Эрик нашёл его у костра. Роджер не прятался — Роджер никогда не прятался — он стоял у огня и развязно жевал мясо. Окровавленное копьё он не потрудился ни спрятать, ни отмыть. Эрик встал напротив него и глянул ему в глаза. Он уже давно, десять лет назад знал, что из глаз Роджера смотрит сама смерть, но теперь его даже передёрнуло. От боли за Сэма, от страха, от одиночества.

— Зачем ты убил его? — голос Эрика прозвучал странно глухо, болезненно. Роджер ухмыльнулся.

— Чтобы не мучился. Он бы всё равно умер. Это был акт милосердия.

Эрик взвился.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так! Он поправлялся, он уже смог бы вставать на днях! Ты просто захотел его убить! Как я ненавижу тебя… Все ненавидят. Сегодня Джек тебя убьёт, и никто не пожалеет о тебе. Убийца.

— А ты так уверен, что Джек со мной справится? — хмыкнул Роджер, расплываясь в жуткой улыбке душевнобольного человека.

— Тогда я ему помогу, — твёрдо сказал Эрик.

— Это будет нечестно, — Роджер продолжал ухмыляться. — Джек пообещал честную схватку за трон Вождя, так что если со мной хочешь драться и ты — так давай. Прямо сейчас. Бери своё копьё.

Эрик никогда никого не убивал. Толпа, что уничтожила Саймона, была велика, но их с Сэмом в ней не было. Хрюшу убил этот мерзавец. Персиваля, Харольда, Сэма — тоже. Эрик никогда не считал себя способным на убийство, но теперь вдруг понял, что выхода у него не остаётся. Он должен был либо отомстить за Сэма, либо погибнуть в честном бою и спустя час после расставания воссоединиться с ним. Если, конечно, существует жизнь после смерти, если им будет где воссоединиться. Эрик знал, что Рай (если он есть) им обоим не светит. Он никому на этом острове, кроме Ральфа, не светит. И Саймона. И Хрюши. Но даже единение в Аду было лучше, чем дикая жизнь в одиночестве.

Эрик вдруг понял, что чертовски устал. От острова, Вождя, палаточной площадки, шалашей, скорлупок с водой. Ему хотелось, чтобы всё это оказалось страшным сном. Чтобы он проснулся от кошмара, вздрогнул, и понял, что никакой войны не было, никакой эвакуации, ни Вождя, ни Роджера, ни мёртвого Сэма. А Сэм бы спал в соседней кровати, маленький, одиннадцатилетний, а наутро они съели бы тосты и пошли в школу.

Но Эрик знал, что дивным сном было то, прошлое, с тостами, школой и весёлыми переменами. А реальностью был Роджер, ждавший его на площадке, чтобы драться насмерть.

Эрик зашёл в шалаш и глянул на Сэма, но долго не выдержал — отвернулся. Взял своё копьё, вернулся, встал напротив Роджера.

***

Джек проснулся от шума. Подскочил, как ужаленный, вскинулся. Ральф, такой же растрёпанный и ошалевший сидел рядом.

— Что это? — Ральф бросился к выходу из пещеры, глянул и вскрикнул.

Джек последовал за ним, успев прихватить копьё. На шум постепенно стекалось племя, быстро утрачивавшее сонливость, и становилось кругом. В середине круга Роджер дрался с Эриком. Джек ошарашенно смотрел на развернувшуюся перед ним схватку и чувствовал, что сходит с ума. С чего Эрику драться?

Он протиснулся между малышами к Морису.

— За что дерутся?

— Роджер убил Сэма, — Морис улыбался, но улыбка была горькая, злая. — Вошёл и добил, пока все ещё спали, а Эрик был на ручье.

Джек повернулся и передал сказанное протиснувшемуся к нему Ральфу. Ральф побелел, потом покраснел и даже выругался.

Бой, на первый взгляд казавшийся равным, на самом деле был обречён на быстрый финал. Эрик был ослеплён болью, но не умел преобразовать её так, как надо, направить в нужное русло. Он был в ярости, бился как раненый волк, но Роджер был спокоен. От своего поступка он чувствовал глубокое мрачное удовлетворение, к тому же знал, что Эрик его точно не одолеет. Он бился лениво, неспешно, пока больше отражая яростные атаки, чем защищаясь. А потом напал. Ему это не стоило никакого труда — Эрик открылся, замахнулся, и в этот момент Роджер подобрался, отбросил расслабленность и резко ударил его остриём в живот. Копьё одним мощным толчком воткнулось в мягкое тело и вышло с другого конца, окропляя камни кровью. Эрик выронил своё копьё, пошатнулся и начал оседать. Роджер упёрся ногой ему в бедро и выдернул копьё, прошёлся по кругу, в центре живой арены, совершенно безумный, кровожадный, упивающийся смертями.

Джек не стал дожидаться, когда Роджер заскучает в одиночестве в центре круга. Вышел, перехватывая копьё удобнее, щёлкнул пальцами, чтобы тело Эрика унесли, и встал напротив. Синие глаза пристально, ненавидяще смотрели в чёрные, и больше не было в этом взгляде дружбы и доверия. Роджер подобрался, предчувствуя, что этот бой будет сложнее — Эрик был слеп от ярости, практически сам бросился на копьё. Джек был холоден и трезв. Смотрел с ненавистью, и в его синих глазах тоже была смерть.

Роджер огляделся. Ни один дружелюбный взгляд не подбодрил его перед схваткой. Часть племени смотрела на него — с ненавистью и презрением. Часть — на Джека, с любовью и преданностью. И Ральф, чёртов Ральф, тоже смотрел на Джека во все глаза, гордился и сопереживал. Ральф, которого Джек десять лет назад чуть не зарезал, как свинью. Ральф, чью голову он хотел насадить на кол. Ральф, который столько лет презирал его.

А ему, Роджеру, все желали смерти. Он вдруг понял, что ему не победить. Даже если он прикончит Джека, племя набросится на него и растерзает — никто не допустит его к власти. И тогда главным снова станет Ральф. А может, Билл или Морис. Кто угодно, только не он.

Подобные мысли придали ему сил. Ему было больше нечего терять. Единственное, что он потерял, плыло сейчас по воде, приманивая падальщиков. Генри, будь он здесь, смотрел бы только на него. Поддерживал бы, гордился им. Но Генри умер и забрал с собой остатки человечности, и Роджер приготовился к смерти. Он готов был умереть, но хотел непременно прихватить с собой и Джека.

Они столкнулись копьями с такой силой, что отлетели назад, к краям живой арены. Оскалились как дикие звери, подобрались и бросились снова. Копья глухо стукнули, отражая удары. Больше они не расходились — закружились, примериваясь, целясь в слабые места. Джек ударил первым, задел плечо, и племя заулюлюкало, завопило, застучало ритмично копьями. Даже Ральф кричал. Когда-то, десять лет назад, он сам бился с Джеком в смешной детской схватке, но всё же умудрился заработать боевой шрам. Да вон он, змеится по боку, розовый на загорелом теле.

И теперь, попав на бой зрителем, а не жертвой, он тоже улюлюкал и стучал, поддерживая единственного Вождя, которого хотел бы видеть на троне. Роджер стиснул зубы и выбросил копьё, пропорол Джеку плечо, и племя негодующе взвыло. Вой ритмично поднимался то вверх, то вниз, вводя в транс. Охотники отбивали ритм копьями, малыши, раздобыв палки, тоже застучали ими в такт. Наконец, кто-то в исступлении завёл старую охотничью песню, малыши подхватили, за ними затянули охотники. Копья стучали и стучали, а над крепостью неслось громовое:

— Зверя бей, глотку режь, выпусти кровь! Зверя бей, глотку режь, выпусти кровь! Зверя бей… Зверя бей… Зверя…

Постепенно боевой клич перешёл в слаженный рёв без слов. Двое в центре круга, уже залитые кровью, кружились, кружились, делая выпады и отражая их. По большей части удары удавалось отводить, но Джек уже распорол Роджеру бровь, едва не проткнув глаз, бедро и плечо. Роджер в ответ саданул по шее, боку и животу. Изначально мешавший, вой племени теперь придавал сил. Джеку — чтобы победить, Роджеру — чтобы умереть, но убить соперника.

Пока нападал Джек. Как заведённый он выбрасывал копьё, пытаясь достать до Роджера, но тот блокировал удары, тяжело дыша. Бросился в атаку, ударил копьём в плечо и, кажется, выбил из сустава. Племя ахнуло — Вождь лишился возможности работать двумя руками сразу. Роджер, почуяв слабость, закружил вокруг Джека, как падальщик, глядя хищно и кровожадно. Сделал выпад, но Джек, стиснув зубы, отбил.

Никто не видел, как Ральф сосредоточенно кусает губы, перестав орать вместе со всеми остальными. Он что-то судорожно обдумывал, а потом бросился прочь от вопящего круга — в пещеру.