— Спасибо, я всё сделаю сама. А что, Люба у нас живёт?

Отец выдохнул ей в лицо дым. Покраснел. Он ничего не ответил, пошёл прочь. Его кожаная, модная спина, казалось, тоже покраснела.

— Пожалуйста, пусть Люба уйдёт домой, пока мы с мамой не уедем отсюда! — крикнула она в эту покрасневшую спину.

Загнал маму и добил её Любой. При маме… в соседней комнате спит с Любой. Без стеснения.

Летали над Юлей кругами птицы. Что-то торопились рассказать ей.

Что? То, что скучают о ней и о маме?

Сколько времени болеет мама? Кто в этом году обрабатывал сад и огород?

Почему ей так захотелось собаку сегодня?

Она заглянула к маме. Мама спокойно спала.

Спи, мама, мы довезём тебя до хирурга, тебе сделают операцию.

Спи, мама, набирайся сил. Проснёшься, и как раз поспеет лепёшка.

Он всегда ходил неслышно. Прежде шагов и дыхания услышала стук сердца. В первое мгновение ей показалось, стучит у неё в голове. Но стучало извне, настойчиво, зло.

Не повернуться. Не встретиться лицом к лицу.

Она поставила противень с лепёшками в духовку и принялась собирать в кучу муку, оставшуюся от теста.

Пыталась и не могла вздохнуть.

Обнимет? Поволочёт в спальню? Мама не придёт спасти.

Где Аркадий?

Спина раскалялась, как духовка. Юля тёрла одно и то же место на столе тряпкой, хотя оно и так уже было свободно от муки.

Не повернуться.

И повернулась — под властью силы, исходящей от Бажена.

Исподлобья взгляд, в котором — мольба.

— Я жду ребёнка, — голос сорвался. Юля прижалась спиной к разделочному столу.

Он кивнул. Знает. Понял. Руки его — за спиной. Между ним и Юлей — громкий, редкими, жёсткими ударами — стук её сердца.

Она тоже убрала руки за спину — ухватилась ими за край стола.

Где Аркадий? Где отец? Хоть Люба пусть войдёт.

Но дом словно вымер. Только мама безмятежно спит в своей комнате.

Свет в кухне яркий, его много.

Капли пота по лбу. Отпустил усы. Они топорщатся, как ёжик на голове Генри.

Почему здесь появился Генри?

— Вернись. Ты разрушила нашу жизнь. Из-за тебя мама… — Он не сказал «умирает», она договорила за него. — Из-за тебя эта… — Он не назвал её, Юля договорила сама — Люба. — Из-за тебя отец взбесился. Вернись. И мама выздоровеет.

— Ей нужна операция.

— Ты не довезёшь её до операции.

— Довезу. Осторожно.

Он замолчал и смотрел на неё.

— Мы сейчас будем есть. Картошка варится, лепёшки пекутся. — Она начала перечислять, что сейчас поставит на стол. Говорила без остановки — о том, что едят в Москве, о том, как она скучает по маминой еде. И голодная слюна, и суета слов стали потихоньку успокаивать её. — Представляешь, я тоже вожу машину. Аркадий говорит, у меня талант. Это, наверное, я в тебя такая. В любой ситуации чувствую себя спокойно — сижу, как в кресле. Представляешь, я начала изучать английский. У Аркадия есть компаньон — Игорь. Шпарит по-английски, как мы по-русски. Заставляет нас заучивать целые страницы фразеологических выражений.

— Вернись. Прошу тебя. Я ненавижу отца. Он ударил меня. Он заставляет меня жениться.

— Тебе надо жениться.

— На тебе.

Юля ещё крепче сжала руками кромку стола. И снова застучал между ними пульс.

Мама не знает. Ничего не изменилось. Он не оставил своей бредовой идеи.

— Не бойся, я болтаю. Я совсем не это хотел сказать. Я хотел сказать, что с любой, самой лучшей, женщиной я буду не таким, каким был бы с тобой. Я измучаю её.

— Ты и меня измучил бы, — неожиданно для себя сказала Юля.

— Я бы носил тебя на руках. Я бы не дал тебе ничего делать. Я бы сам причёсывал тебя и заплетал косы. Я бы тебе покупал красивые платья. — Он сердито взглянул на её брюки. — Ты не знаешь, какой я. Всё… для тебя. Работал бы на тебя.

— Я жила здесь, и не очень-то ты помогал нам с мамой. Для тебя, как и для отца, мы с мамой были рабочими лошадьми.

— Я был глуп и — под сильным влиянием отца. Его отношение к женщине ты знаешь.

— Ты говоришь, из-за меня мама… А разве не стала для неё стрессом та ночь? Ты должен понять, я замужем и жду ребёнка от мужа. Ты для меня брат. Я тебе сестра. Я готова любить тебя как сестра, помогать во всём.

Бажен развернулся и исчез за дверью, будто его не было, а пульс стучал.

Мама вышла к ужину.

Это было для всех полной неожиданностью.

Только что Юля заглядывала — мама спала, а лишь сели за стол, возникла в дверях.

Любу отец отослал всё-таки домой, и они сидели за столом вчетвером — Аркадий, отец, Бажен и она.

— Я тоже хочу есть, — сказала мама. Она была в своём домашнем привычном тёмно-зелёном платье, но оно болталось на ней, как на вешалке.

Аркадий встал и пошёл к ней навстречу.

— Вы прекрасно выглядите, — не моргнув глазом, соврал он. — Я очень рад вас видеть и приглашаю поехать в Москву. Сделаем операцию, и вы выздоровеете.

Речь Аркадия произвела на маму впечатление — она улыбнулась, и Юля глубоко вздохнула. Первый раз с того мгновения, как узнала о том, что мама тяжело больна. Может, и правда, возможно чудо?

Бажен тоже встал и пошёл навстречу маме. Помог ей дойти до стола, усадил на её место.

— О, у нас лепёшки! — мама взглянула на Юлю. Юля кивнула.

— Это я пекла. Такая же, мама, лепёшка, какую печёшь ты. Я учила твои уроки хорошо и стараюсь делать всё по-твоему. Ешь, мама, спокойно.

Отец необычно тих, смотрит на маму. И Аркадий смотрит на маму, говорит только ей:

— Бизнес — дело неверное. Особенно в нашей стране. Нельзя быть уверенным в завтрашнем дне: законы не соблюдаются, правительство устраивает дефолты. Много лет должно пройти, прежде чем придут к власти люди, способные следовать законам и защищать частное предпринимательство. А сегодня твоя судьба зависит не от законов, а от случая, от удачи! Честный ли у тебя поставщик: даёт он тебе качественный или некачественный товар? А главное: есть ли у тебя покупатель? Это очень серьёзный вопрос. Покупатель — лицо страны. Но кто такой покупатель? Человек, у которого есть деньги, верно? А если у большинства денег нет, то откуда возьмётся покупатель?

Мама ест!

Юля и не знала, что так проголодалась. Она кормит своего ребёнка и приговаривает: «Ешь, маленький, я тебе даю настоящую еду, домашнюю, моя мама тебе приготовила баклажаны и кабачки. Ешь на здоровье, расти скорее, чтобы вы с мамой успели встретиться». Выскочила фраза, не, вернёшь. Значит, она не до конца верит в то, что мама будет жить?

— Экономика зависит от очень многих факторов, — говорит Аркадий маме. — Отсутствие полноценного покупателя — лишь одно из свидетельств нарушения этих факторов. И болен не человек, у которого нет денег, больна страна, ибо правительство обобрало свой народ и разрушило экономику. А пока не восстановится экономика…

— А разве возможно восстановление, если власть имущие разворовали абсолютно всё? — отец попытался перевести внимание на себя.

Но Аркадий продолжал смотреть на маму.

— Без развития собственного производства страна не выживет. И, если не думает об этом правительство, то должны думать мы. Мы должны восстановить порушенную промышленность, свёрнутые предприятия и создать новые, вы согласны? И наша с Юленькой фирма уже сделала шаг к этому.

Мама улыбнулась.

— Спасибо вам, Аркаша, вы очень стараетесь вернуть меня к жизни — включить в разговор! Конечно, я абсолютно согласна с вами! И уверена: у вас получится то, что вы задумали.

— Ты согласна поехать с нами? — спрашивает Юля.

Аркадий смотрит на маму так, словно это не её, а его мама, и словно вся его жизнь зависит от её ответа.

— Спасибо! — Юля кладёт свою руку на его колено.

— Я хочу жить, — говорит мама Аркадию. — Я хочу растить вашего ребёнка, хочу помочь вам! — Лёгкий румянец надежды стоит на её блёклых щеках — два неярких круга.

Юля глотает комок: довезут они маму до доктора или не довезут?