Грыт обернулся, догадавшись, что вольным, то есть наемником, назвали его. Из богатых носилок выглядывала толстушка не первой молодости, но с удивительно светлой и заразительной улыбкой. Грыт улыбнулся в ответ и развел руками:

- Сто лет не ел халвы, сиятельная шера.

- И купить не на что? - вопрос не требовал ответа: толстушка уже кинула серебряный торговцу. - Угощайся во славу Светлой, вольный.

- Благодарю, сиятельная, - поклонился Грыт. - Ваша доброта согрела мое сердце. Не побрезгуйте и вы скромным даром.

Он сунул руку за пазуху, нащупал в потайном кармане кругляш помельче и протянул ей на открытой ладони. Торговец поперхнулся на полуслове, разглядев синюю жемчужину из залива Сирен, и шепотом проклял шиса, помешавшего ему поймать удачу. А толстушка неторопливо взяла драгоценность двумя пальчиками, одобрительно поцокала языком.

- Живой жемчуг... поистине сегодня благословенный Светлой день!

Грыт еще раз поклонился и протянул руку к халве. Толстушка засмеялась.

- Бери сласти и проводи меня до чайханы. Халва без чая, что лук без тетивы.

Так Грыт познакомился с Басьмой, местной знахаркой, не признающей скуки и обыденности. За чайником превосходного хмирского чая и коробкой халвы он рассказал о поисках, путешествиях и туманных предсказаниях. Тогда же он впервые услышал легенду о Хозяйке Ветров.

- Только она, - качала головой Басьма, выслушав историю длиной в девятнадцать лет и две трети континента, уместившуюся между двумя пиалами чая. - Сумасшедшая старуха, единственный стоящий маг разума на всю Северную Империю. Может, она решится поспорить с богами. Хотя, если не помог Мертвый Дух Карум...

Басьма замолкла, а Грыт подумал, что она права, вряд ли сумасшедшая старуха сможет вернуть ему память. Но все равно попросил:

- Расскажи, кто она?

- Легенда. Старая и страшная легенда. - Басьма заговорила напевно, подражая бродячим сказителям. - Давным-давно в далекой западной стране жила принцесса-колдунья с душой из двух половин, светлой и темной. А при дворе правителя служил ученик великого чародея, влюбленный в принцессу. Долго он добивался ее любви, но гордая принцесса не замечала его. В отчаянии ученик чародея похитил одну из половин ее души и вложил в обручальный браслет. Но ошибся: взял не темную половину, а светлую. Разгневалась принцесса на вора, укравшего её свет и радость, наслала на него ураган с молниями, и сожгла его, а с ним обручальный браслет и половину города. Стала на месте домов яма круглая, как луна. Заплакала тогда колдунья, и заплакали тучи, и наполнили яму водой черной, как колдовство, красной, как кровь, и золотой, как свет. А потом призвала она ветры и улетела на закат, за Седые пески и Безымянные горы. На самом холодном пике построила она Башню Заката и поселилась там, потому что темная половина души ее холодна, как лед. Но иногда тоскует колдунья, прилетает в обжитые земли, ищет светлую половину души и плачет. Тогда случаются бури, ливни и наводнения. А иногда вспоминает ученика чародея, гневается, и тогда гремят грозы и ураганы проносятся по городам и селам.

На миг Басьма замолкла, и в чайхане повисла тишина: немногочисленные посетители слушали легенду.

- С тех пор горы те зовутся Грозовыми, потому что грозы и бури поселились там, рядом с колдуньей, - продолжила Басьма. - И никто не знает имени Хозяйки Ветров: как отрекся правитель западной страны от злой сестры своей, так и позабылось ее имя, стерлось из летописей. И никто не живет в Грозовых горах, кроме слуг Хозяйки. Лишь раз в год, в конце весны, идет за Дремлинский хребет, через Седые пески и Перевал Забвения караван. Все цари, от Хмирского Дракона до западного Императора, посылают колдунье богатые дары, чтобы смилостивилась она и не насылала бедствий на невинных людей.

Басьма вернулась к чаю, а Грыт понял, что дрожит от холода. Легенда о погибшей половине души отозвалась в нем болью и тоской, словно у него украли свет и счастье.

- А когда это было? - спросил он, сдерживая волнение.

- Давно. Хозяйка приходится двоюродной пра-пра-прабабкой нынешнему владетелю Валанты... лет двести, если не больше.

Призрак надежды растаял: слишком давно.

За соседними столиками возобновлялись разговоры, закутанная в тонкий хлопок с ног до головы подавальщица несла поднос с чайником и блюдом сластей.

- Да, красивая легенда, - грустно улыбнулся Грыт.

- Озеро тоже красивое. Прямо посреди Суарда.

- Интересно, как все было на самом деле...

- Кто ж знает. - Басьма пожала плечами, подождала, пока подавальщица поставит блюдо и взяла кусок медового пирога. - Ты говорил, что встречался с Шаманом Долгой Ночи? Там правда круглый год снег? И как можно ездить на собаках? А настойку из красного мха пробовал?

- Не так быстро, Басьма, - Грыт поднял открытые ладони. - Если интересно, я расскажу. Только по порядку.

- И подробно. Ты не представляешь, как редко в этом забытом богами углу случается хоть что-то интересное.

- Без настойки красного мха в снегах эскэ чужаку не выжить. Эту горькую гадость я начал пить, когда охотники за белой лисой повернули назад и оставили меня в стойбище Пятнистого Оленя...

Грыт рассказывал и рассказывал, вспоминая весь свой путь. Из таверны они пошли в дом Басьмы, и он продолжил историю на следующее утро. И на следующее. А она все спрашивала и слушала...

Ему нравилось ее любопытство, звонкий смех и сочувствие в глазах цвета черной сливы. Нравился запах трав, кореньев и сложных зелий в её лавке. Нравилась нежность, с которой она проводила ладошкой по его шрамам и татуировкам. Нравились ее вздохи по ночам и невинное хвастовство ожерельем с семью синими жемчужинами: она никогда не снимала его и рассказывала всем, какой умный, сильный и храбрый ее мужчина, сколько стран он повидал и скольких чудищ победил.

С Басьмой Грыт остался на два счастливых года. Сны не беспокоили его, девушка с ночными глазами не плакала и не звала в бесконечный путь. Он любил и был любим, пока богам не надоело его спокойствие.

Однажды Басьму вызвали во Дворец Семи Куполов: младший сын наместника заболел гнилой лихорадкой, и придворному магу понадобилась помощница-травница. Она задержалась на два дня. В первый день Грыт скучал: не хватало разговоров, ее нежности и привычного травяного чая на ночь, чтобы не беспокоили шрамы. Этой ночью он увидел сон, но не запомнил его, только наутро щеки были мокры, а подушка пахла кувшинками и морской солью. Днем Грыт бродил по лавке, перебирал мешочки с травами и надеялся: случайность! Она не могла!

Вторая ночь и второй сон развеяли сомнения и надежды.

8

8

Он медленно взлетает над маленькой площадью среди аккуратных двухэтажных домов. Фонтан, кованые лавочки, стриженые акации. Вдали стучат литавры: ту-дум, ту-дум.

Посреди, на камнях у фонтана, замерла изломанная, залитая красным фигура. Вторая - рядом, на коленях, тянется вверх, будто ловит бабочку. Вокруг - темные силуэты, бегут к фонтану медленно, словно сквозь густой кисель. Над ними зависла багрово-черная паутина. Ближе всех один, самый темный и большой силуэт. Он - зло, боль, страх. Смерть.

- Не уходи! Пожалуйста! - догоняет зов.

Боль, отчаяние, мольба тянут к себе, отдаются в груди. Он останавливается. Опускается, падает... Натыкается на преграду. Больно! Он бьется о невидимый купол, раз за разом. Ту-дум, ту-дум. Все слабее, тише... тум... тишина...

Фигуры внизу удаляются, тают. Площадь лижут черные волны, дома оплывают белым песком...

9

9

Наутро, когда Грыт собирал пожитки в старую походную суму, вернулась Басьма. Единственный взгляд на осунувшееся, печальное лицо подтвердил: она ждала именно этого. Спешила домой, может быть, даже вызвала гнев наместника, но сны успели раньше.

- Я хотела как лучше... - Она устало опиралась на косяк, прижимая ладонью к груди ожерелье с синим жемчугом, и больше не улыбалась. - Эти сны замучили тебя. Остановись, Грыт. Ты тратишь настоящую жизнь на поиск миража. Двадцать лет... у тебя могли быть взрослые дети! Но тебе ничего не нужно, только твои сны. Ты как курильщик кха-бриша, не видишь реальности за мороком. А я... я всего лишь люблю тебя. Я могла бы родить тебе сына...