— Иди отсюда. Пока еще можешь, — посоветовал второй стражник, скучающим взглядом глядя на МакКоя. И, когда он уже отчаялся поговорить с гамаюном и направился по коридору, чтобы вернуться в свою библиотеку, он увидел короля, который направлялся в свои покои. На мгновение сердце Хэнка сжалось от радости, и он увидел лучик надежды, а затем его затопило тьмой страха, стоило ему лишь разглядеть его лицо.

— Ваше Величество, мой господин, — сиплым от волнения голосом с низким поклоном произнес Хэнк, но стража тут же сорвалась с места, собираясь преградить ему путь.

— Пусть говорит, — приказал король, и стража покорно вернулась на свои места.

— Благодарю, — нервно проговорил Хэнк, чувствуя трепет перед новым королем. Он видел его прежде, но не после коронации. И он… изменился. МакКою он и прежде казался грозным, но сейчас… словно какие-то звериные черты сквозили в его образе, движения и голос изменились, а взгляд пробирал до холодного пота.

— Так и будешь молчать?

— Нет! Простите. Я Хэнк МакКой, учитель…

— Моего слуги. Я знаю.

— Да, простите, господин, — Хэнк снова поклонился. — Господин Ксавьер уже неделю не посещает наши занятия, и я не видел его в моленной, а стража не пускает меня к нему. Я тревожусь за его состояние…

— Он не хочет выходить. Пока что. Это все, что тебе нужно знать, — Эрик отмахнулся от Хэнка и направился к двери в башню, но священник не сдавался.

— Это важно! Он прервал наши занятия так внезапно, я очень беспокоюсь о нем, молю Вас, передайте это ему!

Король обернулся и смерил священника оценивающим взглядом, пару секунд раздумывая над чем-то, а затем устало вздохнул.

— Я передам. Но если он не пожелает с тобой видеться, на то его воля. А заниматься он в состоянии самостоятельно. Он более чем способен на это и обладает нужными навыками. А теперь иди и не попадайся мне на глаза.

— Да, мой господин, спасибо Вам!

Вот только король уже даже не замечал священника. Стража с почтительным приветствием пропустила его ко входу в башню, и дверь с тяжелым лязгом заперлась. Хэнку оставалось лишь молиться, чтобы Чарльз вышел из своего заточения и поговорил с ним. Хотя бы раз, ведь МакКой не мог спокойно спать и дышать, зная, что Ксавьер смог прочесть те древние тексты и гадал, что могло напугать самого защищенного человека в королевстве… Что могло напугать демона.

***

Чарльз сидел на полу, забившись в угол, накинув на голову серый тонкий плед, в который он укутался с таким старанием, словно надеялся стать незаметной частью замка, и лишь его лицо было видно в несомкнутых концах мягкой ткани. Он глубоко и спокойно дышал, осматривался по сторонам, все острее ощущая это в каждом камне проклятого замка. Они были живые и пульсирующие, и, пусть приложив к ним руку, Чарльз не ощущал биения сердец, как мог ощутить в том видении от древних свитков, на краткий миг став древним Королем, он знал, что то чувство было реально, и ни на мгновение не сомневался в правдоподобности видения. Вот только в нем он видел не будущее, а проживал чужое прошлое. О таких возможностях своего дара Ксавьер даже не догадывался, а теперь не знал, куда деться от новых знаний. Он уже не раз видел Гамота в стенах замка и чувствовал, что все здесь принадлежит ему. Лишь в покоях Эрика угроза ощущалась совсем слабой, и потому он больше не покидал их. Так безопаснее. Он жалел лишь о том, что Эрик не слушал его советов и все так же выходил наружу. И каждый раз, когда он возвращался, Чарльз видел на его лице печать тьмы, оставленную другим демоном. Его король был изможден и не мог выспаться, сколько бы часов не проводил в беспамятном сне. Словно сама жизнь уходила из его души и тела, а разум слабел на глазах, все чаще играя с королем в жестокие игры. Чарльз знал это, понимал по тому, как резко просыпался Эрик, как оглядывался от любого шороха и напрягался от воя ветра. И даже в полной тишине, казалось, он был сам не свой и лишь старался не показывать, что с ним что-то происходит. Но Чарльз не мог не замечать, когда он помнил Эрика совсем другим. И лишь ночами, в мягком мраке ласкаясь к своему королю и поддаваясь касаниям его сильных рук, Чарльз знал, что Эрик снова с ним умом и телом, отринув страхи чужого наваждения. Тогда Ксавьер мог забыть и о своих тревогах. Хотя бы на какое-то время. До самого утра, пока он не просыпался от поцелуя Эрика, спешащего обратно на свой трон к заботам, которые душили его день ото дня все сильнее.

Шаги Эрика он услышал еще отдаленным эхом на лестнице и тут же поднялся на ноги. Как раз вовремя, чтобы встретить Леншерра у двери их покоев.

— С возвращением, мой король, — промурчал Чарльз, сохраняя спокойствие, но, лишь взглянув на Эрика, понял, что с ним все далеко не в порядке. Он походил на чумного бледного призрака и двигался, словно раненое животное. — Что случилось?

— Чарльз! — Эрик натянуто улыбнулся и широким шагом подошел к своему демону, крепко обнял его, цепляясь за юношу, как за единственный надежный ориентир в исчезающем мире. — Ча-а-арльз, мой милый дорогой галчонок, — прошептал Леншерр и стянул с головы юноши покрывало, сжал в кулак волосы на его затылке и с облегчением прикрыл глаза, прижался своим лбом ко лбу демона, совсем сбив того с толку.

— Что произошло? Прошу, скажи мне, — Ксавьер положил руку на плечо Эрика, глядя на него с волнением.

— Ты всю жизнь свою видишь и слышишь то, чего нет, — прохрипел Эрик и болезненно хрипло рассмеялся, что лишь сильнее напугало Чарльза. — Скажи мне. Объясни, как ты понимаешь, что реально?

Чарльза пробила крупная дрожь, и он отстранился от Эрика, чувствуя, как тот неохотно отпустил его волосы, но посмотрел в горящие глаза своего демона. Чарльз же погладил его по мягкой рыжей бороде и попытался нежно улыбнуться, а затем впился в плечо Леншерра, с решительностью глядя на него.

— Я реален. Реально это место и ты. Я знаю это, и если вижу то, что видеть не должен, стараюсь сравнить эти ощущения. Тогда сразу ясно, что существует, а что лишь образы в сознании. Но… — он сглотнул, прежде чем продолжить, вспоминая Гамота. И пусть он пытался дать Эрику совет, сам он зачастую не мог отличить своих видений от действительности. — Я вижу то, что будет. То, что преследует тебя, не может быть реально.

— Но он реален! — захрипел Эрик и вцепился в Чарльза с болезненным отчаянием.

— Ш-ш-ш, — на выдохе произнес Ксавьер, чувствуя, как король до боли сжимает его предплечья. — Успокойся и расскажи мне. Идем, — Чарльз повел Эрика к их кровати и, прежде чем забраться на их ложе, сбросил на край серое покрывало, оставшись в коричневых штанах и просторной рубахе. Эрик, угловато двигаясь, следовал за ним, и, когда Чарльз сел в кровати, Леншерр почти рухнул рядом и, вновь болезненно усмехнувшись, положил свою больную голову на колени Чарльза. — Расскажи мне.

— С того самого дня… Он преследует меня. Тенью и шепотом. Чувством крови на руках. Оно не проходит, не отпускает меня… Он, даже отправившись в ад, еще имеет надо мной власть, а я бессилен против призраков.

— Он не призрак, а лишь игра теней, — прошептал Ксавьер, склонившись ближе к Эрику, обхватив его руками. Он никогда не видел его таким… И отчего-то это показывало ему его собственные страхи и растворяло их в пыль. Он словно видел себя со стороны, пусть лишь отчасти. Видения всегда были в его жизни, и он не имел права страшиться их. Иначе как бы он мог помочь своему королю?

— Он был таким же прежде, годы назад. Умел преследовать меня, даже когда был за множество миль… Он так же виделся мне в каждой тени, шептал во сне и насмехался в каждом звоне капель о каменный пол. Тогда, когда во мне не было ни сил, ни воли с ним сражаться…

— Но его нет. Помни это. Он мертв, и тело его сожжено, — шептал Чарльз, поглаживая плечо Эрика, ощущая его боль как свою собственную, готовый сделать что угодно, лишь бы развеять ее.

— Будь в сердце моем хоть капля веры, я бы пошел в исповедальню. Но слишком хорошо знаю тамошних крыс и змей, облаченных в рясы, чтобы говорить с ними. Но ты… — Эрик тяжело вздохнул. — Пусть даже сказки врут о многих твоих способностях… Тебе я верю больше, чем кому-либо. Только когда ты рядом, я снова чувствую, что способен захватить хоть целый мир. Только если ты со мною рядом… — словно в бреду шептал Леншерр, и тело его было напряжено как струна.