Большое пятно будто магнит. Оно привлекает к себе рассеянных по воде одиночек, и они, оказавшись с ним поблизости, несутся к нему на большой скорости. Несутся без каких-либо усилий, лежа на боку, на спине, сцепившись по нескольку штук вместе.

Сначала кажется непонятной эта сила притяжения. Но потом все просто объясняется. На краю пятна поверхность воды имеет явный уклон, и, попав на него, одиночки скользят по нему, как по льду на салазках. Да и каждая коллембола, попавшая в воду, находится как бы в ямке. Беспомощно в ней барахтаясь, она не может на своих слабеньких и коротеньких ножках-культяпках выбраться из плена. Трудно ей путешествовать по воде, и, уж если надо перебраться в другое место, она пускает в ход свою волшебную палочку-прыгалочку и, ударив ею о воду, подскакивает на порядочное расстояние. Вот почему иногда темное пятно будто стреляет темными точками. Не менее ретиво прыгают и одиночки, затерявшиеся вдали от скопления. Быть может, из-за пристрастия к водной стихии и выработался хвостик-прыгалочка. Он годится и на суше. А ножки — так для движения накоротке, поблизости, да там, где не прыгнешь — в трещинках земли.

Сизо-черное, как бархат, скопище будто ради красоты украсилось несколькими ярко-красными пятнышками. Это клещи-краснотелки. Тело их тоже бархатное, в нежных волосках и также не смачивается водою. Что им здесь надо, в чужом пиру?

Впрочем, если говорить о пире, то он у краснотелок. Будто волки, забравшиеся в стадо овец, они заняты непомерным обжорством. Растерзают одну коллемболу, бросят, перейдут к другой, третьей, рыскают, выбирают, какая получше, повкуснее! Коллемболам этот разбой не страшен. Они его не замечают. Вон сколько их здесь, и стоит ли бояться за свою участь.

Еще в темном пятне скопища сверкают крохотные белые точки. Только через сильную лупу видно, что это маленькие гамазовые клещи, паразиты коллембол, случайно попавшие в воду вместе со своими хозяевами. Клещики беспомощно барахтаются, размахивают ножками.

Ночью я раздумываю о том, какая сила помогла крошкам найти друг друга, собраться вместе. Ведь на длинной дороге тугая встреча состоялась только в одной лужице из множества других. Почему для этой цели необходима вода? Коллемболы — любители сырости и влаги. Кроме того, на воде легче встретиться, сюда труднее добраться врагам, хотя и нашлось несколько краснотелок. Для коллембол сухость воздуха пустыни и жаркие лучи солнца губительны.

На реке раскричались пролетные утки. Крикнула в воздухе серая цапля. С далеких песчаных холмов донеслось ухание филина. Крупные комары-аэдесы жужжат в палатке. Земля укутана облаками. Такая теплая ночь хороша коллемболам.

К утру холодает. Дует ветер. Коллемболы по-прежнему плавают в луже, только разбились на несколько мелких дрейфующих островков. Должно быть, из-за ветра. Осторожно зачерпываю один клубок вместе с водой в эмалированную миску. Он плавает посередине ее и не пристает к ее стенкам. Возле него вода приподнята валиком, и он невольно скатывается с него обратно.

Теперь в палатке, вооружившись лупой, я пытаюсь разгадать секреты малюток-пловцов. Но долго ничего не могу разобрать в их сложных делах. Запутался в хаотическом движении копошащихся тел. Прилаживая на коротком штативе фотоаппарат, выбираю удачный кадр, освещение, не жалея пленки, пытаюсь заснять малышек крупным планом при помощи лампы-вспышки. Зеркальная камера мне помогает. Через нее все видно, и вскоре маленькая тайна маленького народа раскрыта. Малышки собрались сюда на воду для свершения, по установленному укладу, брачного ритуала. Наверное, и тогда, в первую нашу встречу, ради него коллемболы направились громадной компанией в далекий весенний поход на поиски хотя бы небольшой лужицы, собирая по пути все больше и больше соплеменников. Оплодотворение у коллембол происходит при помощи сперматофоров — мешочков со спермой, которые самцы разбрасывают, а самки подбирают.

Ветер крепчает, мертвый тугай шумит громче и настойчивей, река пожелтела и покрылась крупными волнами. Потом пелену облаков разорвало, проглянуло солнце. Но ненадолго. Весь день был пасмурным и холодным. Коллемболам такая погода кстати. Может быть, они угадали ее заранее и собрались вместе. Не зря и наш походный барометр упал.

На следующий день — все то же пасмурное небо, спящая пустыня и мертвый тугай. Хорошо, что рядом в миске коллемболы. Да и до лужицы с ними недалеко. Поглядывая на них, я начинаю замечать странные вещи и вскоре посмеиваюсь над собою за поспешные выводы.

Во-первых, из скоплений исчезли, наверное потонули, гамазовые клещи-паразиты, избавив общество прыгунчиков от своего назойливого присутствия. Уж не ради ли этого и предпринята водная процедура!

Во-вторых, черное пятно запестрело снежно-белыми полосками. Это шкурки перелинявших коллембол. Счастливцы, сбросившие старую и обносившуюся одежду, стали светлее, нежного темно-сиреневого цвета. Значит, скопище существует еще и ради весенней линьки, полагающейся после долгой зимовки.

В-третьих, среди скопления появились белые узкие и длинные крохотные коллемболы-детки. Они родились совсем недавно и потихоньку, едва шевеля ножками, покидают общество взрослых. У них, бедняжек, еще нет прыгательного хвостика. Значит, скопище еще и своеобразный родильный дом, чем-то удобный и безопасный на воде.

Сколько разных новостей в эмалированной миске!

К вечеру не на шутку разыгрывается дождь, а рано утром, сидя за рулем машины, отчаянно скользящей по жидкой грязи, я всматриваюсь в дорогу, чтобы объехать стороной лужицу с бархатисто-черными пятнами и взглянуть на нее. Но вместо черных пятен я вижу снежно-белые, состоящие из хаотического нагромождения линочных шкурок: сбросив старые одежды и облачившись в новые, все участники миллионного скопища, закончив дела, бесследно исчезли. То ли разбрелись во все стороны, то ли под покровом ночи отправились в очередное путешествие.

Предгорные холмы у западной окраины Заилийского Алатау в этом году неузнаваемы. Середина июля, а роскошная сизая полынь как бархат покрыла землю, и ее чудесным терпким запахом напоен воздух. Между холмами длинный холодный распадок заняла буйная поросль осота, развесистого чия, а по самой серединке — узкая полоска приземистого клевера.

Видимо, не столь давно, быть может неделю тому назад, прошел дождь, и у небольшого лёссового обрывчика, испещренного норками, среди зелени блестит небольшая мутная лужица. Здесь водопой жаворонков. Нежная роспись следов птиц испещрила узорами мокрую глину. И не только жаворонки посещают лужицу, быть может единственную на несколько километров, видны еще четкие отпечатки лап барсука и колонка. Ежеминутно, грозно жужжа крыльями, прилетают большие оранжевые осы-каликурты, черные осы-сфексы, множество общественных ос. Сосут влагу из мокрой земли нежные бабочки-голубянки. Реет над водой большая голубая стрекоза, присядет на минутку на сухую ветку, покрутит головой и, заметив добычу, быстро взмоет в воздух. Откуда она сюда залетела, долго ли живет вот так, в одиночестве, и что будет делать дальше?

В самой лужице кишат дафнии, снуют во всех направлениях, сталкиваются друг с другом. Сколько их здесь, этих крошечных рачков!

По самому краю лужицы в тонкой взвеси ила, пробивая в нем длинные извилистые поверхностные ходы-траншеи, ползают очень забавные с длинным раздвоенным хвостиком — мощным выростом, похожим на перископ подводной лодки, личинки мух. Мелькают красные личинки комариков-звонцов. Муравьи-тетрамориумы патрулируют вдоль берегов лужицы, что-то собирают, может быть, пьют воду. Навещают ее и муравьи-бегунки. По воде бегают мушки-береговушки.

Солнце печет по-летнему, лужица умирает, высыхая на глазах. Вот сбоку от нее отъединилось крохотное, размером с чайное блюдце, озерко, вода быстро испарилась из него, осталась мокрая глина, в которой гибнут ее обитатели. Весь этот мир с дафниями, личинками мух доживает последний день, и завтра к вечеру ничего от него не останется.