Они собирались утром по предварительному уговору навестить богатого отошедшего от дел судовладельца. Много лет назад, во время посещения Канн, этот джентльмен купил через Ланни Святую Деву кисти одного из незначительных итальянских художников. Теперь эксперт, делая ему любезность, спросил, что был бы рад увидеть его коллекцию. Сеньор Аменголь мог захотеть избавиться от какой-либо своей картины, или он мог что-нибудь знать о работе Лукаса, принадлежащей сеньоре Вильярреал, кто мог сказать? Рауль был не нужен, потому что старый джентльмен хорошо говорил по-французски. Но Ланни объяснил, что секретарь производит впечатление, и Раулю будет невредно узнать о нравах, костюмах и внутреннем убранстве буржуазии Каталонии. Рауль должен вежливо кланяться, часто улыбаться и внимательно слушать, но ему не запрещалось думать все, что ему заблагорассудится.

Они въехали в пригород, и на холме в большой вилле встретили розового полного джентльмена, который мог служить моделью представителя эксплуататорских классов для любого карикатуриста. Но он был любезен и экспансивен, и, видимо, понял, что американский эксперт по искусству был влиятельным персонажем. Он был так доволен оценкой Ланни своей коллекции, что пригласил их на обед. Он выставил свои лучшие блюда и вина и заставлял своих гостей их есть и пить с тем же пылом, с каким их пил и ел сам. Весь обед он развлекал их наиболее мрачной оценкой состояния родной земли, в будущем которой он не видел ни проблеска надежды. Это была другая сторона картины, которую они получили накануне вечером. Пожилой работодатель передал бизнес своим сыновьям, но по-прежнему нес ответственность в душе. Он отругал imbйciles, которые без образования и абсолютным незнанием финансов и торговли собираются диктовать своим работодателям, как вести бизнес, и какую заработную плату платить. Он бушевал еще более яростно на тех canallas коммунистов и других красных, приехавших из-за границы и подстрекавших рабочих к недовольству и бунту против их законных хозяев.

Сеньор Аменголь объяснил, что мрачность его настроения была вызвана требованием профсоюза стивидоров повысить заработную плату и тем, что они имели поддержку политиков в правительстве. Когда Ланни тактично спросил, есть ли возможность смещения этого левого правительства, то судовладелец не высказал никакой надежды, по крайней мере, когда речь идёт о Каталонии. Он заявил красные будут жечь и убивать из-за слепой ненависти к богатым. Далёкий от всякой мысли о покупке новых картин, старый джентльмен собирался паковать те, которые имел, и пытаться переправить их через границу в более цивилизованную Францию. «Но во Франции в настоящее время также есть левое правительство», — заметил Ланни. Сеньор, по-видимому, не услышал это, и его круглое лицо опустилось ниже. В течение минуты или двух он забыл о смеси курицы, риса и красного перца, которые лежали на блюде перед ним.

На протяжении всего приема пищи Рауль Пальма не сказал ни слова, за правильное поведение его почтили приглашением сесть со своими хозяевами. Ланни направлял разговор таким образом, чтобы вытянуть побольше из старого буржуя, и усмехаясь про себя, знал, как его друг будет разрываться от гнева. «Ah, le sale cochon!» — воскликнул Рауль, когда они оставили виллу на безопасном расстоянии позади. — «Он жрал за десятерых, а вы видели, как оборванные, полуголодные малыши на улицах выпрашивали у нас сентаво!»

Прогуливаясь в одном из парков Барселоны, они натолкнулись на зрелище, вид которого восстановил надежды Рауля на пролетариат этого города. Под раскидистым дубом был небольшой помост, а перед ним полдюжины скамеек. На помосте стоял высокий худой мужчина среднего возраста в темных очках от яркого солнца, а на скамейках сидел десяток или более тощих и рваных беспризорников. Они учил их читать, чтобы они могли в дальнейшем сумели прочитать социалистические газеты, листовки и манифесты и узнать, как эксплуатировали их родителей. По крайней мере, так казалось Раулю, и он захотел остаться и услышать каждое слово, а потом поговорить с учителем и узнать были ли школы на открытом воздухе обычным делом и как давно они были созданы.

Ланни, в то же время, пошел посмотреть Барселонский собор, мрачный, таинственный и великолепный с его витражами пятнадцатого века. Впоследствии он скажет, что собирается в каждом городе внимательно изучать религиозное искусство, а Рауль пусть ищет школы и собирает данные для отправки домой и использования их в серии статей для социалистической прессы. Компромисс, Рауль абсолютно не испытывал ни малейшего интереса к бесконечно размноженным мадоннам или бесконечно распятым Христам, хотя он был первоклассным ценителем и мог указать на детали техники. Молодой человек больше ценил реалистическое искусство, особенно когда речь шла об униженных и бедных. Но католическое искусство было одним из проклятий Испании, которое только превосходили в своём злом воздействии католическое образование, католическая политика, католическое землепользование и банковская деятельность.

Автомобиль прибыл в Валенсию, очень старый город синих, белых и золотых крыш и куполов, что заставило Ланни вспомнить Константинополь и другие города Леванта. Здесь были старые римские руины, к каким он привык на Мысе Антиб, и современные здания, построенные из древних камней. Это был город Сида, героя войн с маврами, о которых Ланни читал много в детстве. Теперь здесь выросли целые отрасли промышленности, разместившиеся, в основном, в старых зданиях, слабо к ним приспособленных. Рабочие ютились в переполненных многоквартирных домах, по несколько человек в одной комнате. За городом росли рощи оливок и апельсинов и бесчисленное количество чрезвычайно высоких пальм. Это была самая плодородная часть Испании, где земля была несправедливо поделена. Крестьянские дома были примитивными, но люди казались хорошо накормленными. Они были довольно коренастыми и носили blusa, холстяную рубашку, почти всегда черную.

Искусствовед получил письмо от Эмили Чэттерсворт к её старой школьной подруге, которая вышла замуж за испанского помещика в этом районе. У неё было несколько прекрасных картин. Так как не было никакой необходимости в переводчике, Рауль был отправлен изучать образование. Ланни поехал в имение, где его встретила дама старой школы, добрая и симпатичная. Вражда и страдания, которые она видела в стране своего мужа, делали её несчастной. Но она была беспомощна. Муж принимал активное участие в местной C.E.D.A., реакционной политической коалиции, которая только что потерпела поражение, а один из ее сыновей был лидером в Falange, испанской фашистской группировке, финансируемой из Италии, как это делалось и во Франции. Сеньора Артьеда была счастлива увидеть любителя искусства из внешнего мира, но в то же время она не могла говорить откровенно при кратком знакомстве. Она только сказала, что боится кровопролития и выразила сожаление по поводу нежелания идти на компромисс, что было вызвано изъяном врождённого темперамента, обусловленным всей своей долгой и трагической историей.

У неё было несколько красивых французских и испанских произведений искусства. И когда он спросил в своей обычной тактичной манере, готова ли она расстаться с каким-либо из них. Она ответила ему, что это решение принимает её муж. Он может согласиться, потому что времена стали слишком трудными и неопределенными. Как обычно, у неё было смутное представление о том, сколько картины могут стоить, и Ланни пришлось дать прикидочную оценку. Он подготовил список в двух экземплярах её картин со своими оценками, и она пообещала ему дать знать, прежде чем он покинет Валенсию.

Рауль нашёл еще одну школу и завёл знакомство с учительницей, молодой женщиной. Он рассказал ей о школе в Каннах и прелестях обучения взрослых рабочих чтению. Это было похоже на обучение слепых зрению, с той лишь разницей, что этого можно всегда добиться. Тот, кто мог выговорить слово, мог научиться его прочитать. Испанская учительница попросила Рауля поговорить с группой её друзей, и он захотел выяснить у Ланни, насколько это было бы «политично». Ланни пришлось разъяснить ему, что во времена противостояния, как это, разговоры о рабочем образовании почти наверняка дойдут до сведения местных властей и вызовет за ними слежку. Тот факт, что реакционеры потеряли контроль над национальным правительством, ни в коей мере не означает, что Валенсия стала республиканской. Для Рауля оставалось только взять адрес учительницы и отправить ей литературу о школе после того, как они благополучно выедут из страны.