даже и в Аду нельзя давать себе никаких поблажек.
Минут 30 Ваня приходил в себя, потом встал и, как ни в чём не бывало, отправился в «свой» карантин. Внешне он почти не изменился, но внутри был уже другим человеком…
Когда Ваня перед этапом на «Семёрку» отдыхал в Омском централе СИ-1, в камере он познакомился с очень интересным человеком, только что выехавшим с семёрки по каким-то судебным недоработкам. Звали этого человека Антип. Был он из Петербурга, занимал в преступной иерархии далеко не последнее место, имел вес, авторитет, власть, деньги, жил в довольстве и достатке… Но… За налёт на инкассаторов ему припаяли срок, строгий режим, и он почти до конца этот срок отсидел. Он, стремяга, смотрел за бараком. Два месяца из восьми лет оставалось ему досидеть до свободы, когда за призрачное место под барачным солнцем, произошла массовая драка со смертельным исходом. Ему добавили ещё 6 лет, поменяли режим на особый, и ему с его чёрным прошлым пришлось поехать в Омск (Ваня так и не смог понять, чем он расположил к себе этого Антипа, который после семёрки был молчалив и не разговорчив с зековским контингентом, но именно Ване открыл некоторые тайны души своей).
На «Семёрке» Антип пробыл два года, почти всё время под крышей, то есть в изоляторе и СУСе (строгие условия содержания). Он рассказывал просто невероятно страшные вещи: за избиения, пытки, насилия и издевательства. Поведал Ване, как у них всё продумано до мелочей, как все следят друг за другом, что творится в карантине, адаптации и отрядах. Было только одно спасение: выйти в промзону на работу, и там за работой не видеть творящегося в зоне блядства. Как вымогают деньги на гуманитарную помощь. Сколько зек должен платить, чтобы жить более-менее спокойно, а если платить нечем, то ему создадут невыносимые условия для жизни. Администрация вместе с козами выколачивает с зеков деньги и запугивает их по всяким надуманным поводам. Как они под видимостью соблюдения режима творят свои грязные делишки, а если кто-то откроет рот, актив (козы) заводит его в каптёрку, мешок на голову, матрас и излюбленные садистские методы, чтобы человек замолчал надолго. Администрация вполне солидарна со своим дрессированным и распущенным козлятником.
Начальник колонии Михалищев Михаил Михайлович старается особо не вникать в такие мелочи содержания. Важно следить, чтобы статистика соответствовала требованиям сверху. Много трупов? Ну и что? Главное – правильно отписаться. На первом месте: план в промзоне, отсутствие связи и наркотиков. Зона работает, а остальное – мелочи. Из здоровых людей делают непредсказуемых зомби? Ну и что? Они же уголовники, рецидивисты, разве можно их исправить! Чем меньше такие живут, тем легче дышится «просвещённому обществу» в столицах! Да, к тому же, у МММ есть ещё и Мясников В.В. Вот он путь этим сбродом и занимается. А Мясо занимался своим любимым делом основательно, от души: делая из зеков нелюдей и истребляя их. Вся режимно-оперативная политика была направлена на унижения и уничтожение.
Так вот. Антип хотел любыми способами уехать к себе в Питер, там задержаться как можно дольше, купить себе справки по болезни, оплатить всё, что угодно, лишь бы не возвращаться в омский Ад. Из СУСа он написал ходатайство на снижение срока, его вывезли на омский централ немножко отдохнуть. Он написал ещё одно ходатайство по своему делу. И когда ему принесли билет до Питера, радость его была безгранична.
– Меня уже родственники потеряли, там, на «Семёрке» я не мог им звонить из СУСа. В зоне-то звонки всего раз в две недели, а в Сусе, чтобы позвонить, надо пройти столько унижений, что многие вообще отказываются от общения с родственниками, чтобы не давать повода для вымогательства. А кому охота платить за унижения? Вот многие и не звонят. А когда родственники начинают разыскивать своих и дозваниваются до воспитательного или оперативного отделов, их успокаивают: «Ваш сын не хочет общаться, но с ним будет проведена воспитательная работа». А как эта работа проводится? Зека вызовут в Отдел безопасности и скажут: «Ну что, пидор, ты позвони и успокой свою мамашу. Скажи ей, что всё у тебя отлично. Или с тобой придётся поработать. Ну, чё, животное, ты всосало? А когда пойдёшь звонить, телефон твой будет прослушивать СДиП, чтобы чего лишнего не взболтнул. Всё понял?».
И все боялись. Да и было чего. Прямо на глазах у одних зеков, с целью запугивания, забивали и насиловали других.
Но Антип уже на СИ-1 нашёл всё-таки отдушину. Там работал видеозвонок и интернет-магазин. Можно было и с родственниками пообщаться, и покушать можно было, не раздаривая своего вечно ненасытным козам. Он объяснял Ване всякие хитроумные тонкости, с которыми ему предстоит столкнуться на «Семёрке». Но тогда, честно говоря, Ваня немного сомневался в достоверности рассказов Антипа…
И вот теперь, уже в колонии, он сам со всем этим столкнулся, как говорится, мордой к морде. Когда он висел на решётке и хотел, чтобы его отвязали, Солдат и Кузя поочерёдно допытывались:
– А что ты можешь предложить взамен?
Предложить было нечего. А они имели на него какие-то планы, ведь не зря же в карантине у него расспрашивали о его семейном положении, кто есть из родственников, финансовое положение. Пытались разузнать всё. И только после того, как он сутки провисел на решётке, он окончательно поверил информации Антипа. Душа его омертвела. Ему не хотелось общаться ни с женой, ни с родными. Его просто пытались растоптать конкретные негодяи, но ему становился ненавистен весь мир, допускающий такое. Но всё равно придётся в этом мире существовать и жить. Живут же люди!
А пока Ваня, весь опухший от побоев, с искорёженными руками и ногами, спускался в карантин нести бремя послушания и выполнять режимные требования. Какие это были бы замечательные понятия, если бы за ними было что-то ещё, кроме страха и ужаса! Местные козы после напряжённого трудового дня, после всех этих унижений, ломок и истязаний, в которых они были главными исполнителями, скопом пёрлись в церковь. Неужели они надеялись замолить там свои окаянные грехи? Напрасно будут возносить они молитвы Иисусу-иудею. Миром правят Русские боги, а они справедливы, но мстительны. Поэтому эти молящиеся козы, скорее всего, будут просто перебиты как самая последняя мразь… И не поможет им чужой, еврейский бог. Он помогает только своим – евреям. А на русских болванов, даже усердно возносящих ему лицемерные молитвы, еврейский бог может смотреть только с недоумением и отвращением, а помогать или спасать их он, конечно, никогда не будет… Все молитвы русского народа (прямых потомков Русо-ариев) уходят пока в карманы толстобрюхих прохвостов.
В карантине Ваню встретили глаза Бенди и Жука. В них было столько боли, сострадания и понимания, что у Вани сразу полегчало на сердце. Он улыбнулся им уголками рта, показывая, что всё нормально. Просто надо находить в себе дополнительные силы и жить дальше, нести и это изуверское бремя. Как ему жалко было всех своих товарищей по этапу, как он хотел им помочь! Но как? Простая вспышка эмоций ничего не решит и ничего не исправит. Тут вся система продумана до мелочей, и все службы, О.Б., О.О. и прочие работают, не покладая рук, и вполне заслуженно жуют свою хлебную долю.
А Ваня… Нет, Ваня не смирился со своей судьбой, он только взял необходимый в существующих условиях временный тайм-аут. А пока нужно осмотреться, обдумать всё… и хотя бы выжить.
Но теперь, если кого-нибудь унижали или били рядом с ним, он смотрел на это спокойнее, он стал даже несколько равнодушнее к чужой боли. Неужели он тоже может стать таким же безжалостным к чужому горю как эти презираемые и ненавидимые им «казённые» суки?
