— Чтобы ты не брал в голову вчерашнее, — Роджер панибратски хлопнул Вождя по плечу и улыбнулся ему. — Я был зол на Генри, не бери на свой счёт.

— Да? — Джек прищурился и пристально глянул в глаза Роджеру, но тот не поддался, смотрел всё так же открыто и дружелюбно насколько умел. — А мне вот показалось, что ты чуть было на мой последний вопрос не ответил, что именно конфликта и хочешь.

Роджер насмешливо фыркнул.

— Да брось ты, забудь об этом. Плохо выглядишь, шёл бы поспать. Я тут за всеми пригляжу.

Джек расслабился. Перед ним снова был привычный, знакомый друг Роджер, всё такой же ненормальный и угрюмый, надёжный, готовый поддержать и взять на себя часть обязанностей. Джек вымученно улыбнулся ему, хлопнул по плечу и отправился к себе, навёрстывать бессонную ночь. Кажется, опасность миновала.

***

Над палаточной площадкой повисла ночь. Большая часть племени давно спала крепким сном, убаюканная пением цикад, дурманящим сладким запахом южных цветов и шумом листвы, шедшим снизу, из джунглей. С другой стороны крепости мерно дышал океан, разбивая о розовые гранитные глыбы пену волн.

Не спал Джек. Ему было скверно на душе, а Ральф спал себе на подстилке из листьев, повернувшись к нему спиной. Конечно, Ральф едва ли был человеком, с которым хочется делиться своими бедами, но никого другого не было, и Джеку пришлось довольствоваться тем, что есть. Он придвинулся ближе и потряс тёплое со сна плечо. Ральф подтянул ноги ближе к груди, шурша листвой, и сжался, не просыпаясь и смутно надеясь сквозь сон, что его оставят в покое. Но Джек оставлять его вовсе не собирался. Наконец, Ральф приподнялся на локте, повернул голову и недовольно спросил:

— Что?

Джека было сложно напугать нахмуренными бровями, да и не было ему дела до того, что Ральф хочет спать.

— Иди сюда.

Ральф мученически закатил глаза и лёг обратно, молясь о том, чтобы Джек угомонился, ну или хотя бы ушёл к Роджеру. Да нет, к Роджеру было бы даже лучше. Но Джек не отстал, повернул Ральфа на спину и попытался пристроиться сверху, протискивая колено между его сжатых бёдер.

— Хватит тебе норов показывать. Ради Бога, Ральф, просто сделай, что я тебе говорю.

— Какого Бога? — не утерпел и рассмеялся Ральф. — Опомнись, что ты несёшь?

— Да неважно. Просто раздвинь ноги.

— Иди к Роджеру, — буркнул Ральф. Он давно знал, что Джек порой спит и с ним, и даже радовался этому: по крайней мере, в такие ночи он сам был никому ничего не обязан.

Джек разозлился. Он не собирался плакаться Ральфу, но Роджер по каким-то непонятным причинам вежливо, уважительно, но неумолимо дал понять, что больше с ним спать не намерен. Не то чтобы Джек горевал или скучал, но это задело его гордость: столько лет он подставлялся ему, и теперь Роджер посмел отказать. Ему, Вождю. Пренебрёг его доверием, дружбой… да много чем пренебрёг. Джек, конечно, догадывался, что это всё только потому, что Роджер влюбился (как это ни невероятно) без памяти в своего невзрачного мышонка.

Это, конечно, было унизительнее вдвойне: предпочесть какого-то там Генри ему, Джеку. Лучшему другу и Вождю племени. Это было немыслимо, возмутительно и ужасно обидно.

Теперь, выходит, делить постель придётся только с Ральфом, а с ним каждый раз начинается с одного и того же: с потасовки, борьбы и укрощения. Иногда, конечно, Джеку именно этого и хотелось: сломить его, прижать, побеждённого, к земле, взять силой, несмотря на сопротивление и яростное рычание.

Но сегодня хотелось, чтобы всё было легко и просто. Роджер-то подставлялся ему без всяких драк и споров, потому что после точно так же подставлялся ему сам Джек. Сегодня хотелось, чтобы всё было тихо, мирно и быстро, но Роджер дружелюбно выставил его вон. Теперь, как ни крути, приходилось домогаться Ральфа, а тот при желании проявлял такую силищу, что Джеку приходилось изрядно попотеть, прежде чем заломить ему руки и полностью обездвижить.

Молчание затянулось, и Ральф всё ждал, когда Джек нападёт, готовился дать отпор, но Джек вдруг выругался, отпрянул и лёг рядом, повернувшись спиной.

Против напора Ральф умел бороться, хоть и проигрывал из раза в раз. Он тоже пару раз засадил Джеку по лицу и оставил синяки. Джек бесился, насиловал его особо грубо, долго припоминал эти следы, хоть за маской их никто и не видел, и Ральф был готов снова драться за право спокойно лечь спать. Но Джек, кажется… обиделся.

Это было настолько ново, что Ральф растерялся. Он помнил, что когда-то давно, когда они были ещё друзьями, Джек порой злился и обижался чёрт знает на что, но в последние годы он относился к Ральфу исключительно как к своей вещи. И уж точно сопротивление не обижало его, а только заводило сильнее.

А теперь он неожиданно отвернулся и затих, совершенно точно не собираясь приставать дальше.

— Ты обиделся? — спросил Ральф тихо, опасаясь реакции на подобный вопрос, вызывающий на откровенный разговор.

— Обиделся — это не то слово, Ральф. Обида — прерогатива равных. Ты мой раб и моя вещь и обижаться на тебя бессмысленно. Ты сопротивляешься всегда, и чаще всего мне это нравится. Но сегодня я устал и хотел обойтись малой кровью. Нет так нет, я не в состоянии сейчас добиваться твоей задницы силой. Так что заткнись и спи.

«Обиделся» — констатировал Ральф.

— Ладно, иди сюда, всё равно я теперь проснулся. Так и быть, я не буду сегодня сопротивляться.

Спина Джека напряглась.

— Ты мне что, одолжение делаешь? Свихнулся?

— Нет, — Ральф вдруг понял, что ему жалко Джека. Он был, конечно, кровожадный дикарь и деспот, но сейчас, усталый и явно чем-то расстроенный, он проявлял больше человечности, чем обычно. Ральф засунул неприязнь подальше и положил ладонь ему на спину. Кожа была горячая, влажная от потёкшей глины. — Ну, иди сюда. Не злись. Джек.

— Что мне с тобой сделать, чтобы ты перестал так меня звать? — устало спросил он, повернувшись к Ральфу лицом. — Сколько раз повторять тебе, что я не Джек. Джека давно нет, понимаешь?

— Понимаю. Ну так ты идёшь?

Джек пару секунд подумал и прикинул перспективы. Ральф очень редко отдавался ему без драки, и теперь, послушный и какой-то подозрительно мирный, он очень даже помог бы сбросить всё, что накопилось за день. Джек тяжело вздохнул и устроился между непривычно широко разведённых ног.

Ральф лежал спокойно, дышал ровно, и Джек знал, что он ничего не чувствует. Он помнил, что Роджеру всегда было одинаково приятно и сверху, и снизу, и он этого не скрывал, а Ральф вот молчал и лежал, как кукла, глядя в тёмный потолок пещеры поверх загорелого джекова плеча. Но Джека мало волновали чувства и ощущения Ральфа. Ему было узко, горячо и хорошо, и сильное тело под ним раз кое веки лежало смирно, и этого было достаточно для разрядки. Это было всё равно, что гладить себя самому, но ему и не требовалась отдача партнёра.

Кончив, он почти сразу откатился от Ральфа, даже дыхание переводить не пришлось. Было как-то блёкло, слабо и механически, и Джек подумал, что, и впрямь, не стоило из-за такой ерунды будить Ральфа, можно было бы обойтись и самому.

Но сделанного было не воротить, и Джек снова повернулся спиной к Ральфу, намереваясь спать. Теперь сон прошёл у Ральфа, и он, пару минут помолчал, обдумывая пришедшую в голову мысль.

— Помнишь, было время, мы боялись Зверя? — он осёкся и через секунду поправился: — Вы боялись.

— А теперь? — в голосе Джека мелькнуло тщеславное желание услышать «Теперь все боятся тебя».

— А теперь все боятся Роджера.

Сон как рукой сняло. Джек снова повернулся к нему лицом и напряжённо замер, впервые за долгое время застыв в нерешительности. Ударить Ральфа? Наказать за наглость? Или, всё же, прислушаться? Ральф не был дураком, о нет, хотя до Хрюши ему, конечно, было далеко. Джек помянул Роджера всеми бранными словами, которые знал: Хрюша был им нужен, что ни говори. Хрюша всегда был им нужен. Он раздражал, бесил Джека, выводил из себя с самого дня их знакомства и до последнего, когда Роджер, взбешённый его бесконечным нытьём, раскроил ему голову. Но Хрюша был умный, и Джек теперь, повзрослев, запоздало понимал, что Хрюша пригодился бы ему. Сейчас, когда еды едва хватает. Сейчас, когда на племя яростно набросились болезни. Сейчас, когда Роджер выходит из-под контроля.