В камине весело трещало пламя, рыжие отблески плясали на мягком ковре, на вышитом подоле и остроносых туфлях Хозяйки. Сама Хозяйка вместе с креслом, на котором сидела, тонула во мраке.
- Ну, здравствуй, воин, - странный, свистящий и певучий голос казался ветром среди скал. - Садись к огню, грейся.
Огонь вспыхнул ярче, высветив еще одно кресло: Грыт не стал бы клясться, что его тут не было, но... Он ослабил завязку рубахи, пожалев, что не имеет чистой, и сел.
- Выпей вина, гость, - снова послышалось из мрака. - Поешь, а потом поговорим.
Низкий столик на кованых ножках, бокал и исходящая паром тарелка на тонкой льняной салфетке словно соткались из огненных бликов. Грыт улыбнулся, склонил голову и произнес старинную формулу благодарности гостя. Показалось, Хозяйка улыбнулась...
Когда горячее вино со специями и медом было выпито, а тушеное с овощами нежное мясо съедено вместе с последними крошками свежего хлеба, Грыт утер губы салфеткой и поднял взгляд туда, где ровно дышал мрак.
- Благодарю, Ваше Темнейшество.
Он поклонился.
- Не за что, воин.
Столик исчез. По всей комнате возникли крохотные золотистые точки, затанцевали, разгораясь, и через несколько мгновений гирлянды фейских груш осветили заставленный книжными шкафами кабинет. Грыт мимолетно отметил изысканную обстановку, открытый фолиант на пюпитре, плотные занавеси и живые цветы в вазах. Все его внимание сосредоточилось на Хозяйке.
"Не человек, стихия...", - думал он, не в силах оторвать взгляда от узкого, изменчивого лица.
Она походила на море: темное, свинцовое море перед штормом. Черты её казались отражением в волнах, не позволяя определить ни настроения, ни возраста. Глаза виделись зимним белесым небом, подернутым рябью высоких облаков. Не верилось, что когда-то у неё было простое человеческое имя. Хозяйка Ветров - в этом была её суть.
- Так чего ты хочешь, воин?
- Узнать, кто я есть. - В тепле, после горячего вина, кашель отступил, и Грыт удивился, что дышать может быть легко и даже приятно. - Вспомнить. Вы можете вернуть мне имя и память?
- Твое имя Грыт, и это настоящее имя. У тебя нет другого.
- Но ведь было. До того как я стал Грытом.
- Я не могу ничего обещать, воин. Твой разум подобен взбаламученному озеру. Если ты готов, я попробую. Будет больно, будет страшно... и ты должен будешь помогать мне.
Он подавил облегченный вздох: она согласилась!
- Достанет ли скромной платы?.. - Грыт достал из-за пазухи последние три жемчужины, квадратную хмирскую монету и зуб первого кошлота, убитого им.
- Я возьму с тебя иную плату. - Показалось, Хозяйка улыбнулась. - Мой ученик покинет Грозовые горы с этим караваном. Ты останешься до следующего года и будешь разговаривать со мной. Иногда.
"Ученик? - мелькнула мысль. - Разве у Хозяйки могут быть ученики? Разве о ком-то она может говорить с... теплом?"
- А монету Драконьей Удачи оставь себе, пригодится. - В песне ветров проскользнуло что-то знакомое, человечное и близкое. Может быть, одиночество и тоска по несбыточному.
Грыт понял, что разговор окончен, очень просто: Хозяйка задрожала, как рябь на воде, и растворилась. Он посидел еще немного, наслаждаясь теплом, запахами книг и цветов, и пошел исследовать свой новый дом. Желтоглазый маг больше не волновал его: кто он такой, чтобы спрашивать легенду, отчего она поступает так, а не иначе.
12
12
С Колчаном и Бочкой попрощаться не получилось. Ни солдаты, ни купцы не видели его, а он не мог их коснуться: рука проходила насквозь, словно он - призрак. Грыту лишь оставалось смотреть на сборы, слушать и удивляться, сколько околесицы они успели напридумывать о его незавидной судьбе. Ученик Хозяйки, велевший купцам звать его Волком, выходя с караваном со двора, обернулся и подмигнул Грыту. От этого простого жеста на душе потеплело... но ненадолго.
Время в башне тянулось патокой, иногда застывая - иные дни казались длиннее полярной ночи. Иногда Хозяйка звала в кабинет и расспрашивал о странствиях. К концу каждого разговора на него нападали усталость и тоска. А может быть, он чувствовал тоску Хозяйки. Во время этих бесед время и пространство смешивались и текли сквозь него, словно Грыт был одновременно и в Башне Заката, и в ледяных пустынях, и в сашмирских джунглях - и снова задавал прорицателям и оракулам единственный вопрос: "кто я?"
На пятый раз Хозяйка не дослушала рассказ о бессмертном змее-прорицателе из забытого города с синими стенами.
- Ты ни разу не рассказал о тех снах. Что ты видел?
Грыт запнулся. Он не мог облечь ускользающие образы в слова. Здесь, в башне, сны покинули его, оставив о себе лишь смутную память: зов, любовь и потеря. И девушка с глазами, как звезды, имени и лица которой он не мог вспомнить, как ни старался...
- Не помню.
- Жаль. До твоей памяти не так просто добраться. Отдохни сегодня, а завтра попробуем иначе.
Он удивился: голос Хозяйки звучал, как голос обыкновенной усталой женщины. И сама она не казалась порожденным Сияющими Духами Тундры мороком.
- Как прикажете...
- Хватит. Никаких Ваших Темнейшеств, Грыт. Обращайся ко мне на ты. Я всего лишь человек, а не воплощенный ужас гор.
Горечь её слов обрушилась на него и чуть не раздавила. Он даже не заметил, как она встала и ушла - не растаяла, не улетела, а просто ушла через дверь.
"Злая колдунья с половинкой души? Стихия? Безмозглый ишак... - он сжал виски. - Ты просишь помощи, а сам... даже не спросил её имени!"
Грыт вскочил, побежал к двери, но вместо лестницы наверх нашел гладкую стену. Хозяйка не желала его видеть. Проклиная собственную глупость, Грыт отправился бродить по башне.
За три недели - на второй же день он стал делать зарубки на столбике кровати, чтобы не потеряться в плывущем и ускользающем времени - он понял, что жилище настоящего мага совершенно не то же самое, что дом обыкновенного человека. Коридоры, лестницы и комнаты то пропадали, то возникали в неожиданном месте. С комнатами без окон было еще просто: надо просто хорошо знать, куда и зачем идешь, потому что живая башня всего лишь исполняет желания в меру собственного разумения. А вот с окнами творились настоящие чудеса. Он ни разу не видел из библиотеки одного и того же места. Джунгли, океан, пустыни, леса... как-то раз обнаружил за окном город, стоящий на воде. Жители плавали на лодках и ходили из дома в дом по тонким мостикам.
Мостики и лодки вылетели из головы, когда из-за двери - незнакомой двери - послышались веселые мальчишеские голоса. Он остановился, замер ухом к щели. С громким скрипом дверь распахнулась, хоть он и пальцем до нее не дотронулся.
- Грыт! Смотрите, он тут!
Все шесть мальчишек, умытых, добротно одетых и сытых, вскочили с ковра, где играли в Эмира и Звездочета.
- Что ты тут делаешь? А почему мы тебя не видели? А ты...
- Тише, тише, - поднял открытые ладони Грыт. Губы сами собой расплылись в улыбке, когда он заметил открытые юношеские шеи без всяких следов ошейников. - А что вы тут делаете?
- Играем, - ответил самый бойкий синеглазый сорванец. - Будешь с нами?
- Только играете? - переспросил Грыт.
- Еще учимся, - другой указал на стопку книг и расстеленную на столе карту. - Хозяйка обещала каждому, кто выучит арифметику, чистописание и ответит на вопросы про Острова-за рифами, дать по десять золотых!
- А вы все умеете читать? - спросил Грыт, пытаясь вспомнить, слышал ли когда-нибудь про Острова-за-рифами.
- Конечно, - радостно отозвался мальчишка. - Это, оказывается, совсем просто! И язык Эльвиа простой.
Мальчишка добавил фразу на певучем языке, непохожем ни на один из трех дюжин, когда-либо слышанных Грытом.
- Зато вопросы сложные, - добавил второй мальчишка. - Но до послезавтра есть еще время.
