Дом Ричарда. Гостиная. Камин. Перед ним стоят два кресла, словно ждут нас… А за окном – метель. Точно такая же, как в тот день.

Я как зачарованная опустилась в кресло и уставилась на пламя камина. Не знаю, сколько просидела, пока не очнулась от голоса Джона Адерли – камердинера милорда Верда:

– Миледи Вероника… Вы вернулись?

Перевела взгляд на него. Грустно покачала головой:

– Нет. Просто учусь строить порталы, и у меня плохо получается.

– Порталы строить – это нужное дело, – рассудительно заметил бывший солдат. – А вот то, что не возвращаетесь – плохо. Хотя… после того, что произошло…

Он прошел через гостиную, тяжело ступая. Налил себе в бокал чего-то из господских запасов. Посмотрел на меня вопросительно:

– Миледи?

– Третий день подряд алкоголь – это сильно, – отрицательно покачала я головой. – Пока воздержусь.

Джон не стал спорить, выпил, сел в кресло рядом со мной.

– Дом по ночам скрипит. Как будто плачет, – пожаловался он мне. – А днем так тихо… Словно все вымерло. Ни голосов. Ни движения. Только мы и бродим привидениями. Жутко.

Я опять уставилась в пламя камина. Он мне напоминал цвет глаз Ричарда, когда они начинали полыхать от страсти… Или от дикого гнева. И то, и другое помнили эти стены.

– Миледи… Вы сможете простить моего господина? Когда-нибудь? – вдруг спросил Джон. – Ведь он, как только скинет заклятие и опять начнет мыслить здраво, – обязательно придет к вам.

– Не знаю, – вздохнула я. – А вы откуда знаете, что милорд под заклятием? Он так уверен, что я и император…

Не смогла продолжить.

– Тьфу, глупость какая… – поморщился камердинер. – Видел я эту гадость на кристалле, пока люди графа Крайома запись не изъяли. Там же понятно, что все это затеяла графиня Глория Олмри, чтобы хоть напоследок гадость вам и милорду сделать.

– А вы как поняли, что на записи графиня? – Я окаменела.

– Да что там понимать, если это все происходит в ее столичном доме – как есть ее будуар. А тот, кто императора изображает, – мальчишка, наверное, какой-нибудь, что влюбился в крокодилицу эту. Да и не понял, дурак, чем ему это грозит.

Я вспомнила зеркало в золоченой раме. Содрогнулась. А вслух сказала:

– Пять лет рудников. Но без поражения в правах.

– Император милостив, – недовольно проворчал слуга. – Излишне.

– А откуда вы знаете, как выглядит будуар графини?

– Что ж у нее – слуг нет?

– Вы что – показывали запись еще кому-то? – обомлела я.

– Нет, что вы! – возмутился слуга. – Только картинки с интерьером.

– Простите.

Джон поднялся. Снова дошел до столика с алкоголем. Выпил.

– Вопрос только в том, почему милорд не почувствовал, что его обманывают, как позволил себя провести, – тихо сказал он. – Вряд ли бы графиня смогла его так околдовать. А молодой человек, который участвовал в этой… инсценировке? Смог бы?

– Не знаю. Но уверена – если бы он был в этом виновен, то приговор был бы совсем другой.

– И то так, – согласился он со мной. – А вы не знаете, где милорд?

– Нет. – Не говорить же, что я встречаюсь с бывшим женихом во снах.

– Простите его, – снова попросил меня слуга. – Я никогда не видел его таким счастливым. А уж в тот вечер, когда вы вернулись из дворца… Он же ни в чем не виноват. Вас подставили, его околдовали… Это все просто зависть!

– Раньше надо было с женщинами своими разбираться, – процитировала я «Место встречи изменить нельзя».

– Ваша правда, миледи, но все-таки…

– С кем вы разговариваете, Джон? – раздался голос Оливии.

Увидев меня, горничная взвизгнула и затараторила в полном восторге так, что у меня голова закружилась:

– Вы помирились? А где милорд? Что подать на ужин? Когда прибудут мастер Пауль Рэ и мастер Рэм Рэ?

Я никак не могла дождаться хоть какой-нибудь паузы в ворохе вопросов, чтобы сообщить, что все остается по-старому.

Когда мне удалось это сделать, я увидела, как по-настоящему, искренне огорчилась молодая женщина.

– А мы за вас с хозяином все стихии молим, – тихо проговорила она.

Потом я отвечала на вопросы прибежавших на наши голоса остальных. Пришли и Каталина, и Натан, и мама Вилли. В доме был и сам мальчик, что меня очень и очень обрадовало. Оказалось, что милорд не отменил приказ платить ему как посыльному.

Когда я, наговорившись вволю, собралась уходить, то выяснилось, что меня просто так не отпустят.

– Время обедать, миледи, – торжественно объявила Каталина.

Я только попросила, чтобы стол накрыли на нашей половине, а не на господской.

А со следующего дня все повторилось снова. Я строила порталы не туда, куда собиралась или куда мне приказывали, а туда, куда меня несла нелегкая.

Чаще всего в поместье Ричарда, где я была так счастлива. В мою спальню там.

Еще был его городской дом. Опять-таки спальня.

И, конечно же, остров… Первый раз я расплакалась – настолько было больно очутиться в этом месте без Ричарда, понимая, что все осталось в прошлом. Потом я просто злилась.

А спустя три дня – озверела совсем… Когда в очередной раз оказалась на белом песке острова вместо своей комнаты во дворце, куда должна была попасть, я попыталась сорвать перстень – и выбросить его в воду. Не удалось.

– И что это такое? – возмутилась я, уставившись на перстень с сапфиром, как на живое существо.

– Добрый день, Вероника, – раздался у меня за спиной мужской голос.

– А… – отпрыгнула я.

– Простите, если напугал, – насмешливо поклонился мне Владыка Ир, повелитель океана. Кстати, в отличие от наших прежних встреч, он был одет.

– Добрый, – пробурчала я.

– Вы зря злитесь на артефакт. Когда вы переноситесь, он руководствуется тем местом, где вам будет максимально безопасно. Только и всего.

– А почему перстень не снимается?

– Не хочет, чтобы его выкинули в воду, я полагаю, – усмехнулся зеленокожий мужчина. – Вы успокойтесь. Уберите из сознания злые мысли. Теперь попробуйте снять. Видите… Все получилось. Теперь надевайте обратно. Вещь-то бесценная…

Изумрудные глаза сузились, вглядываясь туда, где море сходилось с небом.

– Жаль, что так все получилось с принцем Ричардом, – не отрывая взгляд от горизонта, прошептал Ир.

– А вы… тоже считаете, что у меня роман с его отцом?

– Я не знаю… Но… Вы не похожи на женщину, у которой роман, – заметил Владыка Ир. – Да и император Фредерик не выглядит счастливым.

– Может, вы объясните это Ричарду?

– Зачем? Он должен понять это сам.

Море тихо дышало. Оно было таким же томным, спокойным, как его владыка. Интересно… этот зеленый когда-нибудь выходит из себя? Может, йогой занимается в свободное время? Кстати, надо попробовать…

Этой ночью я сошла с ума. Я даже засыпала с мыслью о том, что хочу увидеть Ричарда. Наверное, виноваты мои путешествия по местам боевой и политической славы, так сказать… А что… Перстень несколько дней таскал меня по нашим спальням, погружая в воспоминания…

Это был лес, в котором мне уже приходилось бывать. Я не столько узнала пейзаж, сколько почувствовала это. Но место было другое. Луна светила настолько ярко, что можно было разглядеть окружающие деревья. Огромные исполины с листьями, по форме напоминающими лопухи. Каждый лист устлан ковриком иголок – как у нашей елочки, только зелень ярче и мягче на ощупь. Мох под ногами был сухим. Меж голубоватых стволов, на полянке стоял домик. Эдакий приют охотника на привале. Дверь избушки даже не скрипнула, когда я тихо проскользнула внутрь. Пахло деревом, травами и еще чем-то очень знакомым, причиняющим боль…

Почему-то я была одета в то самое платье, которое сшили для свадьбы. Золотистый атлас шептался с лунным светом, подсматривающим сквозь зашторенное окошко в темноту комнаты. Кожей чувствовала, что платье надето на голое тело.

Перед очагом была расстелена огромная мохнатая шкура, на которой спал Ричард.

Я была настолько взбудоражена воспоминаниями… к тому же – это же сон. Мой сон. Так что смущаться? Прежде чем сообразила, что творю, я скользнула к нему.