Всё, что было раньше, до того, как я закрыл глаза, кануло в забвение, оставив лишь слепую темноту. Удушающая, лишающая способность мыслить, она пропитывала каждую клеточку моего сознания, заполняла каждый дюйм моего обездвиженного тела своим пустым безумием.

Не знаю, сколько я пробыл в этой бесконечной пытке: час, день, месяц, год... трудно сказать: даже время теряет свой ход, искажается, забываясь в пустоте. Здесь нет ничего. Даже мысли.

Но однажды она начала рассеиваться, светлеть, превращаясь из смоляной чёрной в бордовый. Не могу сказать, что это было мгновенно, нет. Скорее, это было мучительно медленно, и прошло немало времени, пока я увидел это; а затем я ощутил, как время возобновило свой быстрый ход, и гравитация вновь начала морской гладью заполнять этот мир, засасывая меня в невидимую воронку.

Безудержный поток мыслей безжалостно ворвался в мою голову, опутывая невидимой паутиной моё тело, и затем я почувствовал рывок одновременно вверх и вниз. Мои глаза распахнулись.

Я так долго ждал этого, однако мне пришлось тут же зажмуриться: яркий свет больно ударил по глазам, ослепив меня. Прошло ещё какое-то время, пока зелёные пятна исчезли, и я медленно разлепил веки.

Первое, что встретило меня, была тёмная синева. Бездонная, как пустота, но не страшная, а лёгкая и спокойная. Она завораживала, и я был рад, что она сменила ту пустоту. А потом я заметил оранжевые кляксы, портящие всю её красоту и неповторимость. "Утро".

Время неумолимо двигалось вперёд, и небо светлело, передвигая солнечный шар к середине, а я всё лежал, уставившись в светлеющее небо. Всё-таки я был прав - утро. Накопившиеся мысли и вопросы исчезали, оставляя лишь желание.

Я не знал, чего именно мне хотелось, просто было ясно, что я хочу, поэтому я встал. И что было страннее всего, я не почувствовал, как сделал это, не почувствовал, как напряглись мышцы, поднимая меня. Я просто изменил положение.

Посмотрев вниз, я понял, что стою на угловатых острых булыжниках, покрытых мшистыми проплешинами и бурыми пятнами ржавчины и слизи, блестящей на солнце. Я нахмурился. Меня не смутило даже то, что в ушах стояла звенящая тишина... хотя это насторожило меня.

Поднеся руку к солнечному свету, я пригляделся: ни сверкания, ни пламени. Я не вампир.

Я опустил руку и задумался, но мысли быстро исчезли, оставив лишь желание, которое буквально тянуло меня. Я не знал, куда именно, но эта невидимая паутина лесками впивалась в мою плоть, заставляла меня двигаться. Я не мог ей сопротивляться, и начал безумно оглядываться. Мне было нужно найти выход.

Меня окружали лишь горы земли, щебня и мусор. Много мусора, но недостаточно для того, чтобы я с лёгкостью мог взобраться на него и покинуть этот овраг.

Первые попытки были весьма безуспешны: я добрался лишь до середины пригорка, когда ссыпался вниз с землёй, вырвав куст полыни, за который я цеплялся. Старая кофеварка полетела за мной и приземлилась в паре сантиметров от моей головы. Я поднялся и вновь полез на гору, цепляясь за шлак. Безуспешно. И я снова лечу на камни и с глухим ударом приземляюсь на них. Кажется, у меня что-то сломалось.

Выбраться за пределы я смог только после сотой попытки, как мне казалось, а солнце уже стояло в зените, накаляя мою голову. Если бы не старый хлам, торчащий из земли, я бы так и сидел в той яме, ожидая пока кто-нибудь не появиться на горизонте. Но он там был, поэтому я смог выползти из оврага и коснутся маленького клочка асфальта, который одиноко сиял посреди разъезженной дороги.

Перед моими глазами вырос огромный лес, раскинувшийся во все стороны огромным лабиринтом.

Я не лежал долго, не отдыхал, ведь я не чувствовал усталости, а невидимые путы уже тянули меня в лес. Сопротивляться было невозможно, и вот я уже петляю между деревьями, спотыкаясь и падая, но не останавливаюсь, подчиняясь зову.

Ветки молодого боярышника ударяли меня по лицу и по телу, оставляя неглубокие царапины, терновник цеплялся за мои руки, но я не чувствовал боли, только что-то фантомное. Это было не в моих интересах - чувствовать боль. У меня была только одна цель. И я не знал, какая именно...

Я не знал, куда иду, просто продолжал петлять между вековыми гигантами, бессмысленно двигаясь на запад. Не знаю, был ли я прав, но, по крайней мере, мне так казалось.

С наступлением ночи, в лесу появились первые признаки жизни: я заметил ежей, что вышли на охоту, шелестя в траве и сухих листьях, проснулись совы, порхая с ветки на ветку и сверкая глазами, а в воздухе заискрились светляки, устроив карнавал; мой путь продолжился при их сиянии. Но чем дольше я шёл, тем чаще замечал, что за мной бегут барсуки и еноты, наровясь вцепиться мне в щиколотки. "Пошли прочь, мерзкие создания!" - я пнул енота, которой бросился мне под ноги, но тот лишь отпрыгнул, оголил свои, блестящие в свете луны, острые зубы и продолжил шествовать за мной.

Небо снова начало светлеть, а идти становилось легче с каждым шагом: лианы дикого винограда редели, кустарники больше не впивались в моё тело, лесные твари постепенно разбегались в сторону; марш рассеивался. И вскоре лес остался позади, выкинув меня в открытое поле.

Как оказалось, оно было не таким уж и большим, как я предполагал, и на дорогу я вышел уже спустя час, возможно, даже меньше. Солнце вновь начало свой путь по небосводу, начав с зенита.

Мои ноги были стёрты в кровь, и пару раз обернувшись назад, я заметил, как за мной тянется бордово-ржавый след, блестящий в лучах восходящего солнца.

Усталости, как таковой, я не чувствовал, но было нечто... солнечный свет проникал под кожу до самых костей. Идти по дороге босиком было мучительно: я чувствовал, как от жара моя кожа расслаивается, как плоть отпадает на раскалённый асфальт. А затем мои ноги предательски подкосились, и я рухнул на землю.

Я лежал и смотрел на потрескавшийся от жары асфальт, а в нос бил запах палёной кожи. "Нужно идти", - промелькнула в голове мысль, но я не смог подняться: ноги не слушались меня, и я в отчаянии застонал.

Шло время, а я всё лежал на раскалённом асфальте. Солнце било по вискам, заставляя зелёные пятна танцевать у меня перед глазами. Это было мучительно.

Около меня мельтешили мухи, а по телу ползали муравьи, но мне было не до этого. Мне нужно было идти. Асфальт завибрировал, а затем я почувствовал, как мимо меня пронеслась машина. А ведь говорят ещё, что американцы - добрый народ, всегда могут помочь. Лично мне они не помогли. Ещё один стон вырвался из горла, и я предпринял попытки сползти в кювет, спрятаться в тень, но тело не слушалось меня. "Что, чёрт подери, происходит?!"

Выхода не оставалось, и я опустил руки, не в силах сделать что-то. Оставалось лишь надеяться, что проезжающие мимо люди помогут мне. Веки потяжелели, налились свинцом, а затем медленно закрылись, погрузив меня во тьму.

Нет, это не была та самая тьма, но паника начала душить меня. А затем появилась вспышка, и я увидел её.

Она стояла рядом со мной на яхте, её волосы развевались на ветру, как и белое ситцевое платье. На её губах играла улыбка.

- Я люблю тебя, - она посмотрела мне в глаза, а затем её нежные губы прикоснулись к моим, и всё стало абсолютно неважно.

Когда я открыл глаза, уже смеркалось.

- Дженни.

Теперь я понял, что это было за желание. Теперь я понял, что тянуло меня. Кто.

Колоски выглядели угрожающими в темноте и возвышались на до мной, словно исполины, показывали своё превосходство. А затем я встал, и колосья пшеницы снова стали ничтожно малы. Хотя, быть может, это был овёс, но это было не суть важно - я снова мог стоять и двигаться, и я воспользовался этим. Разогнав мельтешащих мошек, я продолжил двигаться.