Что же до американцев, то там, похоже, Роджерс успел провести определенную "воспитательную работу". Правда сторонником России США не стали, но в свою пользу ситуацию янки все же повернули. В ноябре американцы предоставили Японии кредит на пятьдесят миллионов долларов, став вторым по сумме кредитором Японии и доведя свой "портфель" до двухсот миллионов. Вот только в кредитный договор они включили мелкий пункт: в случае невозможности возврата кредита Япония обязалась передать Америке в концессию всю Формозу - до полной выплаты долга. Самое смешное, что японцы из американских денег не получили ни копейки, на всю сумму на американских верфях стали строиться тяжёлые крейсера. И к двадцать четвертому марта, когда остатки японских войск грузились (без оружия, конечно) на американские же корабли для вывоза на Хонсю, США объявило о переходе Формозы под юрисдикцию США.
Сразу после того, как император принял русский ультиматум.
Николай Павлович все же был действительно гениальным дипломатом. Именно на дипломатическом поприще он "отвоевал" Русскую Бессарабию у австрийцев, Русский Дальний Восток - у китайцев, заключил Сан-Стефанский договор, фактически определивший независимость Болгарии. Сам, лично все это проделал - и теперь столь же блестяще одержал над Японией победу. Дипломатическую: отвергнув любые предложения о посредничестве, он подписал с Японией мирный договор напрямую. По этому договору все острова, оккупированные русской армией, становились частью Российской территории, Корея полностью переходила в область "исключительных Российских интересов", и даже зона рыболовства в Японском море ограничивалась ста милями от берега.
Мирный договор был подписан двадцатого апреля. На рейде бывшего Кусиро, на борту крейсера "Варяг". Я, настояв на этом, объяснил выбор "Варяга" как дружеский жест в сторону США (всё же корабль был американской постройки) - и как намек на американскую помощь Японии - все же почти триста тысяч человек с Йессо на Хонсю были перевезены именно американскими судами (в кредит, конечно). А двадцать первого и Япония стала "республикой" - император отрёкся.
Было с чего: за полгода войны Япония потеряла больше четырнадцати тысяч рыболовных суденышек (включая всякие баркасы и более мелкие посудины) и две трети "крупнотоннажного" торгового флота. К северу от Токио на побережье вообще не осталось ни одной лодки - и японцам стало практически нечего жрать. Япония потеряла все северные владения, Формоза тоже "ушла за долги" - так что шансов в обозримом времени стать "державой" у Японии больше не было.
Я сумел "напроситься" на подписание мирного договора - в качестве "командующего Береговой обороной Сахалина", и был просто в восторге от талантов Николая Павловича. Японцы ни на секунду не усомнились в том, что в случае отказа от "столь великодушного предложения" следующий мир будет предлагаться Японии в составе Кюсю и Сикоку уже в середине лета. А ведь Игнатьев отлично знал, что на момент "прекращения огня" на Йессо у нас оставалось менее пяти тысяч снарядов и мин.
Война - дело выгодное. Но очень дорогое и жестокое. Потери японцев превысили сто двадцать тысяч человек: ходить в атаку строем при современном оружии - дело "почётное", но глупое. Ещё более глупо из-за поражения в отдельном бою делать сеппуку (я уже не говорю о массовом харакири, проведенном японскими офицерами после принятия русского ультиматума). И уж полный идиотизм расстреливать своих же солдат, хотя бы и выгнанных противником "из плена" - но почти тридцать тысяч человек японцы угробили по собственной инициативе. А больше половины японских потерь вообще были "санитарными" - военная медицина у островитян была практически никакая.
Русской же проблемой были четыре тысячи убитых русских солдат, а корейской - девять тысяч погибших корейцев (причем большей частью - гражданских). Моей же личной проблемой стала ссора с Евгением Ивановичем Алексеевым: он был категорически против "передаче" Корее "корейских" полков российской армии (уже трёх, причем с полным вооружением). Хотя взамен я получил дружбу с генералом и военным министром Кореи по имени Хон Гёнхо. Надеюсь, длительной и искренней: совместный бизнес, если он успешный, дружбе весьма способствует.
Алексееву я, как мог, старался объяснить, что корейские полки и в Корее будут защищать интересы России - потому что это экономически им выгодно. А за кем числится армия, да и есть ли эта армия вообще - это существенного значения не имеет: все в конечном итоге решает именно экономика. Вдобавок Гёнхо, хоть и стал военным министром, полководец так себе, так что нам корейской армии вообще опасаться не следует - но Евгений Иванович оставался при своём мнении.
Военачальник и из меня никакой, полководцев на Дальнем Востоке и так хватало - Алексеев даже успел буквально за три дня до перемирия взять Цусиму. Так что меня война касалась лишь в плане "снабжения". Причем не снарядами с патронами, и даже не финансами, а продовольствием и обмундированием. Ну и транспортными средствами.
В моём "будущем прошлом" Япония тоже смогла победить не военными средствами. Если я правильно помню, людские потери японцев вдвое превышали русские. Но им было и новых солдатиков возить недалеко, и "расходные материалы" доставлять было ненакладно - а Россия всё тащила по узенькой ниточке Великой Сибирской дороги. В этот же раз основное "плечо" снабжения (русских войск на Йессо) было меньше двухсот пятидесяти миль (это с Сахалина до Отару, до Вакка-Най - вообще восемьдесят) - и проблем с доставкой всего необходимого не было вообще. И только поэтому небольшое (реально небольшое) преимущество в вооружении сыграло решающую роль.
Для чего нужно, чтобы солдат был одет, обут, сыт и здоров. Когда вокруг трёхметровые сугробы, солдату нужно дать три смены белья, теплые (и непромокающие) штаны, удобную (и опять непромокающую) куртку. Аналогичную обувь - минимум два комплекта…
Камилла полиэтилентерефталат выпускала на двух довольно небольших заводиках. Понемногу - производства были не только еще "опытными", но и народ их только осваивал (причем с трудом), однако десять тонн "лавсановой нити" каждый кое-как выдавал. Каждый день выдавал, что позволяло изготавливать - и тоже каждый день - по тридцать тонн любимой бабушкиной ткани "лён с лавсаном". Вечная буквально ткань, я на даче рассекал в пошитых из неё штанах, которые еще дед себе покупал. На заводах из нее шили спецовки (синие), а для "береговой охраны" - камуфляжную форму. И летнюю, и зимнюю - на подкладке из вискозной "шерсти". Но зимой "камуфло" носить не комильфо, да и промокает этот лён с лавсаном совсем так же, как лён без лавсана. Поэтому Камилла обеспечила сахалинскую армию белыми почти непромокающими комбинезонами - из каландрированного капрона.
Слово-то я знал, не знал, что оно означает - но когда пришлось заняться выпуском собственной бумаги (целлюлозы делалось больше, чем ее "съедала" моя жена), узнал, что каландрирование - это проглаживание горячим валом. А капрон - так некто Эрнст Отто Бекман его придумал ещё в тысяча восемьсот восемьдесят шестом…
Вот только этой радости и на "береговую охрану" еле хватало. Причин было несколько, и "нехватка финансирования" стояла на одном из последних мест. На первом была нехватка фенола. Оказывается, почти вся Камиллина "химия" тем или иным образом на феноле базировалась - из него делался и аспирин, и капрон, и очень многое другое. Источником фенола был уголёк - но вот как раз угля Родине не хватало. Смешно сказать: столица целиком отапливалась углём из Англии. И не только столица…
Об этом я и разговаривал в Николаем Павловичем долгой дорогой из Владивостока в Петербург. Игнатьев не стал - по примеру, скажем, товарища Троцкого - забирать себе "императорский поезд". Но и в обычном купе премьеру обитать не пристало - дело не в "скромности", а в простой безопасности. Так что на Дальний Восток он ехал в одном из моих "поездов-салонов", сделанных для меня и для Камиллы - ну и обратно мы отправились на нём же. Кроме обычной "свиты премьера" и меня в поезде ехали генерал Иванов и два "молодых контр-адмирала": Курапов и Семёнов.
