Это удивительное открытие резко выдёргивает меня из странного ощущения головокружения, в котором я прибываю. Моё тело мучительно колотит крупной дрожью, и это отбирает каждую унцию моих сил, с которой я должна сопротивляться ему. Чтобы отрицать то притяжение, ту силу, которая я знаю, является чем-то большим, чем просто секс. Большим, чем оргазм.

Я не знаю, как ко всему относиться, но знаю, что если выберу этот путь, то, чёрт возьми, вернусь к тому, от чего бегу. Потому что, если честно, я не уверена, что думаю по этому поводу.

Я имею в виду, что прожив почти всю жизнь в Лас-Вегасе, мне не привыкать к заскокам. БДСМ, игры с дыханием, вуайеризм, безлимитные игры. Я слышала о них всё. Но я знала, что они будут находиться далеко от меня. И пока я, чёрт возьми, просто наслаждалась тем, что Себастьян сделал со мной... я не думаю, что когда-либо в жизни так быстро достигала разрядки... не означает, что я готова пойти дальше.

Не говоря о том, что меня заводит то, как он смотрит на меня. Делая меня влажной снова и снова, пока мои колени продолжают дрожать от оргазма, который Себастьян подарил мне просто так.

Я не понимаю, что должна чувствовать по этому поводу. Обычно, меня не так просто... затащить в постель, бессмысленно трахнуть и с легкостью заставить дрожать после этого.

Хуже всего, Себастьян знает, как я всё ещё неуверенна. Я могу сказать это по тому, как он ведёт себя: тело напряжено, зубы стиснуты, руки сжаты в кулаки с обеих сторон. И он всё ещё на расстоянии половины комнаты, смотрит на меня, вместо того чтобы подойти ко мне и трахнуть. Или что там он планирует со мной сделать.

Это не значит, что он не хочет меня. Я не тщеславна, но и не наивна, мне известно, когда парень хочет сделать со мной целый ряд неприличных вещей. Нет, Себастьян Кейн определенно хочет меня. Но он также уверен, что я слабая. Хрупкая. От осознания этого у меня трясутся коленки и сводит спину, хотя пару минут назад я клялась, что больше не буду об этом переживать. Но жалость сводит меня с ума как ничто другое.

Я всё ещё стою лицом к окну, будто это самая умная вещь, которую можно сделать, но это трусость. И я – трусиха, никто. Да, девочка – никто. Не больше.

Именно поэтому я совершенно сознательно наклоняю подбородок и прищуриваюсь, перед тем как взглянуть на него. И очень, очень обдуманно поворачиваюсь, прижимаясь спиной к оконному стеклу, чтобы столкнуться с ним лоб в лоб.

Я не уверена, как он отреагирует, но думаю, что Себастьян заметит моё явное неповиновение. Единственное, чего я не ожидаю, так это приподнятой брови. И мрачно-злобной усмешки. Чувственная напряжённость, которая и так становится ещё более плотной между нами, витает в воздухе, которым мы дышим.

А потом он крадётся ко мне. Я чувствую себя нелепо от подобранного слова, ведь Кейн – человек, а не ягуар, но пока у меня нет других вариантов, которые я могу использовать, чтобы объяснить, как Себастьян выглядит, когда пересекает комнату. Его гладкие, мощные мускулы движутся со скрытой силой, что как-то умудряется выглядеть одновременно красиво и хищно.

Я чувствую, как пульс снова подскакивает, дыхание становится ещё более сумбурным, и на секунду, всего на секунду, я хочу сказать: чёрт с ним, и сбежать. К чёрту разговоры о смелости, к чёрту нижнее бельё, которое прямо сейчас скомкано и брошено на пол, к чёрту его и себя, и вместо этого всего просто взять и добежать до двери офиса.

Я не сделаю этого. Я не могу.

Потому что в действительности, слишком поздно. Мне слишком поздно бежать, слишком поздно пытаться скрыться. Я, может, и немного знаю об этом образе жизни, об этих заскоках, но этого достаточно. Моё тело уже полностью находится в его власти, каждая капля крови нуждается в нём. Моя кожа горит от его прикосновений. И моё естество, моя киска болит от ощущения пустоты и от желания быть наполненной им.

Нет, бежать не вариант, по многим, многим причинам.

И вот, идея о свободе отброшена, потому что он прямо здесь, передо мной, а его большое тело практически вибрирует от злости. Или желания. Я ещё не знаю его достаточно хорошо, чтобы заметить разницу.

– Так вот, как это будет, не так ли? – мягко спрашивает он.

– Я не очень хороша в выполнении приказов, – говорю я ему, изо всех сил стараясь игнорировать тот факт, что у меня во рту вдруг стало сухо, как в пустыне.

– Не припомню, что отдавал приказы, – он поднимает руку к моему лицу, и я инстинктивно дергаюсь в сторону. Он замирает на середине, смотря более настороженно, внимательно.

Проклятье. Всё так легко, что я злюсь на саму себя. Я оставила всё это позади давным-давно, и не хочу туда возвращаться. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Независимо от того, сколько удовольствия может доставить мне Себастьян. Впервые с самого начала, мне всерьёз хочется уйти и никогда не возвращаться.

– Я так же не очень хорошо отношусь к наказаниям, – говорю я ему, вынуждая себя выглядеть более дерзкой и беззаботной, когда всё, что мне действительно хочется сделать, это свернуться в клубок и зализать раны, о существовании которых, я даже не подозревала.

В течение долгих секунд Себастьян наблюдает за мной, его взгляд практически гипнотизирует, когда бродит по моему лицу, моему телу. Как мне кажется, выискивая подсказки, объясняющие моё странное поведение. Но их нет на моём теле, на мне больше нет следов мужчины, и никогда не будет снова. Нет, разгадка, которую он ищет похоронена так глубоко внутри меня, что никто никогда не получит шанса увидеть её снова.

Мне всё ещё стыдно, что я потеряла контроль и просто не смогла этого скрыть. Я жду сочувствия, или ещё хуже, намного хуже – восторга, но Себастьян не проявляет его. Вместо этого, он смотрит на меня с уверенностью, которая противоречит моему волнению.

– Тогда хорошо, что я не собираюсь наказывать тебя, не так ли?

Он снова протягивает руку, теперь уже медленнее, и на этот раз я не отстраняюсь. Отчасти потому, что знаю, что он не собирается меня бить. И отчасти потому, что хочу посмотреть, что он собирается сделать.

Он обхватывает мою щеку своей большой мозолистой рукой, поглаживая большим пальцем по линии челюсти. По моим губам. На секунду, всего на секунду я задумываюсь, почему такой бизнесмен, возится с "синим воротничком" (прим. пер.: синий воротничок – это представитель рабочего класса, чаще всего который использует физическую силу для выполнения работ, с почасовой оплатой труда), но даже эта мысль исчезает в странной апатии, которая начинает меня охватывать.

Я не знаю, что это, не понимаю, почему у моего зрения расплывается фокус и размываются края. Не понимаю, почему так сильно жажду, как ничто другое – прикосновения Себастьяна. Его рот. Ощущение его тела прижатого к моему.

И вот, он прижимает большой палец к моему подбородку, заставляя его опуститься вниз и открыть для него рот. Только для него.

– Контроль – не означает наказание, Ария, – говорит он так тихо, что я не уверена, что не ослышалась. – Это не соревнование, чтобы выяснить у кого больше член.

Подушечка большого пальца проскальзывает мне в рот, прежде чем я успеваю ответить, нежно поглаживая кончик языка. Я думаю о том, чтобы укусить, или, по крайней мере, отвернуться.

Ничего я не делаю.

– Особенно в этом случае, – продолжает он. – Потому что мне кажется, довольно очевидным то, что только один из нас может принять участие в подобных соревнованиях.

Он проталкивается глубже мне в рот, массируя его так, что теперь поглаживает заднюю стенку горла подушечкой большого пальца. Медленно, аккуратно, тщательно.

Как ни странно, он чувствует себя хорошо, шокирующе хорошо, что я не могу удержаться от ответной реакции. Я закрываю глаза, откидывая голову к окну, и прижимаюсь к нему спиной, а затем всасываю большой палец Себастьяна ещё глубже, когда обвожу его по кругу языком, поглаживая сверху, снизу и с боков, как если бы у меня во рту был член Кейна.

Он останавливается, его палец – влажный и горячий, когда размазывает по моим губам помаду, туда и обратно. Обычно я волнуюсь, ведь красная помада – настоящая сука, когда её приходится стирать с такой кожи, как у меня, а мне нужно будет вернуться к работе, когда закончится перерыв, но прямо сейчас я не могу заставить себя думать об этом. Не тогда, когда его большой палец... такой влажный палец окрашен яркой помадой, которую он размазывает по моему подбородку вниз, к шее и ложбинке у горла.