Скатившись кубарем по последним десяти ступеням, потеряв по пути двустволку, они тут же бросились к пульту управления барьером. Но – о дьявол! – ржавую железяку заклинило, и она не желала возвращаться на свое место. Перепуганные до полусмерти тем, что их будут преследовать монстры с поверхности, они помчались к своим, к северному кордону.
Но, понимая, что они, наверное, сделали что-то очень плохое, оставив гермоворота отворенными, – возможно, открыли мутантам путь вниз, в метро, к людям, они успели договориться держать язык за зубами и никому из взрослых не говорить, где они были. На кордоне они сказали, что ходили в боковой туннель охотиться на крыс, но потеряли ружье, испугались и вернулись.
Артему, конечно, влетело тогда от отчима по первое число. Мягкое место долго еще саднило после офицерского ремня, но Артем держался как пленный партизан и не выболтал военной тайны. И товарищи его молчали.
Им поверили.
Но вот теперь, вспоминая эту историю, Артем все чаще и чаще задумывался: не связано ли это путешествие, а главное, открытый ими барьер, с той нечистью, которая штурмовала их кордоны последние несколько лет?
Здороваясь по пути со встречными, останавливаясь то тут то там, чтобы послушать новости, пожать руку приятелю, чмокнуть знакомую девушку, рассказать старшему поколению, как дела у отчима, Артем добрался наконец до своего дома. Внутри никого не было, и он решил не дожидаться отчима, а лечь спать: восьмичасовое дежурство могло свалить с ног кого угодно. Он скинул сапоги, снял куртку и уткнулся лицом в подушку. Сон не заставил себя ждать.
Полог палатки приподнялся, и внутрь неслышно проскользнула массивная фигура, лица которой было не разглядеть, только видно было, как зловеще отсвечивает гладкий череп в красном аварийном освещении. Послышался глухой голос: «Ну, вот мы и встретились снова. Отчима твоего, я вижу, здесь нет. Не беда. Мы и его достанем. Рано или поздно. Не уйдет. А пока что ты пойдешь со мной. Нам есть о чем поговорить. К примеру, о барьере на Ботаническом». Артем, леденея, узнал в нем своего недавнего знакомца из кордона, того, что представился Хантером. А тот уже приближался к нему, медленно, бесшумно, и его лица все не было видно, свет падал как-то странно… Артем хотел позвать на помощь, но могучая рука, холодная, как у трупа, зажала ему рот. Тут наконец ему удалось нащупать фонарь, включить его и посветить человеку в лицо. То, что он увидел, лишило его на миг сил и наполнило ужасом: вместо человеческого лица, пусть грубого и сурового, перед ним маячила страшная черная морда с двумя огромными бессмысленными глазами без белков и разверстой пастью… Артем рванулся, выскользнул и метнулся к выходу из палатки. Вдруг погас свет, и на станции стало совсем темно, только где-то вдалеке видны были слабые отсветы костра. Артем, не долго думая, бросился туда, на свет. Упырь выскочил за ним, рыча: «Стой! Тебе некуда бежать!» Загрохотал страшный смех, постепенно перерастая в знакомый кладбищенский вой. Артем бежал, не оборачиваясь, слыша за собой топот тяжелых сапог, не быстрый, размеренный, словно его преследователь знал, что спешить ему некуда, что все равно Артем ему попадется, рано или поздно…
Подбежав к костру, Артем увидел, что у огня спиной к нему сидит человек. Он принялся тормошить сидящего, прося помочь, но тот вдруг упал навзничь, и стало ясно, что он давно мертв и лицо его почему-то покрылось инеем. И в этом обмороженном человеке Артем узнал дядю Сашу, своего отчима…
– Эй, Артем! Хорош спать! Ну-ка, вставай давай! Ты уже семь часов кряду дрыхнешь… Вставай же, соня! Гостей принимать надо! – раздался голос Сухого.
Артем сел в постели и обалдело уставился на него.
– Ой, дядь Саш… Ты это… С тобой все нормально? – спросил он наконец, после минутного хлопанья ресницами. С трудом он поборол в себе желание спросить, жив ли Сухой вообще, да и то только потому, что факт был налицо.
– Да, как видишь! Давай-давай, вставай, нечего валяться. Я тебя со своим другом познакомлю, – произнес Сухой.
Рядом послышался знакомый глухой голос, и Артем покрылся испариной – вспомнился привидевшийся кошмар.
– А, так вы уже знакомы? – удивился Сухой. – Ну, Артем, ты шустрый!
Наконец в палатку протиснулся и гость. Артем вздрогнул и вжался в стенку палатки – это был Хантер. Кошмар снова пронесся перед глазами Артема: пустые темные глаза, грохот тяжелых сапог за спиной, окоченевший труп у костра…
– Да. Познакомились уже, – выдавил Артем, нехотя протягивая гостю руку.
Рука Хантера оказалась горячей и сухой, и Артем потихоньку начал убеждать себя, что это был просто сон, ничего плохого в этом человеке нет, просто воображение, распаленное страхами за восемь часов в кордоне, отыгралось на его снах…
– Слушай, Артем! Сделай нам доброе дело! Вскипяти водички для чаю! Пробовал наш чай? – подмигнул Сухой гостю. – Ух, ядреное зелье!
– Ознакомился уже, – отозвался Хантер, кивая. – Хороший чай. На Печатниках тоже вот делают. Пойло пойлом. А у вас – совсем другое дело.
Артем пошел за водой, потом к общему костру – кипятить чайник. В палатках огонь разводить строго воспрещалось: так выгорело уже несколько станций.
По дороге он думал, что Печатники – это же совсем другой конец метро, дотуда черт знает сколько идти, столько пересадок, переходов, через столько станций пробраться надо – где обманом, где с боем, где благодаря связям… А этот так небрежно говорит: «На Печатниках тоже вот…» Да, что и говорить, интересный персонаж, хотя и страшноват. А ручища – как тисками давит, а ведь Артем тоже не слабак и сам не прочь помериться силой при рукопожатии.
Вскипятив чайник, он вернулся в палатку. Хантер уже скинул свой плащ, под которым обнаружилась черная водолазка с горлом, плотно обтягивающая мощную шею и бугристое могучее тело, заправленная в перетянутые офицерским ремнем военные штаны. Поверх водолазки был надет разгрузочный жилет с множеством карманов, а под мышкой в подплечной кобуре висел вороненый пистолет чудовищных размеров. Только тщательно приглядевшись, Артем понял, что это «Стечкин» с привинченным к нему длинным глушителем и еще с каким-то приспособлением сверху, по всей видимости, лазерным прицелом. Стоить такой монстр должен был целое состояние. И ведь оружие, сразу подметил Артем, непростое, не для самообороны, это точно. И тут вспомнилось ему, что, когда Хантер представлялся, он к своему имени прибавил: «Охотник».
– Ну, Артем, чаю гостю наливай! Да садись ты, Хантер, садись! Рассказывай! – шумел Сухой. – Черт ведь знает, сколько тебя не видел!
– О себе я потом. Ничего интересного. Вот у вас, я слышал, странные вещи творятся. Нежить какая-то лезет. С севера. Послушал сегодня баек, пока в дозоре стояли. Что это? – в своей манере, короткими, словно рублеными фразами, спросил Хантер.
– Смерть это, Хантер, – внезапно помрачнев, ответил Сухой. – Это наша смерть будущая подбирается. Судьба наша подползает. Вот что это такое.
– Почему же смерть? Я слышал, вы очень успешно их давите. Они же безоружные. Но что это? Откуда и кто они? Я никогда не слышал о таком на других станциях. Никогда. А это значит, такого больше нигде нет. Я хочу знать, что это. Я чую очень большую опасность. Я хочу знать степень опасности, хочу понять ее природу. Поэтому я здесь.
– Опасность должна быть ликвидирована, да, Охотник? Ты так и остаешься ковбоем… Но может ли опасность быть ликвидирована – вот в чем вопрос, – грустно усмехнулся Сухой. – Вот в чем загвоздка. Тут все сложнее, чем тебе кажется. Намного сложнее. Это не просто зомби, мертвяки ходячие из кино. Это там все просто: заряжаешь серебряными пулями револьвер, – картинно вскинув сложенную в виде пистолета ладонь, продолжал он, – бах-бах, и силы зла повержены. Но тут что-то другое. Что-то страшное… А ведь меня трудно напугать, Хантер, и ты это знаешь.
– Паникуешь? – удивленно спросил Хантер.
– Их главное оружие – ужас. Народ еле выдерживает на своих позициях. Люди лежат с автоматами, с пулеметами – а на них идут безоружные. И все, зная, что за ними и качественное, и количественное превосходство, чуть не бегут, с ума сходят от ужаса, а некоторые уже сошли, по секрету тебе скажу. И это не просто страх, Хантер! – Сухой понизил голос. – Это… Не знаю даже, как и объяснить-то тебе толком… С каждым разом это все сильнее. Как-то они на голову действуют… И мне кажется, сознательно. Издалека их уже чувствуешь, и ощущение это все нарастает, гнусное такое беспокойство, что ли, и поджилки трястись начинают. А еще не слышно ничего и не видно, но ты уже знаешь, что они где-то близко, идут… Идут… И тут раздается вой – просто хоть беги… А подойдут поближе – трясти начинает. И долго еще потом видится, как они с открытыми глазами на прожектор идут….
