Однажды она проснулась среди ночи и с ужасом подумала о том, что вчера должна была начаться менструация, а ее не было и в помине. К тому же у нее как-то странно зудели и ныли соски. «Проклятый ниггер, — подумала Сью, больно надавливая пальцами на свой по-девичьи плоский живот. — А вдруг и зародыш окажется черным?..»
Ей не с кем было посоветоваться — не было ни подруг, ни друзей, свою же мать Сью считала чокнутой и обращалась к ней только с просьбами о деньгах. Доведенная до истерики безрадостными мыслями о беременности, Сью устроила как-то настоящий погром с битьем зеркал, непристойными ругательствами и швырянием туфель в не слишком расторопную старую горничную. До смерти перепуганный, как он считал, «симптомом этого страшного наследственного недуга», старый Тэлбот спешно вызвал психиатра, знакомого с историей болезни его дочери. Сью поместили на обследование в дорогую частную клинику, где с помощью доскональных анализов, помимо беременности, выявили плохую свертываемость крови, гонорею и небольшое затемнение в левом легком, указывающее на начинающийся туберкулезный процесс. Что касается шизофрении, которой так опасался дед, врачи не смогли дать сколько-нибудь вразумительного ответа. Гонорею вылечили за десять дней, процесс в легком опасности для жизни не представлял, но требовал довольно длительного лечения. Что касается беременности, гинеколог клиники, как и следовало ожидать, обратился за инструкциями к мистеру Тэлботу.
— Понятия не имею, от кого она могла забеременеть. — Старик попытался пригладит волосы, которые в минуту душевных потрясений наэлектризовывались и, что называется, шевелились на голове, доставляя очень неприятное ощущение. — Она гостила у матери в Беверли-Хиллз. Дом набит вездесущими лакеями и слугами. Разумеется, я допрошу их всех самым серьезным образом. — Тэлбот делал все возможное, чтобы не показать, как он расстроен случившимся. — Хотя теперь это уже не имеет никакого значения. Девчонке еще нет пятнадцати. Неужели нельзя обойтись без хирургического вмешательства? Я полагал, современная медицина располагает десятками надежных…
— Увы, сэр, они либо слишком вредны для здоровья, либо малоэффективны. — Толстый лысый доктор Дуглас с большими красными руками мясника попытался придать своей физиономии выражение сочувствия. — Однако учитывая анализ крови пациентки и ее довольно юный возраст, можно не без оснований предположить, что хирургическое вмешательство чревато…
— Черт побери, не собираетесь ли вы убедить меня в том, что ребенка следует оставить? — От злости на этого тупоголового кретина у Тэлбота свело судорогой левую ступню, и он почувствовал, как задрожала вся нога до самого паха. Это определенно не укрылось от взгляда толстяка-гинеколога, который потер свои красные руки, наклонил голову, изображая покорность судьбе или медицинскому диагнозу, и сказал:
— Все произойдет за закрытыми дверями. У нас отлично вышколенный персонал, и наружу не просочится ни звука.
— А что прикажете делать с… ребенком? — Это слово далось Тэлботу с огромным трудом — он даже взмок и почему-то почувствовал сильный позыв к мочеиспусканию. — Ведь я понятия не имею, кто его отец.
— Будем надеяться, он не болен ничем, кроме гонореи. Обычно это заболевание, если, разумеется, схватить его вовремя, редко сказывается на потомстве. Однако есть шансы…
— Я буду настаивать на аборте, — решительно заявил Тэлбот. — В конце концов, деньги плачу я.
— Совершенно верно. Однако…
— Никаких однако. Девчонке ничего не говорите. Как вы думаете, она знает о том, что беременна?
— Думаю, что да. На нее пришлось надеть смирительную рубашку, и только тогда мне удалось произвести осмотр. К счастью, дефлорация прошла без каких бы то ни было эксцессов. Учитывая отсутствие в крови пациентки…
— Довольно! — рявкнул Тэлбот, с силой хватив ладонью по подлокотнику кресла. — Каков срок предполагаемой беременности?
— Четыре недели. Зародыш расположен…
— Это меня не интересует. — Тэлбот встал, пытаясь наступить на сведенную судорогой ступню, и с трудом удержал равновесие. — Когда вы намерены ее прооперировать?
— Сперва нужно всерьез заняться ее здоровьем, в частности кровью, — сказал толстяк, вытирая большим клетчатым платком вспотевшую шею. — На это уйдет как минимум две-три недели. Ну а потом…
— Не спускайте с нее глаз. Они в этом возрасте очень… эээ… безрассудны и способны на самые опрометчивые поступки. Посадите возле нее круглосуточную сиделку.
— Не волнуйтесь, сэр. Наша клиника имеет богатый опыт общения с пациентами самых разных возрастов и темпераментов. Но тем не менее я бы советовал вам не спешить с окончательным…
— Пошли бы вы к черту с вашими советами! — рявкнул Тэлбот и, превозмогая боль в ноге, решительно направился к двери.
Сью душил гнев. Этот отвратительный лысый толстяк не только велел привязать ее к своему вонючему гинекологическому креслу, а еще и долго ковырялся волосатой рукой в ее влагалище. Потом он ввел туда какое-то лекарство, и Сью показалось, словно нутро ожгло кипятком. Она грязно выругалась и, изловчившись, заехала толстяку пяткой по лбу. Санитарка хотела было стянуть узел покрепче, но доктор ухмыльнулся и сказал:
— Вы свободны, миссис Корби. Оставьте, пожалуйста, нас одних.
Он снял резиновые перчатки и долго мыл руки, повернувшись к Сью своей квадратной спиной. Она лежала все в той же позе, крепко привязанная к хромированным железкам кресла.
— Вот так, моя малышка, — сказал наконец толстяк, опускаясь на крутящийся табурет между ее ног. — Ты теперь здорова и можешь снова заниматься сексом с кем попало и когда заблагорассудится. Но я бы посоветовал тебе впредь найти партнера, у которого есть деньги на презервативы. Ведь мы с тобой как-никак живем во второй половине двадцатого века.
— Сам и надевай их на свой вонючий х… — прошипела Сью и снова попыталась огреть толстяка пяткой, но он ловко увернулся.
— Ведь ты, малышка, похоже, из очень приличной семьи, — невозмутимым тоном продолжал толстяк, — и вполне можешь позволить себе здорового и опытного партнера по сексуальным забавам. Здоровый секс приносит радость и укрепляет организм. Тот подонок, что наградил тебя гонореей, наверняка сделал это с умыслом. Учитывая твой юный возраст, а также положение в обществе твоего дедушки, его вполне можно привлечь к уголовной ответственности и засадить за решетку как минимум на три-четыре годика. Это было бы только справедливо, не так ли?
Сью издала хрюкающе-шмыгающий звук. Она все никак не могла понять, знает ли этот мерзкий толстяк о том, что она беременна, и беременна ли она на самом деле или же в отсутствии менструаций виновата эта чертова гонорея. Но она не могла спросить у него об этом напрямую — Сью презирала доктора Дугласа всей душой и не собиралась выступать перед ним в жалкой и унизительной роли.
— Может, этот тип тебя изнасиловал, а ты побоялась рассказать об этом близким? — предположил толстяк и, наклонив свою лысую голову, принялся внимательно рассматривать ее наружные половые органы. — У тебя сильно развитый клитор, а это свидетельствует о том, что ты можешь испытывать оргазм несколько раз в течение одного полового акта. Но с тобой нужно обращаться очень бережно и умело. Уверен, тот подонок так и не понял, что за сокровище ему досталось.
— Развяжи меня, — потребовала Сью. — Я не буду драться. Мне нужно с тобой поговорить.
Она запахнула халат и села на кушетку. Доктор Дуглас устроился в кресле напротив.
— Дед знает, что я беременна? — спросила Сью, глядя толстяку в глаза.
— Да, — ответил он, не отводя взгляда.
— И что он задумал? — без всяких обиняков поинтересовалась Сью.
— Он хочет, чтобы ты родила этого ребенка, — сказал толстяк, невинно моргая своими круглыми синими глазами.
— Черта с два. Только ублюдка мне и не хватало. Мой дружок был черным, как спелый инжир. Он уже успел сыграть в ящик. Еще до того, как узнал, что оставил мне парочку сувениров. Ты должен сделать мне аборт, а деду скажешь, что случился выкидыш.
