С приставленным доцентом только появились не состыковки. Его попытки объяснить новую тему стали натыкаться на глухую стену непонимания.

- Ну, теперь понятно?

Андрей насупился.

- Все вроде бы правильно, и объясняете доходчиво, но в целом мне все это выглядит бредом, не должно так быть! Ерись это ваше интегрирование.

- Как это ерись?

- Да так, нету этого ничего, как нет чертей и ангелов, все из одной оперы.

- Нет, ну вы не путайте...

В кремлевском кабинете маленький, немного грузный человек пытался вникнуть в суть доклада офицера, который стоя на вытяжку доносил до руководства о результатах деятельности своих подшефных. Сталин повернул обезображенное оспинами лицо к стеклянному графину и налил себе воды. Стало немного лучше, он отправил докладчика и посмотрел на председателя совета народных комиссаров.

- Возникает предположение, что Генрих не справляется с возложенными на него задачами.

Вячеслав Молотов потянулся на стуле и ответил.

- Да, положение тяжелое, несомненно члены политбюро должны пойти на встречу вашему пожеланию сменить народного комиссара на более достойного коммуниста.

Джугашвили потер рукой красно-рыжую щетину на подбородке и ответил.

- Еще большее опасение вызывает положение в армейской среде, если ничего не принять, то накануне войны мы можем получить готовый военный переворот.

Товарищ по партии молчал, ожидая продолжения, но Сталин тему не развивал, переведя разговор на другое.

- Мы обкрадываем себя, вместо того, чтобы налаживать мирную жизнь, мы вынуждены тратить огромные ресурсы на подготовку к войне почти с половиной мира. Мне кажется мы не для того делали революцию, чтобы не иметь возможность насладиться ее мирными плодами. Народ не может вечно терпеть этот гнет.

- Вы немного преувеличиваете, положение трудового человека сильно улучшилось со времен царского произвола. Советское законодательство, партия, профсоюзы постоянно на страже человека производства.

Иосиф Виссарионович дал себя уговорить, или умело сделал такой вид.

- Партия должна усилить контроль на всех уровнях нашего государства, став цементирующим звеном советского общества. Необходимо избавится раз и навсегда от вредителей, враждебных элементов, мешающих нашему развитию, мы не должны упустить инициативу...

- Товарищ Ворошилов сигнализирует о разветвленной сети шпионов различных государств во всех родах войск и на флоте.

Сталин обеспокоенно кивнул.

- Вне всякого сомнения такие факты имеют место, но меня очень беспокоит качество работы наших органов. В лучшем случае на одного пойманного шпиона они выбью показания из двадцати совершенно невиновных. У нас много военных специалистов имеет за плечами участие в рядах царской армии, была война и их не стоит винить в том, что они защищали Родину с оружием в руках, хотя и под имперскими знаменами. А НКВД этого не хочет понять, и там, где нужна кропотливая вдумчивая работа, хватают всех подряд. Следствием этого будет паника и неразбериха, о какой боевой подготовке может вестись речь в такой обстановке?

- Вы правы, толковых грамотных и инициативных работников очень не хватает во всех отраслях народного хозяйства. Мне не раз приходилось докладывать вам о вопиющих случаях некомпетентности, приводящим к больших потерям как в производстве, так и людских ресурсов. Я не могу это даже охарактеризовать как вредительство, настолько порой безобразная глупость вытворяется, что становится сомнительно, чтобы ее предпринял хорошо подготовленный вражеский агент.

Председатель совета министров тяжело вздохнул и продолжил.

- А по-поводу военных, мне вообще трудно судить, насколько предпринимаемые шаги достаточны для их подготовки к предстоящей агрессии западных держав. У меня не очень большое доверии к нашим военачальникам, среди которых тоже нет единого мнения. Если они и готовятся, то к прошлой войне, в этот раз все будет несколько иначе.

Сталин решительно поднял палец вверх.

- Верное замечание, только война может проверить нашу готовность, и у нас есть такая возможность!

К концу лета нагрузки на Андрея возросли, если с боевой подготовкой он стал справляться на отлично и показывал завидные результаты, то занятия с научниками были пока не ахти. Его внутренняя надстройка сопротивлялась принятию знаний, отторгала и считали их чужеродными. Легче давались занятия с языками, тут у него обнаружилась отличная слуховая память, преподаватели не могли нарадоваться. Его лишь иногда требовалось поправить в произношении, парень схватывал все на лету, и память хватала все как в бездонную яму, практически не ощущая усталости. Английский, немецкий и испанский он выучил на хорошем уровне к октябрю. К этому времени ребятам проделали по три-четыре операции, постепенно заменяя их скелет на сверхпрочный сплав. Это происходило последовательно: операция, реабилитация, учеба, и новый цикл. Больше жертв и осложнений не было. К концу осени всем обещали короткий отпуск к родным, с соответствующей подпиской конечно и сопровождением. Каждому из них теперь полагалось круглосуточная охрана как видным деятелям государства. Молодые люди посмеивались над этим фактом. Боевую машину охраняют всего лишь простые люди.

Избитого и запуганного до животного состояния профессора вернули лишь через две недели. Сам по себе этот факт был чудом, обычно редко какого человека отпускали после таких допросов. Лев Борисович не мог смотреть в глаза своим коллегам, практически на всех их он дал обвинительные показания. Их преступная группа, была полностью составлена из интернациональной команды шпионов различных государств под одной крышей, жаждущих свержения самого правильного строя, и физического уничтожения его руководителей. Немыслимых трудов стоило куратору вернуть его из застенок, его судьба сама висела на волоске в эти дни, но он смог доказать его невиновность и незаменимость для нужного дела.

Коллеги лечили своего руководителя всеми доступными способами, сам он ужасно постарел и сильно сдал, человек был морально раздавлен и сломлен. Ни о какой работе на прежнем уровне не могло быть и речи. Иван Максимович был вынужден добиться назначения нового научного руководителя, Лев Борисович оставался при проекте почетным консультантом, его друзья не теряли надежды, что старик еще нейдет в себе силы жить и работать дальше.

Давно написанное письмо в эти дни, наконец было рассмотрено адресантом. Максимова вызвали на прием в высокий кабинет и предоставили три часа на обстоятельный доклад. Прием не был теплым, но и никаких обвинений выдвинуто не было. Куратор старался держаться убедительно, излучать уверенность и позитив, при этом не совсем еще понимая, куда склонится чаша весов в решении руководства.

Наконец, генеральный секретарь поинтересовался выполняется ли его неукоснительное распоряжение о том, что добровольцы, сознательно участвующие в проекте, не должны быть на положении лабораторных грызунов, и обладать максимальной информацией о целях и задачах эксперимента? Иван Максимович на миг потерял словарный запас, и волнуясь, с трудом выдавил из себя.

- Неу-коснительно соблюдается, товарищ Сталин.

- Ну-ну, что-то вы товарищ генерал, бравый вид потеряли. Выпейте водички.

Вождь указал глазами на графин и проследил за тем, как не рискнувший ослушаться нквдшник наливает в стакан глоток воды.

- Простите, товарищ Сталин, события последних дней дали свой отпечаток. Ведущего специалиста несправедливо задержали и избиениями выбили признательные показания... я не столько за себя переживаю. Поймите- нельзя дать погибнуть такому делу, это же диверсия!

Сталин усмехнулся в усы.

- Не будем разбрасываться такими словами. Товарищи обязаны были провести проверку, чтобы исключить малейшую опасность... да и вы, ведь смогли доказать его невиновность?