Роджер просидел, держа его в руках, ещё около получаса. Молча, тупо глядя в зелёную стену шалаша, поглаживая слипшиеся волосы.

Племя подозрительно затихло на палаточной площадке, и Роджер, осторожно уложив тело на листья, выглянул на улицу и убедился. Каким-то таинственным образом все уже знали, что произошло.

Он медленно, неловко выбрался наружу и пошатнулся. Десятки сочувствующих взглядов сошлись на нём, но принесли не облегчение и покой, а ненависть. Он хотел выпотрошить живьём каждого ублюдка, который осмелился смотреть на него с жалостью. Малыши поняли его взгляд и как по команде потупились, зато охотники, с чего-то возомнив себя его друзьями, шагнули навстречу. Впереди всех шёл Харольд и, добравшись до Роджера первым, дружески обнял его за плечи и встряхнул.

— Роджер, дружище, порядок?

Роджеру казалось, что можно было бы увидеть и издали, как от ярости побледнело его собственное лицо. Он молниеносно выдернул нож из-за пояса и хлестнул по податливому горлу. Харольд захрипел, забулькал и схватился за рассечённое горло, пораженно глядя Роджеру в глаза. Постоял пару секунд, заливая кровью руки, и рухнул на камни, к ногам Роджера.

Охотники позади него примолкли, Джек вышел вперёд. Хмурый, нераскрашенный, смешно-веснушчатый.

— Роджер, отдай нож. — Сказал он тихо. Роджер пару секунд глядел на него, прикидывая, не прирезать ли и его тоже, но потом всунул окровавленный нож ему в руку и отвёл взгляд. — За это тебя следует убить. — Кажется, в голосе Джека послышалось сожаление. — Но ты все эти годы был моим другом, и я не хочу, чтобы тебя публично прирезали, как собаку. Я вызываю тебя на честный бой. Завтра утром будешь драться со мной один на один. Кто победит — тот и Вождь.

— А кто проиграет? — хрипло спросил Роджер, уже зная ответ.

— Проигравших не будет, — ответил Джек жёстко и, развернувшись, направился назад к костру. — Выбросьте труп в море, — приказал он через плечо, и Билл с Морисом торопливо подобрали Харольда.

— Роджер, — осмелился Билл. — А Генри? Можем унести и его.

Роджер глянул люто, по-звериному оскалился и рыкнул:

— Я сам.

========== 6. Последний бой ==========

«Бог твердит свой непреложный завет —

брат за братом уходит всегда вослед».

© Александра Науменко

Роджер отнёс Генри на руках на другой конец острова, подальше от крепости. Вошёл с ним в воду и опустил. Лицо у мальчика почему-то было умиротворённое, спокойное, даже счастливое. Он сгорел от яда так быстро, что на его горле ещё остались следы их жестокой, сумасшедшей любви. Роджер нежно провёл пальцами по собственным меткам, огладил шею. Генри плавно покачивался на волнах, безмятежно глядя в высокое синее небо. Роджер не выдержал, наклонился и поцеловал холодные спёкшиеся губы, а потом оттолкнул. Долго стоял и смотрел, как тело медленно отдаляется, раскинув руки, будто отдыхая. Смотрел и чувствовал, как где-то внутри, у сердца чёрной смолой кипит ненависть и боль. Он не знал, кого он ненавидел. Он не знал, за что убил Харольда. Просто теперь он ненавидел их всех.

Когда он спохватился, что так и стоит по грудь в воде, солнце взошло уже высоко. Он побрёл на берег, сел на поваленную пальму, среди черепов-кокосов, и уставился в синюю даль, где много часов назад исчез Генри. Был серый мышонок с лучистыми глазами, а стал — корм для рыб. Роджер поднялся и побрёл, ссутулившись, в джунгли, сам не зная зачем стискивая в руке амулет, подаренный на удачу. Он не вернулся в крепость, бродил всю ночь, а к утру на пару часов заснул прямо на мягкой траве.

***

Джек и Ральф тоже не спали. В их пещере теплились угли от общего костра, а сами они сидели рядом, напряжённые, хмурые. Ральф задумчиво водил пальцем по чёрному в темноте каменному полу.

— Как это мы снова оказались в одном лагере? — спросил он, поворачиваясь к Джеку. Тот сидел за спиной Ральфа и тоже молчал, глядя вниз, на догорающий костёр, на шалаши.

— Ненадолго.

— Понимаю, — Ральф кивнул. — Ты всё сделаешь, чтобы это исправить. Всё сделаешь, чтобы оказаться на моём месте.

— Ты свихнулся? — Джек вскинулся и бешено, яростно глянул на Ральфа. Ральф лёг на живот, перекатился на спину и посмотрел в свирепое лицо Джека снизу вверх.

— Извини, оговорился. Думал о другом. Чтобы не оказаться, конечно.

Джек успокоился и снова замер, почёсывая виски. Ральф ножом сбрил ему часть волос, чтобы не мешались в бою, оставил только довольно широкую полосу ото лба до макушки, переходящую в длинный, до лопаток, хвост. Выглядел теперь Джек воинственно, дико, как раз так, как и надо для поднятия морального духа. И его самого, и племени.

Джек посидел ещё пару минут, а потом ушёл спать, зашуршал листьями, завозился, устраиваясь. Ральф сразу же последовал за ним, наткнулся на его ногу в темноте, запнулся и чуть не упал. Осторожно лёг, касаясь плечом спины Джека, и замер. Раз Джек отвернулся, значит, говорить больше не хотел, но на этот раз Ральфу было что сказать, и это были совсем не злые слова.

— Спишь?

Джек тяжело вздохнул и повернулся.

— Чего тебе?

Ральф не обиделся на грубый ответ. Он чувствовал, как Джек волнуется из-за завтрашнего, и всё ему простил.

— Я хотел тебя попросить.

— Давай быстрее, я спать хочу. Мне надо набраться сил, чтоб тебя.

Он правда устал и вымотался за день, столько всего передумал, а теперь Ральф опять полез к нему с нравоучениями. Но Ральф почему-то положил руку ему на плечо — не случайно, Джек был уверен — и тихо сказал.

— Выживи. Ты единственный, кто действительно может быть Вождём. Ни я, ни Роджер на эту роль не годимся. Ты нужен племени, без тебя Роджер всех перережет. И ты… нужен мне.

Конечно, Джек знал, что Ральф имел в виду: без него, Джека, Роджер первым делом прирежет Ральфа. Но прозвучало это в ночной тишине совсем не так, и Джек не удержался. Протянул руки, и Ральф странно послушно скользнул к нему в объятия, не отталкивая и не замирая, как изваяние. На самом деле, Джек всё ещё планировал поспать, просто притиснул его к себе, чтобы погреться. Но Ральф обнял его с такой готовностью, и в ней читалось столько всего, что Джек понял — поспать не выйдет.

Он перевернул Ральфа на спину, навалился сверху, и тот обнял его руками и ногами, запуская пальцы в полоску волос, сейчас распущенную. Раньше он никогда так не делал, и Джек глухо застонал от возбуждения. Ноги Ральфа разъехались сами, приглашая, он был весь горячий и — Джек даже сначала не поверил ощущениям — тоже был возбуждён. Хотел его. Сам напросился, не подставлялся с унылым и покорным видом, а ёрзал и потирался впервые твёрдым членом, тяжело дышал. И даже в темноте было видно, как пьяно поблескивают у него глаза.

Джек толкнулся внутрь и охнул, потому что Ральф сразу умело сжался и сам выдохнул от острых ощущений. Джек уткнулся лицом ему в шею и двинулся, чувствуя, как приятно руки Ральфа поглаживают голову, вплетаются в воинственную полоску волос. Несколько секунд он двигался медленно, смакуя странную податливость и чувствительность сильного тела, а потом сдался и задвигался резче, нервно и хаотично.

— Джек, — блаженно выдохнул Ральф и сразу же осёкся, втягивая голову в плечи. С Джека бы сталось сменить милость на гнев и прямо сейчас разбить ему губы, но, почему-то, на него это подействовало совсем не так: он дёрнулся, замер, и с тихим стоном опустился вниз, прижимаясь к Ральфу всем телом и срывая с его губ первый болезненный, жаркий поцелуй.

Раньше ему и в голову не приходило целовать Ральфа. Телячьи нежности для девчонок ещё уместны были с некоторыми особо ласковыми малышами, может быть, между близнецами, но Вождь ни с Ральфом, ни тем более с Роджером не считал нужным целоваться.

Ральф понял и почувствовал, что на этот раз настоящее имя подействовало на Джека иначе, и нарочно замолчал. Сколько раз Джек срывал на нём злость, стоило позвать его по имени, а теперь ему, видите ли, самому этого захотелось. Ральф притих и замер, и Вождь, первое время двигавшийся и постанывавший, замер.