Сверху раздалось громкое шипение. Корабль стал быстро опускаться — очень быстро.

— Закрывай, — крикнул коммодор.

— Черт! — послышался голос Сони. — Эту штуку заклинило!

Еще несколько секунд…

— Все в порядке!

Дирижабль продолжал падать. Якорь коснулся волн, а затем скрылся под ними. Трос натянулся рывком, и хрупкий каркас гондолы протестующе скрипнул. Корабль повернулся носом к ветру, и могучая воздушная волна ударила в разбитое окно. Корабль дернулся вверх, затем на миг замер — и снова забился, точно пытаясь сорваться с привязи.

— Балласт, — задыхаясь, прокричал Граймс, отчаянно вцепившись в подоконник. Какое-то время ничего не происходило, а затем корабль взмыл вверх, вытащив плавучий якорь из воды.

— Сохрани Господь… одного…из наших недавних товарищей, — тяжело прерывисто дыша, сказал Фаррелл.

— В подобных обстоятельствах — вполне уместно, — пробормотал коммодор. — Только для начала нужно придумать что-нибудь для защиты от ветра… Я видел — там есть немного брезента, или чего-то в этом роде на корме…

— А как обеспечить обзор? — спросил Фаррелл.

— Будем смотреть с кормы, из машинного отсека. Вот что мы сделаем. Сейчас помоги мне заделать эту дыру.

Они затянули брезентом пустой оконный проем, прибив ткань гвоздями, найденными среди инструментов в машинном отделении. Будем надеяться, что не слетит, подумал Граймс. Мимоходом он обнаружил, что поверхность воды прекрасно просматривается из боковых окон, так что на этот счет можно было не беспокоился. Прежде, чем предпринять дальнейшие действия, Граймс привел в порядок карту, которую сдуло в угол и смяло, повесил ее на доску, определил снос со времени последнего определения положения и проложил курс на остров Драрг. Как только корабль станет управляемым, он начнет двигаться в противоположном направлении, поэтому Соню нужно отправить на корму в качестве впередсмотрящего… или назадсмотрящего. Фаррелл будет находиться на миделе и передавать информацию и приказы. А для начала — поработаем с газом и балластом.

Соня по-прежнему стояла возле клапана, ожидая инструкций. Дирижабль медленно опускался, белые гребешки на волнах, казалось, вот-вот лизнут днище гондолы. Конечно, это была только иллюзия. Плавучий якорь коснулся поверхности воды. Еще несколько рывков — и дирижабль опустился еще ниже. Ведра опрокинулись, наполнились водой и затонули. В рубке потянуло отвратительным сквозняком: ветер ворвался через щель самодельного щита.

— Прекрасно, — сказал Граймс. — Все по местам.

Дождавшись, пока Фаррелл перейдет на мидель, коммодор встал к штурвалу. Ему предстояло держать курс на некую фигуру, которая напоминала покалеченную семерку. Сейчас нос корабля всего на двадцать градусов отклонялся от курса. Граймс опробовал рули левого борта и с приятным удивлением обнаружил, что они прекрасно слушаются. Он с опаской покосился на альтиметр. Стрелка уперлась в предельную отметку и застыла. Конечно, дирижабль не предназначен для того, чтобы плавать по воде.

— Фаррелл! — крикнул он, надеясь что тот услышит:— Если думаете, что мы слишком низко, сбросьте еще балласт!

— Есть! — отозвался капитан.

Теперь Граймс сосредоточился на рулях. Управлять ими оказалось не так легко, как он думал сначала. Он снова стоял у штурвала, как в свое время на «Соне Виннек», пытаясь почувствовать его. Но там штурвал, казалось, поворачивался сам — достаточно было минимального усилия. Всю нагрузку брали на себя гидроусилители на корме. Но теперь приходилось действовать исключительно своими силами.

Воздушный корабль шел по курсу. У коммодора ныли от напряжения руки, колени начали дрожать, а одежда пропиталась потом, несмотря на ледяной ветер. Он пытался отвлечься, прикидывая, с какой скоростью они идут. Ему безумно хотелось пить. Он мечтал о стакане холодной, чистой воды. Еще ему хотелось курить, но он решил не поддаваться соблазну. Помимо всего прочего, баллон наполнен гелием или водородом — а посему лучше не рисковать. Сжав в зубах черенок холодной пустой трубки, он, тем не менее, почувствовал себя спокойнее.

Словно в тумане, он услышал голос Сони.

Потом откликнулся Фаррелл.

— Земля прямо по курсу!

— Далеко? — оживился Граймс. Трубка упала и покатилась по палубе, но он не обратил на это внимание.

— Сзади! По левому борту! Около пятнадцати градусов!

Граймс осторожно развернул свое воздушное судно. Сопротивление ветра почти пропало. Должно быть, переменился ветер, подумал он.

— Как идет! — услышал он. — Просто чудо!

— Хорошо, — проворчал Граймс. — Хорошо…

Сколько еще? Он смотрел на циферблаты возле рулей, на колеблющуюся стрелку компаса, на незнакомые цифры, которые, казалось, начинали корчиться под его взглядом. Сколько еще?

— Быстро приближаемся! — неожиданно крикнула Соня. — Слишком низко летим! Скалы!

— Балласт! — прокричал Граймс.

Фаррелл, не дожидаясь приказа, уже открыл люк в палубе и выкинул одного из мертвых эсквелианцев, затем еще одного. Палуба под ногами Граймса качнулась, вздыбилась, и он, потеряв равновесие, отлетел к ставшему бесполезным штурвалу. Еще один резкий толчок отбросил его к корме.

После этого, как ему показалось, прошло очень много времени. Граймс попытался подняться на ноги. Внезапно он понял, что Соня стоит рядом. Вот она помогает ему вскарабкаться на корму по кренящейся качающейся палубе. Люк открылся, из него вывалились мертвые тела эсквелианцев. Граймс споткнулся об них и едва не упал. Потом он с удивлением увидел голые камни в проеме люка — на расстоянии не более фута. Граймс и Соня прошли в машинное отделение и выпрыгнули через дверь на землю. Прыгать пришлось недалеко.

— Нам повезло, — сказал Граймс, оценив ситуацию. Гондола прошла над самым краем скалы, а трос якоря чуть не зацепился за антенну Карлотти.

— Чертовски повезло! — сказал Фаррелл. — Мои помощники могли сначала открыть огонь, а уж затем ждать приказа.

— Но я думал, что это можете быть Вы, сэр…— ответил Старший помощник и густо покраснел. — После того, как мы столько слышали про коммодора Граймса…

— Вы отличный воздухоплаватель, коммодор, — великодушно объявил Фаррелл.

— Мореплаватель, — раздраженно поправил его Граймс.

Соня рассмеялась — но не над ними, а вместе с ними.

Путешествие между Эсквелом и Таллисом, где король и его свита получили политическое убежище, было не из приятных. С точки зрения людей эсквелианцы… дурно пахнут. Эсквелианцы думают о людях точно также — причем во всех смыслах этого слова. Коммандер Фаррелл имел наглость полагать, что Его Величество должен вести себя тише воды, ниже травы и быть благодарным. Король искренне считал себя жертвой предательства союзников. Граймс лишь однажды позволил втянуть себя в эту политическую дискуссию и долго об этом жалел. Обе стороны объявили его оппозиционером, после того как он заявил, что мир был бы гораздо счастливее, если бы выбор друзей не определялся политической выгодой.

В конце концов — увы, не слишком скоро — «Звездный Первопроходец» мягко приземлился на взлетной площадке между радиомаяками Таллиспорта. Трап был спущен, и эсквелианцы гуськом потопали вниз, наперебой лопоча на своем тарабарском языке. Их встречал Верховный Комиссар Земли собственной персоной. Фаррелл, который наблюдал эту тогательную сцену в иллюминатор рубки, обернулся к Соне и Граймсу и вздохнул с облегчением.

— Первый мой приказ будет звучать так: «ОТДРАИТЬ КОРАБЛЬ!». Вымыть, вычистить, вылизать… И никто не шагу на планету не сделает, пока это не будет выполнено.

— И не экономь на антисептиках, Джимми, — посоветовала Соня.