Нет, одинок. Просто мое одиночество иной природы.
Одинок.
Матушка, матушка, что вы наделали...
...
Солнце, ярко-желтое, словно умытое, осветило деревья, неподвижную гладь прудов, тертый щебень на аккуратных парковых дорожках, и, наконец, сам огромный дворец и плац перед ним. Горнист заиграл побудку. Но еще за час до этого, я, Его Императорское Высочество великий князь Павел Федорович, восстав от тревожного сна, обмылся льдом, сделал ряд гимнастических упражнений, и в то время когда в казармах дневальные прокричали подъем, опираясь на трость, уже выходил из дверей главного подъезда...
...Лишь одно остается маленькому - продумать заранее все, что он соб и рается сделать. Миллионы раз представить себе КАК ЭТО ВСЕ БУДЕТ ПР О ИСХОДИТЬ . Каждый указ, каждое распоряжение и повеление - до самых мел ь чайших подробностей . Только так, можно создать безупречно работающий м е ханизм, с несметным числом деталей - сердец. Да, матушка, уродливое мое ж и тие среди лукавства и ядовитых колкостей ваших "сторонников" имеет и др у гую сторону. Мне была дана редкая возможность - продумать все то, что я с о бираюсь сделать ПОСЛЕ Вас. Удивительно. Быть может, эта пытка, которую Вы мне сознательно устроили - есть всего лишь плата за последующее мое соз и дание во благо народа целой страны? О, если этот та к , то я благодарю, благ о дарю Вас нижайше, ибо у остальных, включая Вас, не было вр е мени на "думы" ... и мои записи, которые я вел все это время, находясь в "вольном заточении", - не напрасны, а как раз то, что от меня и ожидал Господь? Да, я благодарю Вас, матушка. Б лагодарю и кланяюсь в пояс...
...
И все же, ох матушка, знали бы Вы, что вы наделали...
Серый в яблоках "Орловец", нетерпеливо перетаптывался и прядал ушами.
Сегодня, против всех правил я отменил утренни е доклады.
Не торопясь закрепить в чехле возле стремени трость, и с маху, легко вск о чи ть в седло. Уверенно натянуть поводья, взды бить жеребца , и с места взя ть г а лоп! Ранняя объезд ка окрестностей с о смотром совершавшихся работ - неизмен ное правило. До утреннего вахтпарада еще два час а с четве р тью...
* * *
Сударыня!
Я отдаю себе отчет в том, что мое предложение сколь же нелепо, столь же и обычно для особы моего положения, в адрес особы положения Вашего. Однако я спешу упредить какие-либо опасения на этот счет. Мне совершенно необходима встреча с Вами для беседы и совета (и пусть сие не удивляет), поскольку я вижу Вас как единственного своего союзника в вопросе столь деликатном, что я теперь не могу доверить его даже несчастной и горячо любимой супруге моей. Положение, в котором она сейчас пребывает, понуждает меня избавлять ее, от каких бы то ни было волнений, а вопрос мой, между тем, требует немедленного рассмотрения. Я прошу о тайной встрече открыто (я даже не требую от Вас уничтожения этого письма), но умоляю, ни слова никому! Мы дружим с Вами уже так давно, что мне нет возможности вспомнить, когда все началось! Но отношения наши доселе были безоблачны, по сравнению с теми, что нам предстоят, в связи с переменами, кои в них, как я полагаю, грядут. Речь не идет о разрыве меж нами, напротив, наши отношения станут более тесны. То, что я собираюсь рассказать Вам настолько важно, что от результата нашей беседы может зависеть дальнейшая судьба Российского государства. Вам кажутся странными (быть может, смешными?) мои слова! Я знаю это. Принц крови готов доверить государственную тайну фрейлине своей супруги! Но не смейтесь надо мной, прошу Вас! Ибо бывают моменты (да я полагаю их и большинство), когда ценно не происхождение, не образование, ни возраст с его мудрым опытом, ни занимаемый пост, но то, что содержит в себе тонко чувствующее сердце. А я знаю, Ваше сердце таково.
...Я оказался в душной комнате, слабо освещаемой несколькими свечными огарками в головах и ногах кровати. Он сидел на скомканной постели босой, в о д ной рубашке, спустив на пол худые ноги, покрытые темными выпуклыми венами, ожидая прихода смерти. Спутавшиеся волосы оттеняли бледное, покрытое ка п лями пота лицо с темными провалами, на дне которых еще блестели глаза. Он повернул ко мне голову, повелевая приблизиться. Я сделал это, опустившись п е ред ним на колени. Взгляд моего великого прадеда был полон отчаяния и боли. В ушах возник его хриплый г о лос:
-- прости меня...
-- мне? Вас? За что? - я испугался, и чуть не отпрянул от него.
Страх мой, дремавший до сих пор, вдруг открылся холодом во всем теле и заставил одеревенеть, стянув губы судорогой молчания.
Потом глаза его подернулись искрой, и я перестал бояться. Новым чувс т вом стало благоговение. Сколь же велика, должна была быть угасающая се й час в нем сила д у ха, если мгновение лишь слабого отсвета ее так потрясало!
-- Много грешен я... - он смотрел теперь будто внутрь меня, не отводя темных глаз и не позволяя двинуться с места. - Много, ох много. Грехи мои столь мрачны и велики, что расплата за них лежит не только на детях моих детей, но даже на правнуках моих внуков... прости меня...
Я пытался понять его слова, но тогда мне не было это по силам...
О сути.
Вы, также как и любой разумный человек, понимаете, сколь мудрым бы ни было правление, ему всегда приходит на смену новое. Не людям, простым смертным решать, КОГДА это должно произойти. Отвратительные попытки переворотов и революций любого толка, даже в случае удач своих - являются удачами мнимыми. Эфемерность их побед доказывается одним и тем же исходом - сначала трагической гибелью вдохновителей, затем неудержимым террором в отношении наиболее преданных им. В итоге, у власти оказываются случайные люди. Хорошо, если "их" намерения... хотя, что значат "намерения"! Дорога в ад вымощена как раз лучшими из них! Не безызвестная нам с Вами революция в Европе - пример живейший. А вообще, милая, все это было еще до потопа. Поэтому все искусственные перемены, как бы "искусны" они ни были, лишь иллюзорно воссоздают "смену" царств. На самом деле, они являются, лишь временным "заблуждением". Нет, если уж говорить о революциях, или каких-то там подготовленных "переворотах", то те из них хороши, кои подавлены. Монарх извлекает для себя уроки в правлении, а достойное наказание виновников надолго отбивает охоту действовать "любителям" подобных приключений. Я кажется, отвлекся. Простите меня, если я выражаюсь сложно. Но видимо не в "элоквенции" мой талант.
-- ...я предал брата и сестру свою. Я вырвал из колыбели целые народы и заставил жить их не по духу им близкому, но по мыслям чуждым им. Я заставил трепетать их в страхе, зависимых от гордыни моей, прихотей моих, ярости и злобы моей, ибо цель моя казалась мне благой, а их сопротивление - леностью и дремучестью. Я убивал и калечил непокорных, радуясь правоте своей. Я убил сына своего, сына помазанника Божия. Руки мои, сдавив ему горло, услышали, как кровь стала, и жизнь его пресеклась. И я торжествовал! Я презрел законы, диктованные нам Богом. Я возомнил себя всемогущим...
