© Миклашевская Ольга, текст, 2016

© Бурлаков Игорь, рисунок на обложке, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Небо над островом Туманов в одно мгновение потемнело, и отчаянно закричали летающие над прибрежными волнами чайки. Взбунтовалось море, засвистел ветер, хлынул холодный резкий дождь. Где-то в отдалении сверкнула молния – и погасла.

Начинался шторм.

Сталкивались и разнимались беснующиеся у берега мутные волны, неся на своих спинах разбитую лодку, а затем и вовсе выкинули ее на мокрый песок. У суденышка был вдребезги разбит нос, отчего его постоянно кренило в сторону, пока оно не перевернулось, подняв в воздух столб пыли.

– Т-ш-ш, – прижал к губам палец дородный начальник королевской стражи, праздновавший в кабаке с подчиненными поимку в городе черного колдуна. Товарищи – полупьяные и ничего не соображающие – моментально притихли. – Вы это слышали? – хриплым голосом спросил начальник, обращаясь, главным образом, к единственному нарушителю тишины – икавшему низкорослому мужичонке с редкими усиками.

Бедняга тут же одобрительно закивал, и следом понеслись пьяные выкрики:

– Да!

– Точно!

– Слышали!

– Тысяча морей!

– Морской дьявол!

– Надо проверить!

Начальник королевской стражи бардака не терпел даже в пьяном виде. Он сердито стукнул по столу тяжелым кулаком, и поверхность испуганно задрожала. Остальные посетители заведения, включая нависшего над стойкой хозяина кабака, замерли в ожидании.

– Значит, так, – деловито начал начальник, – Чистобрюх и Быстрый Окунь, вы пойдете и посмотрите, что там случилось. – И рыгнул.

Выбранные жертвы разочарованно застонали: никому не хотелось в такую погоду высовывать нос из теплого кабака, а уж тем более идти к берегу, на котором сейчас хозяйствует шторм.

Долговязый Чистобрюх многозначительно пихнул приятеля локтем в бок, но тот сделал вид, что не заметил.

– Я схожу! – неожиданно вызвался мальчуган в драной одежке.

Начальник сначала хотел было спросить, кто пустил мальчишку в кабак, но передумал. Поковырялся куриным хрящом в ухе и елейно улыбнулся:

– Ну попробуй, малец.

В ту же самую секунду мальчишка сорвался с места и рванул наружу в чем был – без обуви, в одной рубахе и драных штанах. Дверь за ним с шумом захлопнулась, и в отдалении послышался громовой раскат.

Начальник королевской стражи присвистнул. Он был бы не прочь взять такого прыткого юнца к себе на службу, когда тот подрастет, конечно. Пусть родители у мальчишки, мягко сказать, не самые порядочные люди, негодяями не рождаются – их воспитывают. Хороший колдун научит его контролировать темную магию, текущую в его венах, и при должной подготовке малец станет одним из лучших солдатов островов.

Перед глазами мужчины пробежали кадры из радужного будущего: награды, титулы, повышение, перевод на Центральный остров в конце концов.

Паренек бежал что было сил – буквально летел; и бабочка-душа на его груди шумно хлопала крыльями. Прежде он думал, что наставник ошибся, когда взял его к себе на воспитание, но теперь Шеллак понимал, что это совсем не так. Он чувствовал – да, всем своим существом чувствовал, что на берегу кто-то живой, и ощущал невероятно сильную энергию, исходящую от человеческого тела.

А еще он чувствовал, что этот кто-то долго так не протянет.

У самой кромки воды он нашел перевернутую разбитую лодку. Смахнув упавшие на лицо волосы, Шеллак поддел кончиками пальцев пропитавшееся влагой судно и, стиснув зубы, приподнял его; затем, покрепче ухватившись за край, – перевернул. Дождь лил так, что застилал глаза, но шестое чувство Шеллака не обмануло.

На мокром песке без сознания лежал годовалый младенец, завернутый в грязную тряпицу.

Мальчик чувствовал, как с груди ребенка пытается сорваться бабочка с порванным крылом. Он не мог допустить, чтобы это произошло: слишком сильные волны энергии исходили от этого младенца.

Шеллак подхватил маленькое обмякшее тельце и плотно прижал к себе, чтобы хоть как-то согреть малыша. Он не стал возвращаться обратно в кабак, а направился в сторону города, с трудом пробираясь вверх по склону, то скользя, то утопая в размякшем песке. В промокшем кармане грустно стучал сребреник, на который он собирался поужинать.

Сначала мальчишка обогнул двухэтажные расписные здания – здесь жилища местных ремесленников и купцов, затем пересек пустующий рынок, с которого даже дождь не смог вымыть тяжелый рыбный запах, и, наконец, подошел к низким покосившимся лачугам, где ютились бедняки. Их убогие жилища располагались так, чтобы не мозолить глаза городским властям, выгляни они из окон главной ратуши.

У калитки соседнего дома стояла крупная женщина в возрасте. Это был первый раз, когда Шел встретился со старухой лицом к лицу: обычно она сидела затворницей у себя в доме. Она не обращала внимания на ливень и немигающим взглядом смотрела прямо перед собой – куда-то мимо Шеллака и его ноши, в пустоту и черноту бушующего моря.

Когда мальчик пробегал мимо нее, то почувствовал беспокойную тяжесть где-то в районе желудка. Эти последние шаги до порога дались ему сложнее всего. Он не оборачивался, но знал – Форель по-прежнему стоит где-то там, в вечерней мгле.

Что было сил, Шеллак замолотил свободной рукой по двери, ведущей в подвал. Секунды казались часами, пока дверь не открылась, и в проеме не показалась усталая морщинистая физиономия наставника. Глядя на его лицо, можно было подумать, что ему невообразимо скучно. Но Шеллак по своему опыту знал, что наставник только на вид такой безразличный. Это был самый талантливый некромант на всех островах, исключая, конечно, приближенных королевского двора. У тех были свои секреты мастерства, которые они скупо хранили, пока не уходили в мир иной. А умерев, забирали свое умение в могилу, что не мешало другим некромантам поднимать из склепов их хладные трупы и выпытывать профессиональные тайны.

Впрочем, наставник и при королевском дворе когда-то давно успел послужить, еще до ухода на пенсию. Некоторое время он, правда, продавал рыцарям нелегальные лицензии на совершение подвигов или, скажем, убийство дракона; но его на этом деле поймали и отпустили только потому, что сам король когда-то ему задолжал.

Старик молча распахнул дверь настежь и дал Шеллаку пройти в теплую комнату, где в углу потрескивала маленькая самодельная печка, державшаяся только на волшебстве. Дровосеки этой осенью заломили за щепу такую цену, что местные жители предпочитали согреваться по старинке.

Наставник аккуратно взял младенца из рук своего подопечного, положил дитя на кухонный стол и руками с длинными, аккуратными пальцами с глухим треском порвал тряпку, в которую был закутан ребенок. Это оказалась девочка, на груди у которой отчаянно трепыхалась огромная ярко-бирюзовая бабочка.

Никакого удивления или суеты – лишь немое восхищение в глазах умудренного жизнью старца.

– Ты знаешь, сын мой, что это такое? – спросил наставник у мальчика, указывая на гигантскую умирающую бабочку.

Шеллак не нашел, что ответить, и сделал несколько неуверенных шагов по направлению к столу.

– Прикоснись, – позволил старик, – давай же, Шеллак, не бойся.

Приложив к груди девочки смуглую ладонь, Шеллак почувствовал, как по венам заструилось что-то горячее. Мальчик до боли прикусил губу, чтобы заглушить жжение, которое раздирало его изнутри, когда он касался младенца. На какое-то мгновение парнишке показалось, что он вот-вот потеряет сознание, но, с усилием открыв глаза, он обнаружил, что ребенок начал дышать, а большая бирюзовая бабочка покорно улеглась на грудь.

И только огромный шрам на крыле бабочки все еще напоминал о том, что принесла острову Туманов буря в ту роковую ночь.