И что бы вы предположили? Стал! Засел в Смитсоновском институте и прямо-таки чудеса являет в огранке! На досуге и книжки написал про драгоценные камни. Вникал в те книжки генерал Тарас Изотович Цаплин. Они у него постоянно настольные, но на службе, естественно, прикрыты сверху лётными руководствами и вердиктами Ебордей Гордеича, Верховного главнокомандующего. Невероятно дельные книжки сочинил этот Джон Синкенкес. Но вытащит книжку из-под приказов Тарас Изотович, читанёт — и в иных местах прямо хохочет. Почему же хохочет, если книжка со знанием писана? А вот что бывший король неба пишет в той книжке: ежели какой-нибудь американский обыватель почуял тягу к огранке камней — перво-наперво ему надлежит поспешать в ближайший хозяйственный магазин, там всегда в ассортименте продаются разные шпиндели. Здесь и надлежит выбрать ограночный шпиндель по вкусу.
— Тит твою! — потешается в этом месте Тарас Изотович. — Это ж надо: пойдите в ближайший хозяйственный…Ну, пойду я в Москве, в Питере, в Торжке, в Тольятти, скажу приказчику: будьте добры, мне пару шпинделей с посадочным отверстием эф двадцать два. Так неминуемо ответят мне: ты чего, мужик, мозгой сместился? А ну, шевели отсюда поршнями! Шпинделей захотел. Пендалей — вот этого можем подкинуть.
Да уж, вон чего захотел. Ему, может, ещё на подшипниках из иланг-иланга или пальмового дерева, а не на обычных шарикоподшипниках качения? Сроду не было такого товара в наших хозмагах, а сели подпирает — купи вот безмен со шкалой до десяти килограммов, погрешность в показаниях плюс-минус четыре кг. Стельки от пота ног без талона можешь купить, замок амбарный, гвоздь кровельный…
Да, афронт, афронт. Это в забуревшей Америке бредут граждане по пуп в ограночных шпинделях и фантастической точности ограночных делительных головках. А у нас, извините-подвиньтесь — обстановка другая.
И снова хохочет генерал Цаплин, но уже по другому поводу. На сотнях страниц и со знанием излагает бывший полковник, каких номеров и марок применять при огранке, при полировке камней пасты: карбид бора, карбид кремния, титана…И всего-то на трех страничках излагает в конце: если, джентльмены, вы хотите сделать то же самое, о чём мною писано прежде, но многожды быстрее и качественней, то применяйте алмазный инструмент и пасты. Но это очень немногим доступно, потому как алмазный инструмент — он головокружительно дорогой.
И до колик ухахатывается генерал Цаплин: ах, вы. американская голытьба, нищета вы американская беспросветная! Ах, смитсоновский ты прилежник Джон Синкенкес! Да у нас любого камнерезного шпанёнка спроси — он и слыхом не слыхивал про убогие эти карбиды бора да кремния, про корунд с карборундом. У нас самый дрипаный камнерез и огранщик в руки не возьмёт ничего кроме отрезного диска алмазного и алмазной планшайбы. Плюс алмазные на свином жиру пасты от нулевки и сколь хошь по номерам вверх. И шильца у нас алмазные, и надфили, и свёрла полые бокорезные, и боры конфигураций любых — вкруговую у нас всё алмазное, а что главнее всего — всегда почти задарма. Потому что у нас оборонных заводов сеть — куда гуще, чем сеть хозмагов в Америке. И подкинешь ты тут ханурику на бутылку — и он тебе алмазных причендалов вынесет с завода полную пазуху.
Достигнуть — значит предвидеть. Яснее ясного: кто-то из древних греков это сказал. Либо из древних римлян, есть римская одушка в этом высказывании. Но как-то смылилось в веках первородное авторство, а стало считаться, что не менее как товарищ Сталин осенил страну такой установкой. И хотел достигнуть кое-чего любимого генерал Цаплин, уже вполне созрел для того, чтобы круто переложить руль в своей жизни, и многое для этого предприиял. А намеревался он пустить всю эту авиацию побоку и сесть за специальный верстак с полукруглым вырезом посередке; светит на верстак люминесцентная лампа-вертишейка, справа на стоечке — бормашина «Бош», а кругом всё щипчики, горелки, надфили, и всё от фирм не менее как «Бержеон», «Антилопа» и «Клардон Валлорбе». И в бинокулярах корпит за верстаком отставной генерал Цаплин, создает для собственного и общегражданского упоения безграничной красоты ювелирности.
А к этому, надо заметить, все умения были у генерала. Плюс изобретательность отчаянная и безупречный вкус. И две полки литературы по ювелирному делу были у генерала, а средь всего — знаменитые каталоги «Белл». Ну, впутался ты в какое-нибудь сложнейшее колье, эгрет, — а как выпутаться из этого и не знаешь. Так открой «Белл», подтибри там идейку изящного завитка или флороподобия! Деталька микрушечная, авось, не заметят, не осудят даже маститые ювелиры, потомственные.
Так нет же, не заглублялся в «Белл» Цаплин, своё отыщет непревзойденное решение. И до того подчас доходило дело, что Тим Ямалетдинов, всемирной известности свердловский ювелир, говорил генералу Цаплину у него в квартире (а тоже: был этот Ямалетдинов когда-то вооруженным вахтёром на проходной Белоярской атомной электростанции. Вахтерил, вахтерил, а потом отстегнул с пояса пистолет и вроде камушка по водной глади пустил его по кафелю под ноги начальника охраны: знать вас больше не знаю и, была не была, хоть с голоду подохну — ухожу в любимое ювелирное дело!) — говорил Ямалетдинов Цаплину:
— Ну, товарищ генерал (хотя строжайше не велел Тарас Изотович звать себя за верстаком генералом) — ну. Тарас Изотович, я руки навскидку делаю. Вот же Бог одарил вас: взять нашу братию, и лауреаты мы, и дипломанты, и номинанты, и выдумает кто из нас какой завиток пустяковый или переплетение — и уже ходит гоголем. А вы без году неделя за верстаком корпите, и до всего самоуком дошли — и вон какие нетленные вещи у вас чередой рождаются. Две тысячи лет ювелирному делу, небывалостей в нём, вроде, и взяться неоткуда, а у вас…
— Пой, пой Лазаря, — отвечал Тарас Изотович. — На вас. корифеев, глядючи — меня тоже завидки берут. Не дано мне, как вы умеете: Устьянцев, Храмцов, Лесик….Я к красоте подкрадываюсь, пыхчу, зуб на зуб не попадает — а вы бумс, ёбс, шмяк, и в два счёта тебе красота, экспонируй в Алмазном фонде.
— Так уж и в Алмазном, — опроверг Ямалетдинов Тим. — Там своя компашечка спелась, через их строй не просунешься. У нас по-татарски знаете как:»Иди сюда!» Оно по-татарски:»Киль манда!». А «Иди отсюда»? Вот оно как будет «Иди отсюда» по нашенски:»От манды киль». Так мне и говорят в Алмазном.
Но, полез за пазуху Ямалетдинов, Алмазный Алмазным, а вот какой пакетик мне обломился! И показывал на английском языке торжественную грамоту. При свисающей красной ленте — муар! — и сургучной печати.
Что ж, по-английски-то читает у нас Тарас Изотович, и уразумел он из документа, что Оксфордский университет, при котором есть штатная должность ювелира, приглашает господина Тима Ямалетдинова на два года занять эту должность.
— Близок локоток, да не укусишь, — сказал грустно генерал Цаплин. — Знал я одну блядюжку — уж такая осторожная насчёт венерических заболеваний, что эскимо начнёт есть, и то презерватив на него надевает. А наша-то родина ещё осторожней. Ты ведь охранником был на атомной станции, Тимка?? Был. Значит, близко к секретам стоял. Так что не выпустят тебя в Англию, Тимка.
— Вот и неправда ваша, дяденька, — сказал Ямалетдинов Тим. — Уже и виза у меня на мази. У меня ведь допусков по станции не было, стой на проходной возле турникетов и все дела. Так что почти уж я тамошний, оксфордский. Еще одно колечко с малышевским изумрудом в Большой дом отоварю, чтобы на таможне меня особенно не шмонали — и аля-улю, гони гусей.
— Да, — взгрустнулось Тарасу Изотовичу. — Скатал бы и я, да дальше чуток, в Америку. Дружок у меня там есть, Синкенкес. Только съисть-то он съисть, да хто ему дасть, не выпустят меня. Потому как весь я в гостайнах, грифах, подписках неразгласительных, в присягах — как во вшах с головы до пят.
— Синкенкес! — проникся Ямалетдинов. — Неужто тот самый? Ну да, вы же оба… — И, раскинув руки, изобразил полёт с левым разворотом и уходом в пике. — Синкенкес! Мне бы хоть один камушек его огранки в руках подержать. Тарас Изотович, а я с просьбою, а? Вон на верстаке у вас гарнитур с решетчатою фактурой…Вы ведь в салонах не выставляетесь… Если б мне в Оксфорде начать с такого… Как с авторского…
