Пропавшая

От миски вареников шёл ароматный пар. Каждый комочек теста, пухлый, горячий, с блестящей плёночкой сливочного масла, говорил: бери меня, я твой, самый лучший, остальные не чета... И никак было не понять, что внутри, пока не попробуешь - грибы ли, вишенка, липкое ли пюре с крошёным укропом? Жизнь - как миска горячих вареников...

- Ну, знаешь, если бы ты попросил всё как равный равному объяснить, я бы это прямо сейчас, на пальцах. Ещё лучше - пару схем бы показал, и всё бы на место встало. А так - я тебе не Стивен Хокинг, чтобы просто о сложном рассказывать. Лицом не вышел.

Гарик налил себе в рюмку из бутылки с собачьей лапой на этикетке. Я помотал головой - с дороги в голове стоял такой туман, что и без зелья было тошно. Гарик тем временем насадил на вилку вареник, расставил вилку и рюмку по обе стороны от себя. Приготовился. А приготовившись, удовлетворённо сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

- Вот только без низостей в отношении коллег по цеху. Пожалуйста. И не надо меня так уж недооценивать - да и себя заодно.

- Ладно, ладно. Что ты знаешь? Что вроде бы чуть не дали Нобелевку по физике каким-то мужикам, и тут же шум-гам поднялся, гадалки с экстрасенсами на баррикады полезли, магистры чёрной и белой магии из всех щелей поползли... Ну, во-первых, мужики скорее биологи, а не физики, так что какой разговор. Во-вторых, не дали - значит, дадут ещё, а не дадут - и не надо. Потому что работа действительно всё на свете переворачивает. Ну, на нормальном свете. - Гарик обвёл взглядом обшарпанную, покрытую столетней сажей кухню.

Всё здесь осталось ровно таким же, как одиннадцать лет назад, когда я уезжал. Та же табличка над въездом в город: "Вяземское - 40 лет!". Та же геометрия построенного по советскому плану научного городка: здесь ряд институтов, приборы, теплицы, здесь парк, здесь аккуратные, только слегка пообтрепавшиеся кирпичики девятиэтажек.

- Если совсем упрощать, для этого явления было вполне подходящее, давно существующее слово. Биополя. Но ты представляешь, какой шум бы поднялся - исследователей бы на смех подняли, хоть они десять премий получи. Поэтому придумали что-то замудрёное, вроде "эрго-тета-волны", или вроде того - я по-английски статью читал, толком не понял.

В нашей квартире всё тоже осталось по-старому. Даже занавески прежние, с выцветшими от времени тюльпанами, разве что недавно постиранные. Видно было, что мама старается содержать всё в порядке, но на большее сил уже не хватало. А Гарику, кажется, большого дела до этого не было.

- Но самое главное-то. Они, конечно, всё это открыли. Что живые организмы, человек в том числе, излучают какие-то там волны, и с чем-то они реагируют сильнее, с чем-то слабее... Вот только что делать с этим, никто пока толком не знает. На сегодняшний день это, пусть и научно доказанная, но всё равно вещь "для своих". Её затем и обнародовали, чтобы кто-то на другом конце Земли подхватил и довёл до ума. Чем, собственно, нормальные учёные и занимаются.

Ставя точку, Гарик опрокинул рюмку в себя, аккуратно поставил её на место, закусил вареником и с наслаждением зашипел - горячо.

- Погоди, ты же, кажется, чем-то подобным у себя занимаешься? Можешь рассказать подробнее? Даже название кафедры твоей...

Покрасневшее было от удовольствия лицо Гарика тут же посерело.

- Так вот ты здесь зачем. Сенсацию пришёл ловить, столичная штучка?

На кухне повисла тишина. Стало слышно, как за окном забивают сваю на стройке, а в дальней комнате бормочет телевизор: мама смотрела восьмой сезон чего-то, что я не хотел уточнять.

- Пуганый какой стал. - И Гарик рассмеялся, одновременно доставая из-под стола бутылку. Я снова хотел отказаться, но в конце концов махнул рукой, и узорная, из фамильного сервиза рюмка, сестрица первой, встала на мою сторону стола. - Но рассказать и вправду нечего. Не водятся у нас тут сенсации. "Чем-то подобным занимаюсь"? Да нихера мы там не делаем, прости Господи. Понимаю, я интеллигенция, представитель академического мира, но... Бля. Как работали на советском ещё оборудовании, так и работаем. А новый проект, что это? Деньги. А "денег нет, но вы..."

Сложенная из научных терминов, названий конкурирующих институтов и мата, тирада продолжалась добрый час, с перерывами на доливания и заедания. Вторую бутылку мой старший брат, как "представитель академического мира", брать не стал, - но чтобы излить душу, с лихвой хватило и одной. У него было всякое на это право: захудалый ст.науч. сотрудник захудалого НИИ в захудалом городке, славившегося теперь разве что пасторальными среднерусскими видами, но никак не прорывами в науке. Гарик говорил, а я, повинуясь журналистскому инстинкту, слушал, почти не вмешиваясь, только поддакивая и поддерживая разговор. Вареников с вишней оказалось больше всего: мама помнила, как я люблю.

Под конец трапезы я на цыпочках вышел в нашу старую комнату и вернулся со своим рюкзаком. Совсем слегка пьяный, но уже вполне спокойный Гарик посмотрел на него без особого интереса.

- Говоришь, никаких у тебя новостей про биополя? Тогда план "Б".

- Ты что, правда сюда работать приехал? А я-то думал: полгода родных не видел, соскучился...

- Да нет, не работать. Но нужно же мне здесь чем-то эти три дня заниматься, а то от скуки взвою. Вот только если бы ты мне ну хоть что-то об "эрго-тете" рассказал, оно ещё могло бы куда-то пойти, а это - так, развлечение. - И я достал из кармана портфеля объявление.

Гарик вздрогнул от неожиданности, потом неторопливо, отупело изучил листовку. Не лучшие дни переживал мой братец: он всегда был умнее меня, а теперь, кажется, одной бутылкой и успокаивался. После третьей он, конечно, жаловался на жизнь, но благодушно так, будто рассказывал давний страшный сон. А тут снова - глаза остекленели, Я положил объявление на стол.

- Помнишь её?

- Да помню, конечно. Если бы и не помнил, это по всему городу висит. Уже давно. А ты решил в "скандалы, интриги, расследования" податься?

- После того, как у меня в прошлый мой приезд тут паспорт украли, почему бы и нет. В любом случае, как я уже сказал, это чистое развлечение, шансов сделать из этого годный материал ноль. Похожу, поспрашиваю, ноги разомну. Так что, ты сам об этом деле что-нибудь знаешь?

На следующее утро я вышел на охоту. В кармане куртки, сложенное вчетверо, лежало вчерашнее объявление - размноженный на старом принтере рукописный листок со вкленной фотографией. Впрочем, забудь я его дома, это не было бы проблемой - подобные же листки наводняли город, смотрели с каждой доски объявлений, с каждого столба. Света Белкина, кажется, решила нарушить здешнюю традицию и со школы изменилась существенно: бледное лицо одноклассницы на фотографии осунулось и выцвело, на брови появился блестящий пирсинг, а на место чёрного каре пришли завязанные в пучок дреды. Объявление о пропаже было написано корявым старческим почерком: ушла и не вернулась, дата двухнедельной давности, без видимой причины, совершенно здорова, вознаграждение, просьба звонить... Я сразу позвонил. Трубку взяла старая женщина с тонким, каким-то плаксивым голосом.

- А-а, Митя! Заходите, да, непременно... Вопросы будете задавать? Давайте, давайте, привыкла уже...

Иногда, чтобы заслужить доверие, достаточно просто учиться в нужном 11 "б" классе Вяземской общеобразовательной. Виктория Павловна встречала меня чаем, печеньем в вазочке и сбивчивым рассказом о заботах последних дней. В своём горе она, кажется, уже освоилась - как родственники накануне похорон, когда, кроме хлопот, внутри ничего не остаётся. Едва я открыл рот, как она чётко, словно по бумажке, сама ответила почти на все мыслимые вопросы. Да, весёлая была девочка, нормальная, ничего особенного. В последнюю неделю-две перед пропажей и того веселее. В супермаркете работала, да, на кассе, единственный в городе супермаркет открылся, и она там. Был кавалер, да и не один, наверное, не пересчитаешь у вас нынче, да дети такие пошли. Домой их не водила - и то спасибо. А как пропала - в милицию, и объявления расклеить, на всякий случай, сама писала, сама ходила, клеила...