Ольга вытаращила и без того огромные глаза и изумленно уставилась на бабушку.
— Но почему… почему же я раньше ничего об этом не знала? Почему никто в нашей семье не говорил ни о каких тайнах и реликвиях? И что это за реликвия?
Ольге сразу представился какой-нибудь полуистлевший старинный свиток или рассыпающийся гербарный цветок… Однако то, что достала Капуля со дна шкатулки, было настолько неожиданным и прекрасным, что у Ольги все замерло внутри от восхищения. Почему бабушка не сказала сразу, что это фамильная драгоценность? На черном бархате медной коробочки лежало необыкновенной красоты колье из мельчайших бриллиантов, они переливались и искрились, как только что выпавший по морозу снег. Сделано оно было в форме бабочки с причудливыми крыльями, внутри которых мерцали рубиновые и изумрудные глазки. Некоторое время Ольга, забыв про свое любопытство, как завороженная, разглядывала удивительную драгоценность, а бабушка смотрела на нее с любовью и слабой улыбкой.
— И мама про него ничего не знает?.. — спросила Ольга, словно очнувшись от наваждения.
— Нет… — вздохнула бабушка. — Никто про него не знает, кроме меня, да вот теперь тебя. Раньше, до революции, когда семья еще в дворянском звании жила, знали, чтили и гордились, — она помолчала, а потом заговорила снова каким-то приглушенным тихим голосом, — а после затаились. При Сталине ведь все боялись слово лишнее сказать. Мыслимое ли было дело признаваться в том, что предки твои не из простых были, в шелках да драгоценностях ходили? Да тем более во Франции. Стыдно это было. Стыдно и опасно. Можно было и работы лишиться, и… — она кивнула в сторону портрета на стене. — Вон, как мой Валюша… Ни за что, ни про что… Пропал — и все… — Капуля сжала пальцами белоснежную крахмальную простыню.
— Ну не надо, Капуля, не волнуйся, — сказала Ольга и вскочила, чтобы принести бабушке лекарство.
— Сиди, — остановила ее бабушка. — Слушай теперь внимательно. Колье это передается, ты не поверишь, с конца восемнадцатого века. Тогда как раз Екатерина Крым завоевывала. И жил там наш предок, Алексей Кузьмин, — бабушка остановилась и, прикрыв глаза, шумно втянула в себя воздух, ей было тяжело говорить. — Был этот Кузьмин небогатого дворянского рода, — продолжала она, — выращивал виноград и делал вино. Кузьмины в тех краях знатными виноделами считались. Вот и приласкала его Екатерина, послала во Францию умения набираться, рецепты тонких виноградных вин выведывать. Что за место это было во Франции, не знаю, все забылось со временем, особенно после революции этой проклятой… — бабушка вдруг опасливо оглянулась по сторонам, как будто ее мог кто-нибудь подслушивать. — Однако поехал он в ту провинцию и познакомился с тамошним виноделом, французской знаменитостью. Того француза звали Жозеф-Луи Тибо. Нам-то здесь в Союзе мало что про него известно, а во Франции вина по его рецептам до сих пор одними из лучших считаются, — запавшие от болезни глаза бабушки засветились невольной гордостью. — У меня тоже один секретный рецепт сохранился, теперь тебе его передам. Только вот виноград здесь привозной, совсем не то из него получается… Ну, да не об этом разговор. У французского винодела три дочери было, по преданию все красавицы. С младшей, Жанет ее звали, у нашего Алексея Кузьмина и случился роман. Не хотели родители свою любимицу в чужую страну отпускать, но для нее это была совсем неплохая партия: у этих Тибо дворянского звания не было, а Кузьмины были дворянами, хоть и незнатными. Но я так думаю, что совсем не в том у них было дело. Любила она, наверное, просто этого русского Алешу, вот и согласилась с ним ехать. И вот, в день отъезда Жанет в далекую Россию, собрала мать — если мне не изменяет память, ее звали Жозефина — дочерей, достала свои драгоценности и разложила их перед дочерьми на столе. А у нее был, как теперь это называют, гарнитур… золотой, с камнями, из трех предметов — серьги, перстень и колье. Все сделаны одинаково в виде бабочек с цветными глазками на крыльях…
Ольга облизала пересохшие от волнения губы и снова перевела взгляд на вспыхивающее искрами колье. Она не верила своим глазам и ушам. Выходит, что ее далекий предок — француз! Да еще знаменитость!
— … И вот раздала она всем дочерям по предмету этого гарнитура, — продолжала бабушка, — и сказала: «Дарю вам эти украшения, но не просто дарю, а с умыслом. Неизвестно, как сложится ваша судьба, да только хочется мне, чтобы связь между вами не обрывалась. Точно так, как предметы этого гарнитура… — бабушка сделала паузу и поправилась, — …как эти драгоценности должны быть вместе и дополнять друг друга, так и вы, и ваши потомки пусть всегда тянутся друг к другу, передавайте их дальше в ваших семьях по женской линии. Что бы ни случилось, пусть старшая дочь в каждой из трех ветвей рода получает в наследство свою бриллиантовую «бабочку» и не забывает встречаться с хозяйками других «бабочек». А чтобы помнили об этом, я приказала сделать на обратной стороне надпись: «Разъединяю, чтобы соединить». Вот, посмотри, Олюшка, ты ведь понимаешь по-французски…
Ольга дрожащими пальцами взяла в руки прелестную вещицу — ей никогда не приходилось держать в руках такую драгоценность — и прочитала мелкую надпись на оборотной стороне золотого бабочкиного брюшка: «Divise pour unifier».
— А где же сейчас остальные «бабочки»? — Ольга подняла на бабушку горящие глаза.
Вместо ответа Капуля молча положила рядом с собой медную, бархатную внутри коробочку и вздохнула.
— Ты не знаешь, Капуля? Не знаешь? — не унималась Ольга.
— Откуда же мне знать, милая… — она пожала плечами и пригладила темные крашеные волосы. Ольга заметила, что у корней снова предательски пробивается седина…
После этого разговора с бабушкой Ольга ходила сама не своя. Ее так и распирало от радости. Ей страшно хотелось с кем-нибудь поделиться удивительным открытием, но Капуля строго-настрого запретила ей рассказывать кому-либо о колье — слишком уж большую оно представляло ценность. Все-таки антикварная вещь восемнадцатого века! Тогда Ольга и решила, что, как только приедет с группой в Париж, обязательно займется поисками своих французских родственниц, обладательниц остальных бриллиантовых бабочек.
— Раз уж мне выпало поехать в Париж, так почему бы не попробовать разыскать их? — сказала она бабушке. — Ведь на обратной стороне колье что написано? «Разъединяю, чтобы соединить». Значит, надо воссоединить этот гарнитур и выполнить волю Жозефины Тибо! А кто же это сделает, если не я?
Бабушка только качала головой.
— Как же ты их найдешь? Франция, конечно, не Советский Союз, но тоже страна не маленькая…
Ольга не представляла, с чего именно она начнет поиски, но сладкое предвкушение разгадки тайны щекотало и дразнило ее. Она считала дни до отъезда во Францию. Если бы она знала, что все так повернется!
Мысли Ольги вновь вернулись к тому злополучному дню, когда эти шавки неофашисты избили ее и она оказалась на больничной койке. Кажется, более страшного дня в ее жизни не было. Ольга гнала воспоминания прочь, но печальные картины одна за другой вновь и вновь вставали перед глазами.
Вот рыжая Натали своим прокуренным голосом зачитывает список студентов, который руководство факультета утвердило для поездки во Францию. Ольгиной фамилии в нем нет. В тот момент рухнули все Олины планы и надежды, связанные с Парижем, надежда разгадать удивительную семейную тайну. Ольге показалось, что мир перевернулся. Сначала этот нелепый вызов в КГБ, потом предательство Мишеля, а теперь последний удар — ее не пускают во Францию!.. Она готова была удавить эту Лилию Штраль — ведь это все из-за нее и ее дурацких картинок! Ольга поморщилась, вспомнив, как она рыдала, спрятавшись в углу раздевалки. А вот она пьет кофе с коньяком в кабинете у мадемуазель Надин… Потом по дороге домой она встретила своего давнего воздыхателя — одногруппника Васю Савельева. Этот невысокий, щуплый, как подросток, юноша влюбился в нее еще во время вступительных экзаменов. Ольга до сих пор не понимала, как он умудрился тогда не провалить сочинение, ей казалось, что все отпущенные на сочинение четыре часа он не сводил с нее глаз. Они оба поступили и попали в одну группу. С тех пор Вася вот уже три курса оставался верен своей любви, хотя Ольга сразу дала ему понять, что между ними ничего быть не может. Что делать, как мужчина он ее совершенно не волновал.
