Я вернулась к себе в детдом. Там мою историю уже знали, я потеряла остатки уважения. У нас многих насиловали, после чего к ним относились, как к падшим.

Лёшка пытался подойти ко мне, но я останавливала его взглядом.

Я понимала, что он не виноват, не мог он меня продать, но даже его косвенная виновность вызывала у меня неприязнь. Да и вид у меня был не очень.

Волосы мои обгорели, и меня постригли под ноль. За два месяца они отросли, но всё равно причёска была пацанской.

Всё-таки я поговорила с Лёшкой. Ночью я забралась к нему в постель и ткнула заточкой в его достоинство. Нажала и шепнула, чтобы молчал, а то проткну насквозь.

-За что? – хныкал он.

-Ты не знаешь?

-Мне сказали, что ты уехала с Русланом на дачу...

-Такую дачу я не видела ни в одном фильме ужасов. Кому ты меня продал? За сколько?

-Не продавал я тебя! – всхлипнул Лёшка, - Они дали денег, и предложили тебя сводить в кафе. Откуда я знал?!

Я убрала заточку, хотя руки дрожали от желания пустить ему кровь.

-Ты, наверно, хороший мальчик, - сказала я, - но лучше не попадайся мне на глаза. Из-за тебя я побывала в аду.

Вот, вкратце, и вся моя история. С тех пор прошёл год, боли приутихли, но во время месячных, как и обещал доктор, всё повторялось вновь, меня будто насиловали опять. Я уже готова была пойти в больницу, когда меня нашла сестра.

Не зная, что она девочка, стала оказывать знаки внимания её жениху.

Как глупо всё получилось! Зачем он мне был нужен?

Потом, когда нас наказал папа, и мы сидели все в углу, Саша сводила синяк у меня с лица, и я перестала испытывать постоянную боль в животе. Просто стало легче. Не знаю, почему я не сказала об этом? Я не верила в чудеса, хотя синяк действительно исчез.

Когда Саша предложила мне поменяться телами, я сочла это розыгрышем, и согласилась, чтобы меня оставили в покое.

Но, когда я проснулась где-то на даче, то долго не могла прийти в себя.

К чему я веду весь этот разговор? Саша девочка ревнует меня к мальчику Саше.

Надо было рассказать ей свою историю, тогда она десять раз бы подумала, прежде чем ревновать. Я ненавижу мужчин. Где-то внутри возникает протест, когда особь мужского пола смотрит на меня.

Я могу смотреть, и даже строить глазки, но это, когда себя не контролируешь. Женщина я, или нет?!

Когда я привыкала к новому телу, я поразилась его пластичности. Тело не ходило, оно переливалось. Моя походка стала плавной, как у пантеры, я могла подкрасться бесшумно даже к Саше, напугать его.

-Валера, веди себя прилично! – говорил Саша, - Учись ходить, как нормальный человек.

Я пыталась. Вспоминала, как ходила Саша. Дёргающейся подростковой походкой.

Сколько сил она потратила на такую походку, когда хотелось перетекать, а не прыгать, я не знаю.

С Сашей я не стала практиковать, а вот с дедом Сашей с удовольствием общалась, практиковалась в походке, дефилируя перед ним.

Дед Саша с удовольствием проводил время со мной, но сказал, что, если хочет научиться правильно ходить, лучше обратиться к Саше. Он лучше знает, как ходят подростки, а у него, деда, походка ужасная, и он плохо разбирается в дефиле. Но Сашу я игнорировала. Вот ещё!

Дед Саша подходил ко мне с такими разговорами, что мне делалось не по себе, и я не могла на них ответить.

Откуда мне знать, почему Саша приехала к нему домой, как узнала адрес?

Я молола какую-то чушь про родственников, от которых всё узнала, и думала, что давно пора позвонить Саше и всё прояснить. Какая я всё-таки дура!

Новое тело, новая, весёлая жизнь так захватила меня, что я забыла, кто я такая.

Лёгкость во всём теле, необычная сила и ловкость приводили меня в восторг. Приходили мысли отобрать это тело навсегда. Прошли эти мысли только после того, как Саша сказал мне, что Саша вылечила моё тело.

Обалдеть! Сказали, что я буду такая же, только лучше. Так Саша сказал. Сказал, что я там становлюсь девушкой.

Сашка тоже дура. Зачем меня ревновать? Теперь я всё для неё сделаю.

Хотя моё новое тело иногда вело себя совершенно самостоятельно, не слушаясь меня.

Утром я начинала разминку, сама себе удивляясь. Ходила в комнату Саши, и поднимала его с постели, засовывая холодные руки ему под одеяло…

-Сашка, прекрати! – смеялся он спросонок, а когда видел, что это я, в глазах разливалась такая тоска, что мне было жалко его.

Но я вспоминала, кто он, и презрительно отворачивалась.

Приезжали наши «родственники». Даже Никита.

Мы с ним танцевали на крохотной лужайке. Никита топтался, а я, оказывается, неплохо танцую.

Никита спросил, насколько я близкая родственница ему, я сказала, что не знаю, но думаю, что седьмая вода на киселе.

Никита рассмеялся, и сказал, что тоже так думает, и что я симпатичная девочка.

Мне стало приятно. Не знаю, почему, но Никита не был мне противен.

Пока они не лезут целоваться, все хороши. Никита не лез.

Саша, по-моему, разговаривал со своей Сашей. Довольный.

На следующий день мы поехали на пляж. Раньше я не знала, что такое купаться в море. Оказывается, это такое чудо, что не рассказать. Чистый песочек, гладь моря, жаркое солнце. Лучше тропиков, в которых я не была и не буду. Здесь тоже меня нет, грубо говоря.

Саша сказал, что Саша надевала только плавки, бюстиком брезговала.

Осмотрев её грудь, я согласилась с ней. Что смеяться! Зато удобно, не сыро.

Дед Саша брал с собой книжку, но почти не читал, приглядывая за нами.

Даже смешно. Мы достаточно взрослые, чтобы следить за нами, к тому же Саша неплохо плавала и ныряла.

Всё-таки, что могло связывать Сашу-девочку и деда Сашу? Саша-мальчик рассказывал удивительные вещи. Говорил, что Саша-девочка здесь всё-всё знает, хотя ни разу здесь не была. Рассказывала она о детстве Саши-деда, на что тот только почёсывал затылок и нервно смеялся.

Чему я удивляюсь, я сама не могу понять. То, что я в чужом теле, это нормально?

Привыкла к чудесам. Саша часто говорила, что она мальчик. Может, она и дед Саша, один и тот же человек? Да ну, какая чушь лезет в голову! А я спрошу!

Саша-девочка всё сильнее ревнует, плачет. Я пыталась сказать её что-то весёлое, а она бросила трубку. Саша-мальчик пытался успокоить её, и только сам расстроился.

Она звонит и ночью. Зачем? Я догадалась, и разозлилась. На всех.

Этот Сашка! Противный, как все мужики! Смотрит на меня ещё так… Кобель!

Последний раз Саша позвонила, когда у меня было превосходное настроение. Настроение в последнее время у меня и так было неплохое. Я прямо светилась от счастья, замечала за собой беспричинную радость. Что живу, что у меня ничего не болит, а, наоборот, внутри всё бурлит, живёт!

И вот я пытаюсь втолковать расстроенной ревнивой девочке, как хорошо жить.

Слышу рычание в ответ.

-Рычит! – говорю я. Саша вырывает у меня телефон, кричит от ужаса, включает громкую связь, и я слышу грохот, скулёж, вой, опять грохот, и потом тишина.

Я подняла глаза на Сашу, и отшатнулась, с такой ненавистью он смотрел на меня.

Саша.

Я родился в военной семье. Мама была военным врачом, папа – инструктором разведчиков. Вернее, раньше он сам был разведчиком. Был ещё и диверсантом, иначе говоря, входил в состав разведывательно - диверсионной группы.

Где и что он разведывал, что подрывал, мне было неизвестно, это тайна. Хотя я слышал много интересных историй. Папа, немного выпив, любил с юмором рассказывать истории, которые на самом деле были страшненькими.

Например, он весело рассказывал, как некие «духи» гонялись за ним по всем горам, и не могли догнать, хотя папа бежал с раненым товарищем на плечах.

Не дался им в руки, и товарища вынес, не имея еды, а воду пил из редких источников, прячась в складках местности, когда рядом проходили «духи». В двух шагах.

Забегая вперёд, могу сказать, что, когда мы стали тренироваться у разведчиков, я не раз наступал на спрятавшегося солдата, а найти его не мог. Ни запаха, ни движения.