Эти мысли в голове у Двойника пронеслись со скоростью курьерского поезда. И словно от грохота железнодорожного состава, стоял в голове неприятно отягощающий шум. Первым делом кайзеровский агент решил убрать дворника. Но тут же отбросил эту авантюрную мысль, впрочем, как и другую занозистую думку: изъять это донесение тайного осведомителя. Но и то и другое грозило ему провалом. Ведь охранке нетрудно будет сделать элементарный вывод, который может осилить и гимназист, — коль в донесениях пошла речь о нем, Семене Перинове-Хагене, и после этого убивают осведомителя, значит, управляющий делами министра Фредерикса заметает следы. Иначе говоря, охранка на верном пути.
Но с другой стороны, тоже существовала реальная опасность провала. И об этой опасности, о доносе Барабана, он обязан был немедленно доложить своему шефу. Но в донесении дворника в жандармерию указывалась его конкретная ошибка. И ему за этот прокол несдобровать. В лучшем случае ушлют в какое-нибудь Мымрино, где бродят по улицам медведи в обнимку с волками. Двойнику даже трудно было представить это. Мысль о том, что он не будет встречаться наедине с очаровательной княгиней Шуйской или не будет обнимать ночью округлые матовые плечи красавицы Изабеллы, молодой жены своего шефа-министра, которая, оправдываясь, нежно щебетала: «Ах, Сэмён, пойми, внебрачная связь по любви — порыв страждущего сердца, а без любви — разврат. Но ты же знаешь, что я тебя люблю».
Но он-то хорошо знал, что в этом страждущем сердце свободно умещался чуть ли не целый взвод гвардейских офицеров и крепких цивильных молодцов. Все они искренне, не жалея сил, подсобляли старому Фредериксу, избавляя тем самым его от упреков капризной жены. И если бы у него по какому-то колдовству стали расти рога, наставляемые его восхитительной женой с нежным и чистым, как у девушки, взглядом, то у министра эти рога давным-давно закрутились бы метровым штопором, как у винторогого козла мархура.
Двойник решил, что самое время кликнуть на помощь эту растленную до ногтей влиятельную особу, сыграв на ее слабости к мужчинам. Он заявил ей, что дворник Аким следит за ее нравственностью и что ему кто-то помогает из домашних лакеев (Хаген был уверен, что дворника питает информацией кто-то из прислуги, ибо в одной записке сообщались сведения, которые не мог сам лично раздобыть дворник). Двойник коряво собственной рукой нацарапал записку и показал хозяйке эту подделку.
— Мерзавец! Гнусный холоп! — возмутилась она. — Сегодня же прогоню его.
Двойник еле справился с ее вспышкой гнева, втолковав ей, что не приличествует столь благородной божественной женщине заниматься мелкими земными делами. Он склонил ее к тому, чтобы дворником занялся дворецкий. И уволить надобно за недостатки в работе, советовал агент, — как говорится, по справедливости. Тогда и перед богом этот дом останется святым. Кайзеровский лазутчик конечно же пекся не о нравственном фасаде семьи министра, а о собственной безопасности. Нужны были правдоподобные основания, чтобы убрать с дороги опасного осведомителя, чтоб контрразведка не увязала эту акцию с его фигурой. Но когда Двойник вроде решил эту задачу и уже собирался было сбросить с себя оковы напряжения и страха и вновь окунуться в мягкие мурава наслаждений с великосветскими дамами, у которых он пользовался неизменным успехом, как грянул в одночасье гром. В тот июльский день девятьсот четырнадцатого года резидент германской разведки в Петербурге Свифт приказал Герхарду Хагену явиться на Лиговку, на конспиративную квартиру, о существовании которой он не знал. Двойник сразу понял: грядущее сулит ему неприятности. И он не обманулся.
Свифт, пятидесятилетний ариец с волевым лицом и пышной седой шевелюрой, без всяких прелюдий жестко спросил:
— Почему вы, Двойник, не выполняете приказов? Что приключилось?
«Неужели он узнал об истории с дворником? — мелькнуло у Хагена. — А может, имеет в виду что-то другое?»
— Я спрашиваю вас, Двойник! Почему скрыли о своем провале у Фредерикса?
Двойник судорожно глотнул слюну и хрипло выдавил из себя удивление:
— Как провал? Не может быть!
— Святая наивность, — ледяным голосом произнес резидент и резко, по-юношески вскочил со стула. — Подойдите-ка к окну и взгляните вон на ту афишную тумбу. — Свифт махнул рукой в сторону улицы. — Как только вы здесь появились, припорхал и тот архангел, из филерного замка. Видите, все зыркает в нашу сторону. А?
— Не может быть!.. Быть не может такого… — неуверенно причитал обескураженный агент. Теперь он понял и то, что у резидента в доме министра Фредерикса был еще один человек, который контролировал ситуацию, а заодно присматривал и за ним. Это понятно: слишком значительна была фигура хозяина дома, при котором он, Хаген, пригрелся. И многие вопросы внешней и внутренней политики огромной Российской империи решались не без участия этого крупного царского сановника, приближенного к самой царице, на которую он имел огромное влияние. И если бы это влияние на императрицу сопоставить с влиянием других сановников, толкавшихся алчной толпой вокруг царского трона, пожалуй, после Гришки Распутина граф Фредерикс занимал второе место. Поэтому министр был для кайзеровской агентуры не только их защитником, но и неиссякаемым источником стратегической информации.
Но это хорошо понимала и русская контрразведка, которая постаралась заиметь у Фредерикса свои глаза и уши. В дом министра был внедрен опытный агент Петербургского жандармского управления, который в свое время поставлял охранке исчерпывающие сведения на попа Гапона, как только тот сколотил в 1903 году рабочую организацию. Агент по кличке Барабан всегда вертелся «в низах», потому как сам лишь в начале девятисотого года крестьянские лапти скинул, и ничем не выделялся из своего окружения. Барабан был мастак на выдумки и предложил своему начальству маленькую хитрость — «засветить нечаянно» свой секретный почтовый ящик. Получив добро, начал действовать. Расчет был прост: если Перинов просто повеса-развратник, сибарит, то он не клюнет на эту приманку. Ну а если он шпион, то интерес его к запискам будет очень пристальным и может закончиться для дворника печальными последствиями. А посему в охранке гадали, как на крапленых картах, предвидя возможные варианты поведения нового управляющего имением Фредерикса.
«Этой неведомой нам птице прицепить павлиний хвост»,— распорядился шеф охранного отделения дежурному офицеру. Это означало, что за Периновым должны присматривать негласно сразу несколько филеров: охранка не столько беспокоилась за жизнь агента Барабана, сколько за то, чтоб Перинов — если он окажется иностранным агентом — не исчез, не ушел от них.
А когда Двойник сделал прокол: изгнал осведомителя руками хозяйки дома, петля затянулась еще туже. Охранка стала брать на заметку всех, с кем он встречался. И вот теперь свой солидный хвост Перинов притащил на конспиративную квартиру. Все это популярно растолковал ему Свифт, то и дело посматривая из окна на улицу.
Тем временем один из подозрительных типов зашел во двор, осмотрел подъезд дома, поднялся на третий этаж и, потоптавшись на лестничной площадке, начал прозванивать квартиры. Резидент приложил палец к губам, и его связник, вытащив из кармана пистолет, на цыпочках двинулся к двери. Вскоре все стихло. Свифт вопросительно кивнул головой: дескать, ушел тот или нет? Его помощник махнул рукой в сторону окна: «По-моему, ушел. Плохо слышно через дверь».
Свифт вновь прижался лицом к косяку окна, настороженно оглядывая улицу. Потом поманил пальцем Двойника и молча кивнул в сторону афишной тумбы. Перинов, все еще питавший иллюзорные надежды, что резидент ошибается в отношении истории с дворником, воочию убедился теперь, что обеими ногами стоит на краю пропасти. Тот тип, что заходил во двор, подошел к мужчине, что переминался у афишной тумбы, и, о чем-то поговорив с ним, быстро исчез за углом.
Свифт резко отпрянул от окна:
— Видите, рыло задрал филер и уставился то ли на второй, то ли на третий этаж. — И, досылая патрон в патронник пистолета, процедил: — Ты, надеюсь, теперь-то понял, что висишь перезрелым яблоком на осеннем дереве и вот-вот сейчас упадешь, если не сумеешь уйти от охранки. Сдается мне, что второй филер помчался за подмогой. Если так, то, значит, они уже расшифровали твою систему связи и, видимо, задумали накрыть нашу явку.
