— Вчера мне показалось, миссис Саймон, что вы… не очень хотите сдавать его в полицию. Но мы обязаны это сделать.

Последняя фраза прозвучала почти категорически. Он был умным и подготовленным к своей работе человеком, но получал во много раз больше денег, нежели его коллеги на соседних виллах. Потому не хотел вызвать недовольства хозяйки какими-либо опрометчивыми действиями. Пусть даже при этом он прав и на его стороне закон.

Анна сделала вид, что призадумалась.

— Да… Но дело в том, Поль, что мистер Пратт не хочет сдавать этого мальчишку в полицию.

— Вот как?

— Да. Он велел дать ему десять долларов и прогнать.

— Понял, миссис Саймон. Хозяин мне платит, и я вынужден подчиниться. Но…

— Что «но»?

Начальник охраны окончательно прекратил сопротивление.

— Я понял, чего хочет хозяин. Но не понимаю, чего хотите вы, миссис Саймон.

С ним приходилось быть откровенной. Во всяком случае, в пределах того, на чем его можно было обмануть. Проще говоря, не выдавая конечной цели всего задуманного, искренне посвятить в промежуточные планы.

— Сядьте, Поль. И выслушайте меня внимательно, — дружелюбно сказала Анна. — Вызвать полицию мы всегда успеем, но я не совсем уверена, будет ли это правильно. Я сейчас объясню вам свою точку зрения, а потом мы посоветуемся.

Старый и всегда надежный прием: хозяйка советуется с нанятым работником — у него поднимается чувство самоуважения, он горд оказанным доверием и становится послушным, согласным на то, против чего раньше справедливо возражал.

— Дело в том, Поль, что окончательное решение мы примем после того, как я еще раз поговорю с этим человеком. У меня такое ощущение, что его попытка проникнуть на виллу и попробовать нас ограбить — это просто фальшивая игра. Маскарад. Инсценировка.

Поль кивнул.

— У меня тоже возникла такая мысль, миссис Саймон. На побережье все знают, какой продуманной и сильной системой защиты охраняются все виллы. И залезать в дом настолько бездумно и напролом мог либо законченный дурак, либо совершеннейший новичок.

— В данном случае возможны все варианты. Это я и хочу уточнить. Но, к сожалению, Поль, может быть и третий вариант…

— Вот как, миссис Саймон? — В глазах чернокожего мелькнуло настороженное и недоверчивое любопытство.

— Да, Поль. И я уверена, что в своих мозгах вы уже проработали другие возможные причины и мотивы действии этого мелкого мафиозника.

Он ответил без улыбки:

— Мои черные мозги, вы правы, должны работать, чтобы кормить мою семью. Но что касается ваших проблем, миссис, то я могу ошибаться в своих предположениях и догадках. Мало того, что вы белая и, следовательно, может быть, мы с вами думаем несколько в разных системах, но вы человек, рожденный в ином мире, извините…

— Ладно, ладно! Не разводите мне расовых теорий, Поль! — Она рассмеялась вполне беспечно. — В конечном счете мы все мыслим вполне ординарно и на один манер. И ваша речь имеет только тот смысл, что я, ко всем моим недостаткам, еще и из России. Но вы правы. Я знаю то, чего не можете знать вы. Коль скоро вор, залезший к нам, тоже русский, мне он может быть понятнее, чем вам. И я предполагаю, Поль, что эта попытка ограбления была устроена с иными целями. Был бы он пьян, эту глупость еще можно было объяснить…

— Он совершенно трезв, миссис Саймон, — твердо сказал Поль.

— Это меня и пугает! И позволяет предположить, что задачи у него были иные. Я считаю, что это может быть просто разведка… Он попробовал проверить, что у нас к чему. Быть может, выполнял чье-то задание.

— Будьте со мной откровенны, миссис Саймон, — глуховато и сосредоточенно сказал Поль. — Меня кое-чему обучили в моем деле. Вы полагаете, что вам присылают… первый привет из России? С тем чтобы потом перейти к шантажу?

— Не исключено, Поль, — резко ответила она.

— У вас остались в России враги? — быстро спросил Поль.

— Стоп! — Она оборвала его властно и безапелляционно. — Это уже вас не касается. Не потому, что я вам не доверяю, Поль, а просто не хочу перегружать лишней информацией. Есть ли у меня враги в России или нет, я сама могу лишь догадываться. Но этот ночной вор меня настораживает больше, чем того стоит его нелепый поступок. За его действиями может что-то стоять, и я хочу знать, что именно.

Вранье выглядело убедительным. В дремучих глазах охранника метались сомнения, а в мозгу скорее всего сложилась стандартная схема: «Ага! Хозяюшка наша в свое время вела лихую жизнь в России, и вот теперь из тех времен начали высовываться и дотягиваться сюда разные «хвостики», которых она опасается». Анне было наплевать на эти рассуждения.

— Короче говоря, Поль, ведите сюда нашего российского гангстера, я с ним поговорю, а потом мы примем окончательное решение.

Не вставая с места, Поль крикнул через плечо:

— Джордж!

И мулат тут же появился в дверях, затягивая на поясе ремень с пистолетной кобурой.

— Приведите сюда ночного визитера.

Джордж кивнул и выскользнул из кабинета.

Поль помолчал и сказал:

— Миссис Саймон… Я не пытаюсь навязывать своего мнения и предлагать своих решений. В мои обязанности входит охрана виллы и вашей жизни. Как вам справляться с личными проблемами — это уже ваша забота. Пока меня не приглашают, я своих услуг не предлагаю. И я просто говорю в воздух, будто вас нет и вы меня не слышите… Я проработал в полиции и в охранных службах почти двадцать лет. Миссис Саймон, если вы наткнетесь на шантаж, то я не думаю, чтоб русские шантажисты отличались от американских. У них у всех одно правило — доить клиента до самого конца. От шантажиста нельзя откупиться первым, даже очень большим денежным взносом. Как бы вы много ни дали. Шантажист, быть может, и сам верит, когда говорит вам, что не пойдет в своих вымогательствах по второму кругу. Но потом полученные деньги у него кончаются, и он все начинает сначала. В ста случаях из ста.

— Я очень хорошо знаю этот закон, Поль. Но все равно — спасибо.

Джордж распахнул двери и легким толчком втолкнул в кабинет ночного вора.

По внешнему виду русака можно было подумать, что вчера он провел хороший хмельной вечерок в кругу близких дружков, крепко хлебнул водочки, весело покувыркался до утра под одеялом с горячей лихой бабенкой, прикорнул чуток и теперь, умиротворенный, благостный и довольный жизнью на все сто процентов, соизволил проснуться.

Он широко раскинул руки, смачно зевнул, с хрустом потянулся и рухнул в кресло без всяких приглашений.

— С добрым утром, землячка! — сказал он и засмеялся.

— Как тебя зовут? — спросила Анна.

— Токарев, Леонид.

Анна помолчала.

— Договоримся так. Если будешь врать — это кончится для тебя плохо. Через пять минут здесь будет полиция, и ты схлопочешь отсидку в тюрьме. Поверь, она ничуть не веселее, чем питерские Кресты, Бутырка, Матросская Тишина или Ярославская и Владимирская.

— Ишь ты! — восхитился он. — Сама, что ль, с этими курортами знакома?

— Как тебя зовут?

— А могут быть другие варианты моего будущего?

— Не торгуйся. Все может быть.

— Ну, тогда… Витюков Виктор Анатольевич. Двадцать пять лет, не судим, начальник, наград не имею.

— Кликуху имеешь?

— М-м… В школе прозвали Домино. Но не пользуюсь. Забытое дело. Витька я, и все тут.

— Документы…

— Ишь ты, умница! — ехидно заржал он. — Кто ж на дело с документами идет? Прикопал я их неподалече. Тебе они ни к чему.

— В блатных дома ходил?

— Да как сказать. Около того.

— Наколки на теле имеешь?

— Хошь раздеть? С моим удовольствием. Но татуировки не найдешь, как ни щупай.

— Здесь где проживаешь?

— В Америке! — с вызовом ответил он.

— Точнее! — сквозь зубы проговорила Анна, так что парень слегка стушевался.

— Ну, ночую и шмотье… Дружбан старый давно живет в Нью-Йорке. Понятно, на Брайтон-Бич. Где все наши.

— С чем приехал сюда?

— Говорил уже, начальник! Людей посмотреть, приспособиться! Доли своей пошукать! Может, здесь мое счастье! Сама-то ты небось из блатных шалав? А? На родной стороне не заладилась житуха? На сиськах своих да заднице счастье построила?