Лют не только с лёгкостью спилил пятнадцатисантиметровый ствол, но и разделил его на чурки сантиметров по пятьдесят. Правда, пилу не отдал. Вцепился в неё, как ребёнок, и предъявил очень весомый аргумент:

– Нужно!

Чурки я, как смог, обкорнал топором до состояния корявых брусков и часа по два в день срезал обсидиановыми пластинами лишнее дерево. В итоге получил несколько брусочков древесины с сердцевиной в центре. Половина пошла в костёр – при строгании в них обнаружились сучки.

Заготовки подвесил сушиться на элементы каркаса полуземлянки, чтобы Муська не испортила – она любила грызть ветки. Если не треснут, осенью приступлю к изготовлению лука.

Ежедневные встречи с Лило и Тошо, прогулки по лесу вблизи стойбища позволили мне немного побыть ребёнком – я о своей душе говорю. Почувствовать мир, как они, и время от времени подурачиться. С ними я почти не испытывал неудобства в общении. Словарный запас детей за четыре месяца общения со мной существенно увеличился. А они, общаясь с взрослыми, привносили в жизнь соплеменников новые понятия.

Во время одной такой прогулки я обратил внимание на жёлто-коричневые шляпки, едва заметные под хвойным пологом. Вырвав гриб из земли, опознал в нём маслёнок. Сбегали в стойбище за лукошками и стали собирать. Дети восприняли сбор грибов как очередную игру. Я же сделал вывод, что соплеменники грибы в пищу не употребляют. Когда наполнили лукошки, я попросил друзей помочь донести их к своему жилищу. О табу дети помнили, но любопытство взяло верх. А там нас встретила уже немного подросшая Муська. Щенок, сморщив верхнюю губу, зарычал. Побросав лукошки, Лило и Тошо побежали прочь от страшного зверя. А Муська тут же завиляла хвостом и бросилась ко мне «целоваться».

Первой остановилась Лило, за ней Тошо. Увидев меня играющим с волчонком, они робко приблизились. Я почёсывал волчице живот, и она сделала вид, что не замечает гостей. Ребята, осмелев, подошли к нам. Минут через пять толкались друг с другом, чтобы погладить моего зверя. Я эту возню между ними прекратил привычным для них окриком:

– Нельзя! – и поманил за собой пальцем.

Показал пару щенков. Тут же мысленно смирился, что их придётся отдать в хорошие руки – Лило и Тошо. И решил, что к стойбищу провожу их. Как бы чего плохого не вышло.

Всё обошлось. А Той меня удивил, сказав, что такое время от времени уже случалось. Дети разных детёнышей приносили. Потом махнул рукой и добавил:

– Всё равно вырастут и убегут…

По моему календарю наступила осень, но в природе пока перемен не замечаю. Разве что грибов стало больше. Когда первый раз насобирал с друзьями, думал, попробую немного с мясом сварить что-то вроде супа, остальное высушу, если варево придётся по вкусу. Получилось вкусно!

Сходил к соплеменникам и показал. Теперь собирают и сушат, но только маслята. Я в прошлой жизни ходить за грибами любил, но так и не научился уверенно различать всякие рядовки, зеленушки, моховики… Поэтому на правах шамана на все остальные виды наложил табу.

Работы у соплеменников много. Племя небольшое, а животный мир вокруг богатый. Охотники – добычливые. Для шкур места в чумах уже не хватает. И пахнет в стойбище не очень приятно. Хоть и скоблят их, но дубить как следует не умеют. Чем-то натирают, потом смывают. Такой мягкости, как у некоторых кусочков, что мне попадались, у соплеменников не получается. Все в племени ждут времени, а оно, как я понимаю, вот-вот настанет, чтобы пойти на встречу с другими людьми, живущими выше по реке, и поменять кремень и шкуры на кожу, соль и вощину.

Когда узнал об этом от зеленоглазки и она похвасталась, что в этот раз уйдёт с родом туда, я решил расспросить об этом походе у Тоя. Вожаку уже надоело патрулировать от чума к чуму, и он вернулся к привычным для мужчин племени делам – рыбалке и охоте. Ближе к вечеру я подошёл к Тою, увидев его сидящим у костра на бревне. Время от времени Лют притаскивал в стойбище спиленные брёвна. Моя пила давно развалилась, но он сделал другую, потом ещё и ещё. Последняя из тех, что я видел, даже имела ручку.

Той сидел уперев локоть в ногу, поддерживая голову ладонью. Густые волосы собраны в хвост, широкий лоб покрыт горизонтальными морщинами. Борода с проседью полностью закрывала грудь, и его голова казалась большой именно из-за обильной растительности. Вождь заметил меня, и в его усталых глазах промелькнул интерес.

– Показывай!

– Я хочу спросить. – Присаживаюсь на корточки и грею ладони над костерком.

– А-а-а… – Кажется, он потерял интерес, но мне всё равно.

– Кто пойдёт к другим?

– Все Белки.

– Я пойду?

– Пойдёшь.

– Что понесём?

Он выпрямил спину и, будто делая одолжение, перечислил всё то, о чём я и сам догадывался.

– Камень и шкуры. Ещё чёрный камень. – Видимо вспомнив, что последний нашёл я, расслабился и даже улыбнулся.

– Чёрный камень нести нельзя! – говорю я и вижу, как серые глаза вожака темнеют.

Он засопел, и будь я Тошо, то получил бы затрещину.

– Показывай!

Для взрослых говорить просто привычно. Любой из детей уже попросил бы рассказать. Но я и показать могу, да хоть на пальцах!

– Шкуры ты поменяешь на кожу. За одну, – показываю указательный палец, – отдашь десять! – тычу ему растопыренные пятерни. – А если понесёшь топоры и копья, ножи из чёрного камня, то получишь за один, за каждый – десять, а может, и больше других нужных вещей! – Говорю медленно, речь сопровождаю жестами, смотрю ему в глаза.

Тонкие губы Тоя вытягиваются в улыбку, а в глазах заплясали весёлые огоньки.

– Хорошо! – решает вождь, поднимается и кричит: – Ли-и-им!

Полирую кусочком шкуры рукоять будущего лука. Лежащая рядом Муська подняла голову и навострила уши. Смотрю, гости пожаловали. Слезаю с пригорка, иду навстречу Лило и Тошо. Те тоже со щенками. Волчата подросли. Уже чуть выше колен. Что-то взрослое, волчье появилось в их движениях. Не было бы у меня своего щенка, пожалуй, уже не рискнул бы погладить таких зверюг.

Лило, как обычно, при встрече обняла, а Тошо, смешно морща курносый, усыпанный веснушками нос, поинтересовался:

– Что делаешь?

– Потом покажу. Сейчас не знаю, как объяснить. Рассказывай новости.

Тошо мой отказ принял равнодушно и тут же сообщил:

– Завтра уходим!

– Как – завтра?!

Тошо пожимает плечами, а Лило, подпрыгивая на месте, затараторила:

– Представляешь, завтра мы увидим новые места, новых людей…

– Других увидим не завтра, – перебил её Тошо. Задумался, подбирая подходящее слово: – Потом увидим. – И, смутившись, схватил рукоять и стал тащить её из моих рук.

Посмотреть поделку всё же я ему дал.

Дети, как обычно, поиграть пришли, а я всё думаю, что не готов идти завтра в поход. Полагаю, нужно подготовиться, но, что именно сделать, пока не знаю. Всё казалось, что это случится не завтра.

Лило толкает в плечо, выводя меня из задумчивости, и заявляет:

– Бусики хочу. Скажешь Тою?

Взрослые соплеменники чем-то украшали себя. Я стал обращать на это внимание, когда вожак повесил на шею клыки убитой им волчицы. Какие-то камни вроде куриного глаза, только не галька, а похожие на речной сердолик и агат. Как-то раньше в голову не приходило попробовать сделать самому что-нибудь из примитивных украшений. Уже и рот раскрыл, чтобы пообещать Лило, мол, сам тебе бусики сделаю, но, представив, сколько времени потрачу на эту забаву, лишь кивнул.

Лило на радостях снова полезла обниматься. А мне в голову дурацкие мысли лезут: «Почему никогда не видел, чтобы она Тошо обнимала?»

Заснул глубокой ночью, а с рассветом Лило уже звала, чтобы я шёл в стойбище.

Зато «рюкзак» успел сделать. Вырезал из шкуры прямоугольный кусок. Нарезал по краям дырок и зашнуровал верёвкой. Получился мешок. Если в него положить что-то тяжёлое, то, скорее всего, от какой-нибудь дырки он и порвётся. Но запасные чуни, завёрнутые в шкуру наконечники и кое-какие инструменты нести в нём можно. Пришил лямки и – вуаля!