И какой она видится, эта революция? Ломинадзе (Серго согласен):

- Сжечь ханские и бекские усадьбы, дать понять крестьянину, что революция пришла бесповоротно.

- Почему жечь? - спрашиваю.

- Так сделано в России,- отвечает.

- Но мы не Россия. К тому же в Азербайджане беки - одно лишь грозное имя, и почти все истинные сбежали, не лучше ли предложить переселиться в усадьбы, ежели пустуют, чем жечь?

Я, мол, защищаю беков и помещиков! Шатуновская им поддакивает, а я, наивный, толкую о нашей наиважнейшей задаче - строить. И не отвлекать массы на расправы, экспроприации, поджоги и грабежи.

Да, соха, топор, телега, колесо, лошадь, мазанка-землянка, малярийные дети, солончаковая земля... картины родных просторов.

Держа живейшую связь с Советской Россией и не особенно рассчитывая на ее помощь, ибо сама бедствует,- напротив, с первых же дней мы бросили лозунг: Помочь Советской России керосином, бензином, нефтью! - без весов и бухгалтерских записей, морем и по железной дороге, без, как говорится, акцизных чиновников и замеров ёмкостей резервуаров. И первый пароход с нефтью был отправлен в Астрахань торжественно, с пронзительным свистком и пушечным выстрелом.

И при всем при этом надо вести отчаянную борьбу с теми, которые не желают считаться с местными национальными условиями, действуют по общему российскому шаблону.

- Вы голодны и раздеты,- говорят они рабочим,- мы хотим вас одеть, обогатить имуществом буржуазии, а вот Азревком в лице Нариманова не позволяет нам проводить повальные обыски.

Хаос вседозволенности, этот террор, оскорбления, унижения человеческого достоинства,- история нашей революции пестрит страницами анархии беззаконий.

Я неоднократно заявлял: Бакинский комитет развращает рабочих, разлагает партию, но Серго обратил на это внимание только тогда, когда Бакинская партийная организация устроила ему кошачий концерт.

Что ж, я высказал наболевшее и не желаю быть соучастником развала революции, гибели нашего общего дела. Пусть продолжат те, кто вместо хлеба кормят народ красивыми революционными фразами,- их говорено много, в том числе и мною, увы, тоже. Что дальше?

Ежедневное явление представителей наркоматов с аршинными мандатами инспектируют Азербайджан как свою вотчину: войдут бесцеремонно, хватают за жабры и давай выкладывай, будто в чём провинился,- впечатление скандальное!

Извинения Чичерина? Да, было однажды: мол, Наркоминдел безусловно признает необходимость ограждения азербайджанских властей от произвола как военных начальников, так и налетающих с мандатами из Центра чиновников, но что толку?! Чаще - без извинений, накажут, пригрозят, в демагогию ударятся: Ах, свободы вам? И припугнут перенесением столицы республики в Гянджу, а стратегический Баку передадим в состав России!

Нариманов нам нужен только для вида,- говорил Микоян. Центр его отозвал, но Микоян оставил здесь своего надежного наследника - Саркиса, который выдвинулся исключительно благодаря своей изощренной революционной демагогии. Ярый коммунист, всегда до тошноты выступает против дашнаков, чтобы снискать доверие и сыграть роль покойного Шаумяна, кого копирует.

Дружба Серго с Микояном? Впрочем, что такое для Серго, который всегда в колебаниях, дружба с кем бы то ни было? Заметил однажды Нариману: Противно, когда знаешь, что этот человек (о Микояне) безчеловечно (с З) настроен к дашнакам.

А доносы Гусейнова Чичерину, устные и письменные, - не слушай, сын мой, а то ожесточишься сердцем! - с пеной у рта доказывает, что он, Гусейнов, занимает левое крыло, прогрессивен, а Нариманов - правое, не дает революции развернуться вовсю.

Текст послан Ленину с нарочным, следом телеграмма (копия Сталину): Мной отправлен в Москву рабочий Касумов специальным докладом и письмом. Прошу принять, выслушать. Нариманов.

Дни бегут.

Вызов в Москву, грозные нотки в приказной телеграмме Сталина: немедленно выехать (для обсуждения поставленных вопросов). А устно - может, отступит? Чтоб не мешать революционной поступи - шагать по трупам? Перед поездкой - новая телеграмма: Ленину (копия Сталину).

От предлагаемого не отказываюсь и не откажусь. Если вызов в Москву имеет другую цель, то это излишне.

Слякотный октябрь, 21-й год. Заседание Политбюро. Как в тумане. Думы, окрашенные в немыслимо серые тона. Голоса вдруг пропадают, диковинные жесты, шевеления губ. Клыки им еще нарисуй, атакующим. Рога с отточенными концами. Час, два... Может, хватит? И Серго здесь, срочно вызваны из Баку младокоммунисты, воинствующие левые. Председательствует Ленин: Потребовать прекращения фракционной борьбы. И только? Нет, еще, по настоянию Ленина: оказать политическое доверие Нариманову. И завершающий пункт: инцидент (слово искали долго, нашли и обрадовались) считать исчерпанным.

Голод. Воспоминания о старорежимных обедах: чай с повидлом, а в перерыве между заседаниями - пирожное на сахарине.

Встреча с Мамед Эмином. Усмехается. Нариману чудится издевка: над его наивностью смеется: перегрызете, мол, друг другу горло, кто чью кровь раньше выпьет. Знает младокоммунистов.

- Еще не раз прибудешь, - говорит Нариману, - в поисках правды.

- Тебе что? - И русской ему поговоркой: - Твоя хата с краю.

Будто ничего не было - отшумела гроза, и все по-старому.

Был вопрос Серго, еще в 20-м году: - Должна ли Азербайджанская республика существовать самостоятельно или войти как часть в Советскую Россию?

Кара Гейдар (а следом Гусейнов): - Никакой самостоятельности нам не нужно, Азербайджан необходимо немедленно присоединить к России (понравиться Центру, доказав свой интернационализм).

Серго - к Нариману: что он думает по этому вопросу?

- Мне важно знать ваше мнение.

Нариман: - Азербайджанская республика непременно должна быть самостоятельной. - И, видя недоумение Серго, смалодушничал, никогда не простит это себе. - Во всяком случае, до советизации Грузии и Армении, добавил. - Почему-то перед глазами неизменно сын Наджаф, кто ему расскажет, когда подрастет, как было на самом деле? Слушали Наримана молча. Потом нарастал гул. Перебивали. Выкрики с мест. На новом обсуждении летом 23-го без Ленина. Философия осечки?

В моем требовании проявить максимум внимания к тюркам левые видят национальный уклон. Сейчас Серго нужны силы для борьбы со своими грузинскими и тюркскими противниками, среди них он числит, очевидно, и меня, поэтому и опирается на тех, кто спекулирует броскими революционными лозунгами.

Центр доверяет Серго, а он - тем, которые для укрепления своего положения лакействуют перед ним, крича о национальном уклоне в Азербайджане (и Грузии). Никто в Баку так не разложил рабочих ультрареволюционностью, как Микоян. Он, правда, не доводил дело до подкупа рабочих подачками от реквизиций, как его ставленник Саркис, который играет на низменных настроениях масс, взвинчивая истерию классовой борьбы, дабы прославиться как настоящий коммунист; я предлагал ему ехать в Армению, где острая нужда в истинных коммунистах,- отказался (не пожелали с ним работать и в Армении); наконец-то, уразумев что к чему, потребовали его отъезда, и что же? Тут новая комедия: Гусейнов приказывает отцепить вагон Саркиса и распространяет слух, что рабочие не желают расставаться с ним и потому, де, отцепили вагон, бесстыдная ложь! Но вот Саркис уезжает, и его место занимает Мирзоян исполнителем плана престолонаследования по национальному признаку выступает умело действующий в Центре Микоян, как более умный из них.

Я открыто говорил и скрывать не намерен, хотя понимаю, что могу выставиться в кривом зеркале, что с учетом исторической реальности необходимо в первое время категорически воздерживаться от назначения товарищей армян на руководящие посты в Азербайджане, причин тут немало, и в моих предложениях ни в коем случае нельзя усматривать антиармянские настроения: о том, как отношусь к братьям-армянам, говорит вся моя прошлая общественно-литературная деятельность, мой роман Бахадур и Сона. Первая среди причин - мартовская бойня тюрок, три кошмарных дня разгула озверевших дашнакских банд, о чем я умалчиваю, дабы не накалять страсти.