Ей хотелось сдохнуть, по ряду причин, просто лечь и сдохнуть. Но сделать это можно тоже не везде: в городе, например, умирать противно. Тошно. Поэтому она поехала за город, и забралась поглубже в лес.

Там она легла на землю, упираясь пятками в сырой свол, и стала смотреть на закатное небо, присыпанное, особенно по краям, тёмной листвой. Орьян лежала так до той минуты, как небо начало ярко гореть, словно огонь в камине. Тогда Орьян пошла по стволу вверх, к этому жару, чтобы отогреться снаружи и изнутри, чтобы пропал тошный, сырой холод. Она шла, иногда перепрыгивая на стволы росшие "ниже", чтобы пройти в самый центр приближающегося небесного огня, а притяжение оказалось у неё под пятками. Правда, когда она вошла в кроны, от света остались только горящие, застрявшие в ветках рыжие клочки, и пришлось продираться через густые, казавшиеся почти чёрными ветки,

Здесь она почувствовала и почти увидела их, ядоа, запутавшиеся в ветках и прижавшиеся к стволам тёмные силуэты, которые начали двигаться ей навстречу под истерический визг вечерних птиц. Почему-то оглянувшись назад-вниз, Орьян ощутила сырую темень леса внизу и быстро пропиталась ей, как губка, только через минуту поняв, что сырой холод это дикий страх, а горящее небо стало похоже на отблеск лампы на фольге и больше ничего не значит. 

Она побежала назад и вбок, прыгая на одни стволы и влезая на другие, стараясь как можно меньше бежать вниз, в тёмную сырость. Скоро она поняла, что силуэты и сами гонят её скорее вниз-в сторону нового притяжения, чем к корням. Начало быстро темнеть, а лес стал реже, и наконец она поскользнулась на тонком стволе, сорвалась, больно ударившись боком, и стала падать. Падать, летя почти параллельно земле. Внизу мелькнули какие-то старые заброшенные дома с чёрными окнами, глинянный пустырь, потом земля скорее полетела навстречу, и страшный удар погасил глаза Орьян.

Она пришла в себя в сером и пасмурном городе, почти пустом, а значит пятничном, только окна не горели тёплым светом как обычно в пятницу.

Орьян постоянно говорила и писала о ядоа, она стала притчей во языцех и довольно быстро многим наскучила. Она одновременно считала, что ядоа её преследуют и маниакально их искала, как человек, который кого-то боится, но ищет, чтобы что-то объяснить.

Однажды её не было несколько дней, а потом Орьян появилась на чьей-то квартире, шатаясь от слабости, постоянно обтирая воображаемую холодную тину с действительно покрытых старой грязью штанов, и жалуясь, что от этой тины у неё немеют ноги. Она говорила, что случайно зашла в "болото сна глаз и рук" и пробродила там сутки. Там, неглубоко в земле, лежат и спят лицом вниз огромные ядоа, и их сны как тяжёлый пар перемешиваются с землёй. Ядоа спят, потому что не могут встать из-за слишком короткой пуповины, и сны их превратили землю вокруг в тину из теней и ожиданий. Они отбирают жизненные силы у искусственных вещей и выращивают в этом болоте снящееся им, которое, как и они сами, растёт из земли на пуповинах. 

Вечно трясущаяся от нервного озноба Орьян всё время бредила какими-то "человечками на верёвочках", которых то ли "выснили" ядоа, то ли создала с отчаяния Земля, то ли вызвал кто-то третий. Орьян была уверена, что эти довольно убогие и страшные создания ищут её, вернее, её двойника, "мёртвую девочку", и боялась, что они по ошибке убьют её саму, приняв за эту "мёртвую девочку", которую она и сама была бы рада убить.

Через некоторое время о существовании Орьян все забыли: она перестала приходить на вечеринки, а наведаться в её захламлённую, тёмную нору никто так и не собрался. 

Больше легенд о ядоа пока неизвестно. Хотя, в пахнущие мокрой тряпкой и истерическим ароматом цветов дождливые дни, они зреют где-то под поверхностью земли. Ждут, чтобы кто-то сказал: "Я ищу ядоа". Поднял руки, произнёс Слова, и тогда...легенды поднимутся, взламывая старый асфальт, а в холодных тенях заплещется жизнь. Не страшная и не чуждая, ничего не оправдывающая и ничему, кроме божьего Закона, не подчиняющаяся - просто Тайна, которую не дано разгадать. 

Сказочная повесть была опубликована в электронном журнале "Полутона" под псевдонимом Бустанай.