— Было Muehlau, теперь Милув. Еще километров двадцать будет. Дорога хорошая, ничего не скажешь. У нас бы давно уже по каменюкам скакали.

Он добавил газу, так что все движущиеся части машины завибрировали, издавая визжащие звуки.

— О, о, смотрите, там машина, что нас обогнала. Вон стоит.

Действительно, рядом с высокой стеной, нависавшей над дорогой слева, стоял тот черный «бьюик», а рядом со снятым колесом шофер делал утреннюю гимнастику. Двое мужчин в серых плащах стояли рядом, глядя на трубы фабрики вдалеке.

Мисько притормозил.

— Помощь нужна?

Тот шофер даже не повернулся, лишь кивнул, что ничего не нужно. А вот оба мужчины подошли и, увидев лежащий рядом с инженером толстый набитый портфель, сняли шляпы.

— Вы не в Милув едете? — спросил Осецкий.

— Такого города нет. Может быть, вы имеете в виду Млынув?

Осецкий смешался.

— Мне говорили… немецкое название… кажется, Muehlau.

— Да. Именно так. Это Млынув.

— Самоуправство низших административных чиновников не знает границ, — добавил второй, в светлых роговых очках.

Мисько уже собрался уезжать, но инженер высунулся из машины. «Может, это комиссия?» — промелькнуло у него в голове.

— Так вы едете в Млынув?

— Объезжаем все воеводство, — сказал тот, что в очках.

А второй добавил:

— Мы топонимисты.

Услышав это необычное слово, обеспокоенный инженер открыл дверцу, поклонился и представился:

— Осецкий.

— Шимковский.

— Негло.

— А что вы будете… э-э-э… то есть какие у вас планы? — вопрошал инженер. «Что за странное слово?» — удивлялся он.

— В связи с царящим в местной ономастике хаосом мы делегированы из министерства для сбора информации.

Осецкий до такой степени терялся в догадках, что решил отказаться от дипломатии.

— А может быть… вы… то есть… по делам электростанции в Милуве, то есть в Млынуве, — поправил себя он, поймав испепеляющий взгляд типа в очках, — или в каком качестве?..

— Почему нас должна интересовать какая-то электростанция? — с бесконечным презрением изрек тот, что пониже. — Ведь доктор Негло ясно сказал вам, что мы занимаемся исключительно топонимикой.

— А, я не расслышал; если так, извините. Удачи вам! — Осецкий сел, Мисько дал газу, и они поехали.

Долгое время царило молчание. Они миновали руины фабрики, свалку гигантских труб, обломки которых валялись по полям, замедлили ход на объездном пути, машина подпрыгивала на выбоинах, а затем снова выехала на дорогу.

— Я знаю этих типов, — сказал шофер.

Осецкий постыдился признаться, что не понял, чем занимаются встреченные господа, а потому промолчал.

— Везде головы дурят. Те уж напишут все названия, бургомистр уже таблички вывесит, вот, мол, Милув, а эти приезжают, бумагу везут с печатью, и превращается в Млынув.

— Так они устанавливают названия населенных пунктов? — догадался наконец Осецкий.

— Ну да. Но машина у них, холера ясна! — добавил он, потому что как раз сзади раздался протяжный сигнал и «бьюик» топономистов пролетел мимо них, засвистел шинами на повороте и исчез из виду.

В полдень они въехали в Млынув. Впрочем, некоторые информационные таблички называли город Милувом, а несколько старых объявлений именовали населенный пункт Милувкой. Осецкий пошел чего-нибудь перекусить и привести себя в порядок после путешествия. Мисько, верный друг автомобиля, сначала напоил мотор, а потом уже удовлетворил потребности собственного тела. Встретились они, когда уже начало смеркаться. У Осецкого был деловой вид. За ним шел высокий мужчина в военном шлеме, еще один с маленькой трубочкой и — чуть позади — молодой, очень словоохотливый человек с белеющим пробором на голове и толстым блокнотом в руке.

— Поедем до электростанции — это ведь рядом, за городом, не так ли? — обратился инженер к мужчине с трубочкой, который поддакнул, выпустив большой клуб дыма.

Рессоры заскрипели, когда все уселись. Мисько осторожно завел мотор, и машина тронулась.

Вскоре «опель» остановился перед низкой стеной. У распахнутых ворот, створки которых вросли в землю, лежала полосатая караульная будка. Дальше тянулись плоские низкие строения из красного кирпича, груды вырванных толстых кабелей, какие-то башенки и столбы, а над всем этим возвышалась высокая коническая труба с выщербленной снарядом верхушкой.

Мисько выкурил три сигареты, продул бензопровод и два раза приложился к новой, полной бутылке, которой затарился в Млынуве, пока дожидался возвращения группы. Теперь первым шел мужчина с трубочкой, за ним тот, что в шлеме, а инженер ступал в задумчивости, иногда спотыкаясь, и, сунув одну руку в карман, размахивал большим листом и вообще словно света белого не видел.

— Так как вы считаете, господин инженер, можно рассчитывать, что станция будет восстановлена к началу года? — вопрошал третий, прижимая к груди толстый блокнот.

У него была патентованная немецкая авторучка, которая отказывалась писать; он ее постоянно слюнил и в результате выглядел так, будто наелся ежевики.

— Откуда я могу знать? О, люди, люди, — качал головой Осецкий, рассеянно пытаясь открыть левую дверцу автомобиля, которая (и он об этом хорошо знал) была закрыта «навсегда». Наконец с помощью шофера он забрался в машину.

— Но пресса должна быть проинформирована, — сетовал юноша с блокнотом. — Пресса, — добавил он, — необычайно важна.

Это оригинальное утверждение не возбудило интереса у Осецкого.

— Все хорошо, — говорил он, пытаясь пристроить портфель за спиной, — но где эти главные рубильники? Не понимаю, кому они могли понадобиться. Ну ладно предохранители… или эти лампы. Но рубильники… нельзя ли выяснить, кто их мог забрать?

Блондин в шлеме ловко плюнул через дырку в окне.

— Видимо, кому-то понадобились.

— Не говорите глупостей. Переключатели на шесть тысяч вольт?

— Вся коммутаторная… это чистая могила, — согласился мужчина с трубочкой. — Но я вам скажу, что половина всего находится здесь, в округе.

— Не успели вывезти, да?

— Куда?

— А эти немцы тоже… нет, запором они не страдали, — сказал Осецкий с юмором висельника. — Что они там натворили… Kulturvolk^[3], черт побери! — Он тоже попытался сплюнуть в дырку, но это ему не удалось. Не попал.

— В любом случае пусть все, о ком вы мне говорили, завтра утром придут в магистрат. Или это муниципалитет, этот желтый дом на рынке, а?

— Еще неизвестно, как будет называться. Вы сами обязательно приходите.

— Я сегодня позвоню. Некоторые вещи должны вернуть. Я перед отъездом из Катовиц узнавал. Если бы эти щиты… По крайней мере хоть распределительный нашелся бы… потому что если что-то такое заново делать сейчас в стране, это потребует очень много времени. Нужно специально заказывать, а вещи очень важные. — Осецкий снова начал рыться в своих бумагах.

— Планы… нет планов… пока сделать хотя бы эскиз…

— Так когда, вы считаете, можно будет дать ток? Эти тридцать тысяч киловатт. Пресса…

— Оставьте меня в покое со своей прессой! Нужно будет запустить этот резервный дизель. Не дай бог, он подведет, тогда не скоро сдвинемся…

На углу главной улицы, по которой как раз двигалась колонна грузовиков, пассажиры вышли, а Осецкий пересел к шоферу.

— Вы тут знаете кого-то, да? Можно будет как-то раздобыть или хотя бы узнать, кто стащил важнейшие части распределительной аппаратуры? Как вы думаете?

— Это жлобы, — сказал Мисько, — трудно будет. Кто-то упер, а сам не знает, что это такое; спрячет на чердаке и будет сидеть тихо. Думает, фраер, что у него миллионы над головой и можно сладко дрыхнуть. Но осторожненько можно будет попробовать… скажем, мол, есть тут один тип, который хочет купить для частной фирмы… Как вы считаете?

— Замечательно, я постараюсь вас отблагодарить. Мне завтра утром обещали прислать джип. Может, вы мне отбуксируете в город тот «фиат», а?

— Это вы про тот грузовик, что стоял там сбоку? Да кому такая машина нужна! За «мерседес» вы получите в два раза больше, тем более что этот «фиат» не такой уж новый. У меня глаз наметанный на такие вещи.