Кат махнул рукой.
— Нет. Это заменит все, чем ты собирался заниматься. — Щелкнув пальцами — черта, которую я перенял от него, он зарычал: — Пойдем. Это не займет много времени.
Спрятав волнение за фасадом льда, что мне все еще удавалось находиться рядом с отцом, я следовал за ним из своего крыла.
Молча мы шли по дому. Каждый шаг отдавался болью в моих ступнях, давая мне на чем сфокусироваться, а не на моем бешеном воображении, что же произойдет.
Ночи становились длиннее, посягая на солнечный свет день за днем — было только семь вечера, тем не менее, уже сумрак.
Я сглотнул вопросы, когда Кат целенаправленно направился через заднюю дверь в амбар технического обслуживания. У большинства людей были сараи, где находились сломанные газонокосилки и несколько пустых цветочных горшков.
Не у нас.
Наш сарай был размером с дом на три спальни, располагаясь, как черный жук на безупречном газоне.
Прохладный воздух обвевал мои голые руки, когда мы прошли по короткой гладкой траве и исчезли в затхлом металлическом мире древесных опилок и старых инструментов.
Наряду с прислугой, чтобы удовлетворять наши ежедневные потребности, у нас были плотники, электрики, кровельщики, садовники и егеря. Для обслуживания такой недвижимости, как «Хоуксбридж Холл», требовались миллионы фунтов стерлингов в год.
В минуту, когда мы вошли, плотники, которые обрабатывали ножки стульев, выключили аппарат и тихо покинули помещение. Был сумрак воскресенья, а сотрудники все еще работали — наша настойчивость к совершенству побеждала жесткий график.
— Добрый вечер, мистер Хоук, — пробурчал один работник, уходя. Его взгляд оставался опущенным в знак уважения, а плечи были сгорблены.
Кат обладал властью, из-за которой менее авторитетные люди, в том числе и я, хотели спрятаться и убежать.
Когда я стану главным — я изменю это. Я изменю многое.
Кат прошел дальше в мастерскую, заглядывая в комнаты, где находились картины для реставрации. Удостоверившись, что мы одни, он показал мне следовать за ним.
Неуверенность бурлила в животе, но я сделал, как было приказано, и перешел в дальнюю комнату, где были сброшены безделушки и прочие детские игрушки.
— Что ты хочешь обсудить? — спросил я, стоя в центре разрухи. Умышленно, я сильнее вжал пятку в пол, чтобы активировать боль от нового пореза. Не то чтобы я любил боль. На самом деле я ненавидел позор и слабость, когда резал себя. Я не получал от этого удовольствие — но испытывал облегчение от своего недуга становясь целеустремленным и сосредоточенным.
Кат скинул свою кожаную куртку с вышитую эмблемой «Блэк Даймонд», и повесил ее на старую детскую кроватку Жасмин. Его волосы были непослушными и седыми, подбородок острым и напряженным.
— Показать, не обсудить. — С таинственной ухмылочкой он переместился к шкафу в дальней части комнаты. Достал старый медный ключ из кармана и вставил его в замок.
Когда я подошел ближе, мое сердце перестало биться.
Не может быть.
Да, так и есть.
Кат схватился за ручки шкафа и широко распахнул дверцы, открывая взору то, что показал мне на мой шестнадцатый день рождения. Той ночью он заставил меня наблюдать за тем, что делал с Эммой Уивер. Он заставлял меня смотреть видео за видео того, что он делал с матерью Нилы, и бил меня, когда я отворачивался.
Тошнота свернула мой желудок.
Мои руки сжались в кулаки.
Ладони вспотели.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.
В который раз мой отец напомнил мне о моем месте, насколько хрупкими были мои желания, мечты и само существование.
Мои глаза горели, когда я осматривал древнее оборудование, которое передавалось из поколения в поколение. Полка за полкой предметов пыток, используемых для взыскания долгов с Уивер.
Лицо Ката помрачнело, он указал мне двигаться, но я неподвижно стоял, будто приклеенный к полу.
— Мне кажется, настал момент для небольшого разговора, Джет. — Когда он вытащил один конкретный предмет из шкафа, я понял, что он заставит меня сделать.
И я понимал, что вся любовь, которую Нила чувствовала ко мне, исчезнет, как будто никогда не существовала.
Я не сдвинулся с места, но это не остановило Ката подойти ко мне и разместить ненавистный предмет в моих дрожащих руках. Согнув пальцы вокруг солонки, я ненавидел, что что-то такое простое может привести к чему-то непростительному.
Мой отец пробормотал:
— У тебя есть последний шанс Джетро. Используй его с умом.
Лед завыл.
Снег упал.
Метели задули как фурии.
Я повесил голову и сдался.
Гребаное дерьмо.
Это было вчера.
Воскресенье, которое я никогда не забуду.
Сегодня был понедельник.
Понедельник, который я хотел бы стереть из памяти.
Прошлый понедельник был наполнен свободой, поцелуями и страстью, поло и сексом, и возбуждением от новых начал.
Этот понедельник был полон печали и боли. Сегодня был день, когда я стану истинным наследником Хоуксбриджа, в противном случае, сомневаюсь, что проснусь утром.
Кат не сказал так уж много. Но именно то, что он не сказал, производило самое большое впечатление.
Сделай это или я убью тебя.
Подчинись или все кончится.
Кат увидел то, что я знал, он увидит. Ему доставило огромное удовольствие сказать мне, что он знал, что я трахал Нилу. Он знал, что я погнался за ней во время перерыва в поло, и он знал, что моя преданность изменилась.
Это была чертовски долгая ночь.
После нашего разговора он заставил меня забраться глубоко-глубоко внутрь. Он уничтожил весь прогресс, которого я добился с Нилой, и снова наполнил меня льдом.
В каком-то странном смысле я был благодарен.
Благодарен, потому что без его вмешательства в мою психику, я ни за что не смогу выдержать эту ночь, черт подери.
Я думал, у меня были месяцы.
Я думал, что буду тем, кто держит все под контролем, когда придет время платить следующий долг, но как всегда... я ошибался.
Кат увидел мой окончательный план, прежде чем я смог согласовать детали.
Он понимал мои неуверенные попытки растянуть выплату долгов до моего тридцатилетия. К тому времени я стану главным. К тому времени я смог бы найти способ сохранить жизнь Нилы, не потеряв свою.
У меня был Священный Обет над Долгом по наследству.
Я бы расставил все по полочкам, чтобы положить конец этому — раз и навсегда.
Но ни одна из моих дальновидных мыслей больше не имела значения.
Сегодня тот день, когда Нила заплатит Второй Долг.
В тот момент, когда Джетро вошел в мои покои, я все поняла.
Мы трахались три раза, провели несколько недель в компании друг друга, тем не менее, я знала его душу, так же хорошо, как и свою.
Таинственность до сих пор окутывала его, все еще прятала так много, но я научилась читать язык его тела.
Научилась слушать его сердце.
— Нет, — прошептала я, прижимая тюль, над которым работала, к груди.
Джетро отвел взгляд, его лицо было непроницаемым и безэмоциональным.
— Да.
Я не нуждалась в объяснении, что произошло. Правда была слишком очевидной, чтобы игнорировать.
Его отец.
Его отец выставил его обратно в метель и захлопнул дверь перед его носом. Он что-то сделал с ним, и между нами образовалась пропасть, оставив нам только одно общее.
Долги.
Наши эмоции застыли.
Наша связь была разорвана.
Мое сердце ухнуло вниз.
Я позволила сиреневому тюлю проскользнуть сквозь пальцы, разрушая тщательно спланированную модель бального платья, которое должно было стать главным украшением моей коллекции «Радужный бриллиант».
Прошлой ночью я сформулировала несколько целей. Если я намеревалась остаться в «Хоуксбридже», чтобы закончить что бы ни было между Джетро и мной, я должна была объясниться перед внешним миром.